Я поеживался, притопывая, прихлопывая, и тут вновь загремело пение.
Ц ПОМНИШЬ РЕЧКУ ПОД ГОРОЮ, НЕЛЛИ ДИН?
Я метнулся к окошку: Харолд, вновь расположившись на стуле, без особой спе
шки натягивал на ногу большой башмак. Ни на секунду не умолкая, он слепо ты
кал шнурком в дырочку и время от времени подкреплялся глотком портера.
Я постучал в стекло.
Ц Мистер Инглдью! Поторопитесь, если можно.
Ц ГДЕ СИДЕЛИ МЫ С ТОБОЮ, НЕЛЛИ ДИН? Ц завопил в ответ Харолд.
К тому времени, когда он обулся, зубы у меня уже выбивали чечетку, но в конц
е концов он все-таки возник в дверях.
Ц Идемте же! Ц проскрежетал я. Ц Где овца? В каком сарае?
Старик только брови поднял.
Ц А она и не тут вовсе.
Ц Как не тут?
Ц А вот так! Наверху она.
Ц Где дорога с холма спускается?
Ц Верно. Я, значит, шел домой, ну и поглядел, как она да что.
Я постучал ногой об ногу и потер ладони.
Ц Значит, надо ехать туда. Но воды там ведь нет? Так захватите с собой ведр
о теплой воды, мыло и полотенце.
Ц Будет сделано! Ц Он торжественно кивнул, и не успел я сообразить, что п
роисходит, как дверь захлопнулась, засов скрипнул и я остался один в темн
оте. Не теряя времени, я затрусил к окну и без малейшего удивления узрел, ч
то Харолд уже вольготно восседает на стуле. Но вот он наклонился, взял чай
ник Ц и меня пронзил ужас при мысли, что он намерен подогреть воду на еле
тлеющих углях. Затем с невыразимым облегчением я увидел, что он берет ков
ш и погружает его в котел на закопченной решетке.
Ц В НЕБЕСАХ ЗАЖГЛАСЬ ЗВЕЗДА, ЛАСКОВО ЖУРЧИТ ВОДА! Ц заливался он соловь
ем, с упоением наполняя ведро.
Обо мне он, видимо, успел забыть и, когда вновь появился на пороге, оглядел
меня с большим недоумением, продолжая распевать.
Ц Я ЛЮБЛЮ ОДНУ ТЕБЯ, НЕЛЛИ ДИН! Ц сообщил он мне во весь свой дребезжащий
голос.
Ц Ну и ладно, Ц буркнул я. Ц Поехали!
Я торопливо усадил его в машину, и мы покатили обратно вверх по склону.
Харолд поставил ведро к себе на колени несколько наклонно, и вода тихонь
ко плескала мне на ногу. Вскоре воздух вокруг настолько пропитался пивны
ми парами, что у меня слегка закружилась голова.
Ц Сюда! Ц внезапно рявкнул старик, увидев возникшие в лучах фар ворота.
Я съехал на обочину, вылез и запрыгал на одной ноге, вытряхивая из брюк пин
ту Ц другую лишней воды. Мы вошли в ворота, и я припустил к темному силуэт
у сарая, как вдруг заметил, что Харолд, вместо того чтобы последовать за мн
ой, выписывает по лугу восьмерки.
Ц Что вы делаете, мистер Инглдью?
Ц Овцу ищу.
Ц Как? Она у вас даже не в сарае? Ц Я чуть было не испустил вопль отчаяния.

Ц Угу. Днем она, значит, объягнилась, ну, я и подумал, чего ее трогать-то.
Он поднял повыше фонарик Ц типичный фонарик фермера, крохотный, с почти
уже севшей батарейкой, Ц и направил в темноту дрожащий луч. С тем же успе
хом он мог бы этого и не делать.
Я, спотыкаясь, брел по лугу. На меня навалилась свинцовая безнадежность. В
небе сквозь рваные тучи проглядывал лунный диск, но внизу мои глаза не ра
зличали ничего. Бр-р! Ну и холодюга! Схваченная недавними морозами земля б
ыла каменной, сухие стебли травы прижимались к ней под пронизывающим вет
ром. Я уже решил, что в этой черной пустыне никому никогда никакой овцы не
отыскать, но тут Харолд продребезжал:
Ц Вот она, значит.
И правда, когда я вслепую направился на его голос, оказалось, что он наклон
яется над овцой самого жалкого вида. Уж не знаю, какой инстинкт привел его
к ней, но он ее отыскал. И ей, бесспорно, было худо. Голова ее понуро свисала,
а когда я запустил пальцы ей в шерсть, она лишь неуверенно шагнула в сторо
ну, вместо того чтобы опрометью броситься прочь, как положено здоровой п
редставительнице овечьего племени. К ней жался крохотный ягненок.
Я задрал ей хвост и смерил температуру. Нормальная. И никаких симптомов о
бычных после окота заболеваний: не пошатывается, как при минеральной нед
остаточности, ни следов выделений, ни учащенного дыхания. Но что-то было о
чень и очень не так.
Я еще раз поглядел на ягненка. Для этих мест он родился рановато. Какая-то
жестокая несправедливость чудилась в том, что этот малыш увидел свет сре
ди йоркширских холмов, таких суровых в марте! А он к тому же совсем крошка…
Что-что?.. Минутку… Неясная мысль обрела форму: слишком уж он мал, чтобы быт
ь единственным!
Ц Несите-ка сюда ведро, мистер Инглдью! Ц скомандовал я, сгорая от нетер
пения скорее проверить свою догадку. Но когда я бережно поставил ведро н
а неровный дерн, передо мной внезапно предстал весь ужас моего положения
. Мне надо было раздеться!
Ветеринаров не награждают медалями за мужество, но право же, стащив с себ
я пальто и пиджак на этом черном холодном склоне, я вполне заслужил подоб
ный знак отличия.
Ц Держите ее за голову! Ц прохрипел я и быстро намылил руку по плечо. Све
тя фонариком, я ввел пальцы во влагалище и почти сразу же уверился в своей
правоте: они наткнулись на курчавую головку. Шея была согнута так, что нос
почти касался таза снизу, ножки вытягивались сзади.
Ц Еще один ягненок, Ц сказал я. Ц Положение неправильное, не то бы он вы
шел сразу за первым.
Пока я договаривал, мои пальцы уже извлекли малыша и осторожно опустили
на траву. Я полагал, что жизнь в нем успела угаснуть, но едва его тельце при
коснулось к ледяной земле, как ножки судорожно дернулись и почти тут же р
ебрышки у меня под ладонью приподнялись.
На мгновение восторг, который всегда рождает во мне соприкосновение с но
вой жизнью, Ц восторг, всегда неизменный, всегда горячий, Ц заставил ме
ня забыть о режущем ветре. Овца тоже сразу ободрилась: в темноте я почувст
вовал, как она с интересом потыкалась носом в новорожденного.
Но мои приятные размышления оборвало какое-то позвякивание у меня за сп
иной, сопровождавшееся приглушенным восклицанием.
Ц Чтоб тебе! Ц крякнул Харолд.
Ц Что случилось?
Ц Да ведро это. Опрокинул я его, значит, будь оно неладно!
Ц Господи! И вода вся пролилась!
Ц Ага. Ни капли не осталось.
Да уж! Рука у меня была вся в слизи, и надеть пиджак, не вымыв ее, я никак не мо
г.
Из мрака донесся голос Харолда:
Ц В сарае, значит, вода-то есть.
Ц Отлично! Нам ведь все равно надо устроить там матку с ягнятами.
Я перекинул пиджак и пальто через плечо, сунул ягнят под мышки и, спотыкая
сь о кочки, побрел туда, где по моим расчетам находился сарай. Овца, явно ис
пытывая облегчение, трусила за мной. И вновь путь мне указал Харолд.
Ц Сюда, значит, Ц донесся до меня его крик.
Добравшись до сарая, я с радостью юркнул под защиту его каменных стен. Ноч
ь была не для прогулок в одной рубашке. Меня уже бил озноб. Я поглядел туда,
где возился старик. Фонарик был при последнем издыхании, я различал лишь
неясные очертания Харолда и не мог понять, чем он занимается. По-видимому
, он что-то долбил камнем, подобранным на лугу. И тут меня осенило: он разбив
ал лед в колоде!
Затем он зачерпнул ведром воду и подал его мне.
Ц Вот и помоетесь! Ц объявил он победоносно.
Мне казалось, что замерзнуть сильнее уже невозможно, но едва мои руки оку
нулись в черную жижу с плавучими льдинами, как я убедился в обратном. Фона
рик угас, и почти сразу же мыло выскользнуло у меня из пальцев. Обнаружив,
что я усердно мою руку ледышкой, я сдался и взял полотенце.
Где-то поблизости Харолд напевал себе под нос так безмятежно, словно сид
ел перед своим очагом на кухне. Изрядная доза алкоголя, бушевавшая в его к
рови, видимо, сделала его холодоустойчивым.
Мы затолкнули овцу с ягнятами в сарай, и, чиркнув на прощание спичкой, я уб
едился, что мать с новорожденными удобно устроилась среди сухого душист
ого клевера. Остаток ночи им предстояло провести в безопасности и тепле.

По пути до деревни со мной ничего не случилось, поскольку ведро на коленя
х у Харолда было пустым. Он вылез перед своим домом, а я доехал до конца дер
евни, чтобы развернуться. Когда я вновь проезжал мимо его дома, оттуда выр
валось пронзительное:
Ц ЕСЛИ БЫ В МИРЕ ЖИЛИ ТОЛЬКО ТЫ ДА Я!
Затормозив, я опустил стекло и в изумлении прислушался. Невозможно себе
представить, как гремели эти вопли в тишине пустой улицы, и, если, как мне г
оворили, смолкнуть им предстояло не раньше четырех утра, я мог только пож
алеть обитателей деревни.
Ц НИЧЕГО Б НЕ ИЗМЕНИЛОСЬ, ТЫ УЖЕ МНЕ ПОВЕРЬ!
Мне вдруг пришло в голову, что пение Харолда способно приесться довольно
скоро. Сила его голоса не оставляла желать лучшего, но рассчитывать на ан
гажемент в лондонской опере ему тем не менее не приходилось. Фальшивил о
н ежесекундно, а в верхах пускал такого петуха, что у меня уши вяли.
Ц И ДРУГ ДРУГА МЫ Б ЛЮБИЛИ, ТОЧНО КАК ТЕПЕРЬ!
Я поспешно поднял стекло и рванул машину с места. Бездушный автомобиль к
атил себе между нескончаемыми тенями живых изгородей, а я, окостенев, скр
ючился над рулем. И тело и мысли у меня онемели, и я почти не помню, как добра
лся до Скелдейл-Хауса, как поставил машину в гараж, со скрипом затворив во
рота бывшего каретного сарая, и как прошел через длинный сад.
Но когда я забрался под одеяло, Хелен не только не отстранилась, что было б
ы вполне естественно, а, наоборот, крепко обняла ледяную глыбу, в которую п
ревратился ее муж. Это было таким неописуемым блаженством, что ради него
стоило претерпеть все страдания этой ночи.
Я взглянул на светящийся циферблат будильника. Стрелки показывали три. С
огреваясь, я сонно вспомнил овцу и ягнят, уютно устроившихся на душистом
сене. Они уже, наверное, спят. И я скоро усну, и все спят…
То есть все, кроме соседей Харолда. Им предстоял еще целый час бдения.

3

Едва я приподнялся на кровати, как увидел вдали холмы за Дарроуби.
Я встал и подошел к окну. Утро обещало быть ясным, лучи восходящего солнца
скользили по лабиринту крыш, красных и серых, свыкшихся с непогодой, кое-г
де просевших под тяжестью старинной черепицы, и озаряли зеленые пирамид
ки древесных вершин среди частокола дымовых труб. А надо всем этим Ц вел
ичественные громады холмов.
Как мне повезло! Ведь это было первым, что я видел каждое утро, Ц после Хел
ен, разумеется, а уж на нее смотреть мне никогда не надоедало.
После необычного медового месяца, который мы провели, проверяя коров на
туберкулез, началась наша семейная жизнь под самой крышей Скелдейл-Хаус
а. Зигфрид, до нашей свадьбы мой патрон, а теперь партнер, отдал в полное на
ше распоряжение эти две комнатки на третьем этаже, и мы с радостью воспол
ьзовались его любезностью. Конечно, поселились мы там временно, но наша в
ерхотура обладала каким-то неизъяснимо пьянящим воздушным очарование
м, и нам можно было только позавидовать.
А поселились мы там временно потому, что в те дни никто ничего наперед не з
агадывал, и мы не знали, долго ли останемся там. Мы с Зигфридом записались
добровольцами в военную авиацию и пока числились в запасе. Больше я о вой
не ничего писать не стану Ц тем более что война прямо Дарроуби не коснул
ась. Книга эта о другом: в ней рассказывается о тех месяцах, которые мы с Хе
лен прожили вместе до того, как меня призвали, и посвящена она самому прос
тому, из чего всегда слагалась наша жизнь, Ц моей работе, моим четвероног
им пациентам и йоркширским холмам.
Комната эта служила нам и спальней и гостиной, и хотя не отличалась особо
й роскошью обстановки, кровать была очень удобной, на полу лежал коврик, а
возле красивого старинного серванта стояли два кресла. Гардероб тоже бы
л такой старинный, что замок давно сломался, и, чтобы дверцы не открывалис
ь, мы засовывали между ними носок. Кончик его всегда болтался снаружи, но м
ы как-то не обращали на это внимания.
Я вышел, пересек лестничную площадку и оказался в нашей кухне-столовой, о
кно которой выходило на противоположную сторону. Это помещение отличал
ось спартанской простотой. Я протопал по голым половицам к скамье, котор
ую мы соорудили у стены возле окна. На ней возле газовой горелки располаг
алась наша посуда и кухонная утварь. Я схватил большой кувшин и начал дол
гий спуск в главную кухню, ибо при всех достоинствах нашей квартирки вод
опровода в ней не имелось. Два марша лестницы Ц и я уже на втором этаже, ещ
е два марша Ц и я галопом мчусь по коридору, ведущему к большой кухне с ка
менным полом.
Наполнив кувшин, я возвратился в наше орлиное гнездышко, перепрыгивая че
рез две ступеньки. Теперь мне бы очень не понравилось заниматься подобны
ми упражнениями всякий раз, когда нам требовалась бы вода, но тогда меня э
то совершенно не смущало.
Хелен быстро вскипятила чайник, и мы выпили первую чашку чаю у окна, глядя
вниз на длинный сад. С этой высоты открывался широкий вид на неухоженные
газоны, плодовые деревья, глицинию, карабкающуюся по выщербленным кирпи
чам к нашему окошку, и на высокие стены, тянущиеся до вымощенного булыжни
ком двора под вязами. Каждый день я не раз и не два проходил по этой дорожк
е к гаражу во дворе и обратно, но сверху она выглядела совсем другой.
Ц Э-эй, Хелен! Ц сказал я. Ц Уступи-ка мне стул!
Она накрыла завтрак на скамье, служившей нам столом. Скамья была такой вы
сокой, что мы купили высокий табурет, но стул был заметно ниже.
Ц Да нет же, Джим, мне очень удобно! Ц Она убедительно улыбнулась, почти у
пираясь подбородком в свою тарелку.
Ц Как бы не так! Ц заспорил я. Ц Ты же клюешь кукурузные хлопья носом. Да
й уж я там сяду.
Она похлопала ладонью по табуретке.
Ц Ну, чего ты споришь! Садись, не то все остынет.
Смиряться я не собирался, но испробовал новую тактику:
Ц Хелен! Ц сказал я грозно. Ц Встань со стула!
Ц Нет! Ц ответила она, не глядя на меня и вытягивая губы трубочкой.
Это, на мой взгляд, придавало ей удивительное очарование, но, кроме того, о
значало, что уступать она не намерена.
Я растерялся. И даже прикинул, не сдернуть ли ее со стула силком. Но миниат
юрной ее никак нельзя было назвать, а нам уже разок довелось помериться с
илами, когда спор из-за какого-то пустяка перешел в борцовскую схватку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45