И
хотя мне она доставила много радости и я вышел из нее победителем, Хелен о
казалась опасной противницей. Повторять свой подвиг рано поутру у меня н
астроения не было. Я сел на табурет.
После завтрака Хелен поставила греть воду, чтобы вымыть посуду Ц следую
щее дело в нашем расписании. А я тем временем спустился вниз, собрал инстр
ументы, положил шовный материал для повредившего ногу жеребенка и через
боковую дверь вышел в сад. Напротив альпийской горки я остановился и пог
лядел на наше окошко. Рама была приподнята, и в ней появилась рука с кухонн
ым полотенцем. Я помахал, полотенце в ответ взметнулось вверх-вниз, вверх
-вниз. Так начинался теперь почти каждый мой день.
И, выезжая за ворота, я подумал, что это отличное начало. Впрочем, отличным
было все: и грачиный грай в вязах у меня над головой, когда я закрывал тяже
лые створки, и душистая свежесть воздуха, мой обычный утренний напиток, и
трудности и радости моей работы.
Поранившийся жеребенок принадлежал Роберту Корнеру, и едва я приехал к н
ему на ферму, как Джок, его овчарка, напомнил мне о своем существовании. И я
принялся наблюдать за ним: ведь ветеринарный врач не просто лечит, он еще
знакомится с любопытнейшим калейдоскопом характеров, пусть и принадле
жащих четвероногим, а Джок, бесспорно, был оригинальной личностью.
Очень многие деревенские собаки всегда готовы немножко отдохнуть от св
оих обязанностей и поразвлечься. Им нравится играть, и среди их излюблен
ных игр есть и такая Ц прогонять автомобили с хозяйского двора. Сколько
раз я уезжал в сопровождении косматого метеора! Промчавшись двести-трис
та ярдов, пес обычно останавливался и напутствовал меня последним ярост
ным гавканьем. Но не таков был Джок.
В нем жил истый фанатизм. Погоню за автомобилями он превратил в высокое и
скусство, которому служил ежедневно без тени юмора. От фермы Корнера к шо
ссе вела проселочная дорога, почти милю вившаяся по лугам между двумя ка
менными оградами вниз по пологому склону, и Джок считал свой долг выполн
енным, только если провожал избранную машину до самого шоссе. Его неисто
вая страсть требовала затраты больших сил и труда.
И теперь, когда я, зашив рану жеребенка, начал накладывать повязку, я все в
ремя поглядывал на Джока. Он крался между службами Ц тощенький малютка,
которого и заметить-то не легко, если бы не мохнатая черно-белая шерсть,
Ц без особого успеха притворяясь, будто он на меня и смотреть не хочет, та
к мало его интересует мое присутствие. Но его выдавали глаза, скошенные в
сторону конюшни, и то, как он все время пересекал поле моего зрения, проска
льзывая то туда, то сюда. Он ждал, когда же, наконец, наступит его великая ми
нута.
Надев ботинки и бросив резиновые сапоги в багажник, я вновь увидел Джока
Ц вернее, лишь длинный нос и один глаз, выглядывавшие из-под сломанной дв
ери. И только когда я включил мотор и тронулся, пес заявил о себе: приникая
к земле, волоча хвост, вперив пристальный взор в передние колеса машины, о
н покинул засаду, едва я набрал скорость, и устремился могучим галопом на
перерез к дороге.
Было это отнюдь не в первый раз, и меня всегда охватывал страх, что он може
т забежать вперед и угодить под машину, а потому я прибавил газу и понесся
вниз по склону. Вот тут-то Джок и показывал, чего он стоит. Я часто жалел, чт
о ему не довелось потягаться с борзыми, потому что уж бегать он умел! Щупло
е тельце прятало в себе отлично отлаженный механизм, тонкие ноги мелькал
и, как паровозные рычаги, и Джок летел над каменистой землей весело, без ус
илий держась наравне с набирающим скорость автомобилем.
Примерно на полпути до шоссе был крутой поворот, и Джок всякий раз перема
хивал через ограду, черно-белой молнией на зеленом фоне мчался через луг
и, таким образом ловко срезав угол, вновь пушечным ядром проносился над с
ерой каменной кладкой ниже по склону. Это экономило ему силы для последн
ей пробежки до шоссе, и, когда я выезжал на асфальт, в зеркале заднего вида
отражалась обращенная в мою сторону счастливая морда пыхтящего пса. Вне
всяких сомнений, он считал, что превосходно выполнил возложенный на него
долг, и довольный собой неторопливо возвращался на ферму дожидаться, ко
гда настанет очередь, например, почтальона или бакалейного фургона.
Но Джок отличался не только этим. Он блистал на состязаниях овчарок и зав
оевал мистеру Корнеру немало призов. Фермеру даже предлагали за него пор
ядочные суммы, но он не хотел с ним расставаться. Наоборот, он сам купил Дж
оку подружку, такую же щуплую, как он, и тоже победительницу многих состяз
аний. От них мистер Корнер надеялся получить на продажу будущих мировых
чемпионов. Когда я приезжал на ферму, сучка присоединялась к погоне за мо
ей машиной, но, по-видимому, больше в угоду Джоку, и всегда отставала у пово
рота, предоставляя Джоку действовать одному. Нетрудно было заметить, что
его энтузиазма она не разделяла.
Затем появились щенята Ц семь пушистых черных шариков, копошившихся во
дворе и попадавших всем под ноги. Джок снисходительно следил, как они пыт
аются по его примеру гнаться за моей машиной, и даже чудилось, будто он бла
годушно смеется, когда они от усердия летели кувырком через голову и вск
оре безнадежно отставали.
Затем месяцев десять я у Роберта Корнера не был, хотя порой встречал его н
а рынке, и он рассказывал, что дрессирует щенков и они делают большие успе
хи. Ну, да особой дрессировки не требовалось: все это было у них в крови, и, п
о его словам, они пробовали сбивать коров и овец в стадо, чуть только научи
лись ходить. Затем я, наконец, снова их увидел Ц семь Джоков, щуплых, стрем
ительных, бесшумно мелькавших между сараями и коровниками, Ц и не замед
лил обнаружить, что они научились у своего отца не только тому, как пасти о
вец. Было что-то очень знакомое в том, как они принялись сновать на заднем
плане, когда я вернулся к машине Ц выглядывали из-за тюков прессованной
соломы и с подчеркнутой небрежностью занимали излюбленные стартовые п
озиции. Усаживаясь за руль, я увидел, как они прильнули к земле словно в ож
идании сигнала «марш».
Я завел мотор, сразу прибавил оборотов, рванул сцепление и помчался чере
з двор. В ту же секунду по двору словно плеснула мохнатая волна. Автомобил
ь с ревом вылетел на проселок, а по обеим его сторонам плечо к плечу неслис
ь песики, и на всех мордах было давно мне знакомое фанатичное выражение. К
огда Джок перепрыгнул ограду, семь щенков взвились рядом с ним, а когда он
и вновь появились на последней прямой, я заметил нечто новое. Прежде Джок
всегда косился на машину, потому что противником считал ее, но теперь, пок
рывая последнюю четверть мили во главе мохнатого воинства, он поглядыва
л на бегущих щенков, словно видел в них конкурентов.
А ему явно приходилось нелегко. Нет, он нисколько не утратил прежней форм
ы, но эти клубки костей и сухожилий, которые были обязаны ему жизнью, унасл
едовали его быстроту, и к ней добавлялась непочатая энергия юности, поэт
ому ему приходилось напрягать все силы, чтобы они его не обогнали. И вдруг
, о ужас, он споткнулся, и тотчас на него накатился мохнатый вал. Казалось, в
се потеряно, но мужество Джока было из чистой стали: выпучив глаза, раздув
ноздри, он проложил себе путь через галопирующую свору и к тому времени, к
огда мы достигли шоссе, вновь вел ее.
Но это обошлось ему недешево. Я притормозил, прежде чем уехать, и оглянулс
я на Джока: он стоял на травянистой обочине высунув язык, и его бока вздыма
лись и опадали. Вероятно, то же повторялось со всеми другими заезжавшими
на ферму машинами, и от веселой игры не осталось ничего. Наверное, глупо ут
верждать, будто ты прочел собачьи мысли, но вся его поза выдавала нараста
ющий страх, что дни его безусловного превосходства сочтены и в самом нед
алеком будущем его подстерегает немыслимый позор: он окажется позади эт
ой своры юных выскочек. Я прибавил скорости и увидел, что Джок смотрит всл
ед взглядом, яснее слов говорившим: «Долго ли я еще выдержу?» Я очень сочув
ствовал Джоку, и когда два месяца спустя снова должен был поехать на ферм
у, меня немножко угнетала мысль, что я стану свидетелем его невыносимого
унижения, ведь ничего другого ждать было нельзя. Но когда я въезжал во дво
р фермы, он показался мне странно пустынным.
Роберт Корнер в коровнике накладывал вилами сено в кормушки. Он обернулс
я на звук моих шагов.
Ц Куда девались все ваши собаки? Ц спросил я.
Он прислонил вилы к стене.
Ц Ни одной не осталось. На обученных овчарок всегда есть спрос. Да, уж я не
прогадал, ничего не скажешь.
Ц Но Джока-то вы оставили?
Ц Само собой. Как же я без него? Да вон он!
И правда, он, как встарь, шмыгал неподалеку, делая вид, будто вовсе на меня и
не смотрит. А когда, наконец, настал вожделенный миг, и я сел за руль, все был
о как прежде: поджарый песик стрелой мчался рядом с машиной, но без перена
пряжения, радуясь этой игре. Он птицей перелетел через ограду и без всяко
го труда первым достиг асфальта.
Мне кажется, я испытал такое же облегчение, как и он сам, что теперь никто н
е оспаривает его первенства, что он по-прежнему остается самой быстрой с
обакой.

4

Это была моя третья весна в йоркширских холмах, и она ничем не отличалась
от двух предыдущих Ц и всех последующих. В том смысле, в каком представля
ется это время года деревенскому ветеринару: оглушительный шум овчарен,
басистое блеяние маток, пронзительное, требовательное блеяние ягнят. Дл
я меня оно всегда было возвещением, что зима кончилась и наступает новая
пора, Ц это блеяние, и пронизывающий йоркширский ветер, и беспощадно ярк
ий солнечный свет, заливающий обнаженные склоны.
А над травянистым откосом на вершине Ц овчарня, сложенная из прессованн
ых тюков соломы, эдакий длинный коридор, перегороженный на множество ква
дратных закутков, по одному на матку с ее ягнятами, и я словно вижу, как в да
льнем конце возникает Роб Бенсон с двумя ведрами корма. Роб трудился не п
окладая рук. Весной он месяца полтора не ложился в кровать. Вечером, может
быть, снимал сапоги и задремывал у очага на кухне, но других пастухов, кром
е самого себя, у него не было, и он предпочитал надолго овец одних не остав
лять.
Ц У меня нынче для вас парочка дел, Джим! Ц Побуревшее, обветренное лицо
расплылось в ухмылке. Ц Оно, конечно, мне не вы сами требуетесь, а эта вот в
аша дамская ручка, да поскорее.
Он повел меня в загон побольше, где было несколько овец. При нашем появлен
ии они метнулись в разные стороны, но Роб ловко ухватил одну за шерсть.
Ц Вот с нее и начнем. Сами видите, тут прохлаждаться некогда!
Я приподнял мохнатый хвост и ахнул. Там торчала голова ягненка, крепко за
жатая за ушами. Она чудовищно распухла и казалась вдвое больше нормально
й. Глаза превратились в крохотные щелочки посреди сплошного отека, изо р
та вываливался лиловый вздутый язык.
Ц Н-да, видывал я такие головы, Роб, но все-таки поменьше!
Ц Малыш шел ногами вперед. А я чуток замешкался. Всего-то на час и отлучил
ся, и вдруг эдакий футбольный мяч! Одна минута Ц и вот вам. Конечно, ему ног
и надо повернуть, да куда мне с такими лапищами! Ц И он растопырил мозоли
стые пальцы, загрубелые от долгих лет тяжелого труда.
Тем временем я сбросил пиджак и закатал рукава рубашки, а ветер бритвой п
рошелся по моей ежащейся коже. Быстро намылив пальцы, я попытался нащупа
ть слабину у шеи ягненка. На миг его глазенки открылись и уныло посмотрел
и на меня.
Ц Ну, во всяком случае, он жив, Ц сказал я. Ц Но чувствует себя хуже некуд
а и сам выбраться не может.
Легонько щупая, я обнаружил под горлом узкую щель и решил попробовать. Во
т тут от моей «дамской ручки» был большой прок и каждую весну я благодари
л за нее бога. Ягнящейся овце она не причиняла особого беспокойства, а это
было важнее всего: хотя овцы и закалены жизнью под открытым небом, они не в
ыносят грубого обхождения.
Осторожно-осторожно я пробрался по курчавой шейке к плечу. Еще немножко
Ц и мне удалось зацепить пальцем ножку и подтянуть ее до гибкого сустав
а. Еще один осторожный маневр Ц и, ухватив раздвоенное копытце, я бережно
извлек ножку на свет.
Ну, полдела сделано! Я встал с колен и пошел к ведру с теплой водой. Вторую н
ожку мне предстояло тащить левой рукой, и я старательно мылил ее, а одна из
маток собрала своих ягнят, негодующе уставилась на меня и с вызовом прит
опнула ногой.
Я отвернулся, снова опустился на колени на подстеленный мешок и начал вв
одить пальцы, но тут под руку подлез крохотный ягненок и присосался к вым
ени моей пациентки. По-видимому, он блаженствовал Ц если подергивающий
ся под самым моим носом хвостишко заслуживал доверия.
Ц Это что еще за явление? Ц спросил я, продолжая щупать.
Фермер ухмыльнулся.
Ц Это-то? А Герберт! Его, беднягу, мамаша ни за что к себе не подпускает. Воз
ненавидела, как он родился, а на другого ягненка просто не надышится.
Ц Так вы его с рожка кормите?
Ц Да нет. Думал было, но только гляжу, он и сам управляется. То к одной подс
кочит, то к другой Ц голодным не остается. В жизни такого не видывал.
Ц И недели на свете не прожил, а уже стоит на своих ногах, а?
Ц Что так, то так, Джим. По утрам животишко у него тугой, так я думаю, что ноч
ью мамаша его все-таки кормит. В темноте же она его не видит, так, верно, ей т
олько смотреть на него противно.
Я посмотрел на ягненка внимательнее. На мой взгляд он был таким же длинно
ногим милашкой, как и все остальные ягнята. Но и у овец есть свои причуды!
Вскоре я выпростал и вторую ножку, после чего извлечь всего ягненка было
уже просто. Он лежал на подстилке из сена Ц огромный шар головы и крохотн
ое тельце. Но его ребрышки поднимались и опускались вполне обнадеживающ
е, ну, а голова… я знал, что отек спадет так же быстро, как и возник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45