Прошлым вечером он присутство-
вал на общем собрании своей организации. Затем выпи-
вал с друзьями. Он попытался уверить себя в том, что
его головная боль является результатом вчерашней ве-
черинки. С этой мыслью он повернулся на другой бок
и постарался снова заснуть, но не смог. Его раздражала
муха, жужжавшая около лица. Вначале раздражение
было едва заметным, но вскоре переросло в сильный
гнев. Неожиданно он вспомнил недавний сон: кусочком
промокашки он задавил двух домашних клопов; промо-
кательная бумага была вся в мелких дырках, образовав-
ших правильный узор.
Это напомнило ему о папиросной бумаге, которую он
складывал для вырезания узоров, будучи ребенком. Тог-
да он был пленен получаемой красотой. В его памяти
всплыло одно воспоминание: он показывает эту бумагу
матери, ожидая с ее стороны восхищения, но в ответ по-
лучает лишь рассеянный взгляд. Промокательная бумага
затем напомнила ему о собрании, на котором он сидел с
отсутствующим видом, рисуя карикатуры на председате-
ля и его оппонента. И тут слово <оппонент> прямо-таки
поразило его, так как на сознательном уровне он не счи-
тал этого человека оппонентом. На голосование была вы-
несена резолюция, в связи с которой у него было какое-
то смутное беспокойство. Но у него не было никакого яв-
ного возражения против нее. Поэтому то замечание, ко-
торое он высказал, было не по существу. Более того, оно
346
gio слабым и не произвело никакого впечатления на ок-
ружающих. И только теперь он осознал, что в результате
принятого решения на него переложат массу скучной и
утомительной работы. Это было сделано так ловко, что в
тот момент данное обстоятельство от него совершенно
ускользнуло, При этой мысли он внезапно рассмеялся,
так как осознал смысл раздавленных клопов. Председа-
тель и <оппонент> - они были такими же отвратительны-
ми кровопийцами, как клопы. Да и боязнь клопов была не
больше и не меньше боязни <этих эксплуататоров>. Но
он отомстил им, хотя и во сне. И головная боль снова
мгновенно исчезла.
В трех последующих случаях, как только начиналась
головная боль, он искал скрытый гнев, находил его, и
головная боль проходила. После этого головные боли
вообще прекратились.
Прослеживая этот опыт, вначале поражаешься лег-
кости процесса по сравнению с конечным результатом,
Но чудеса в психоанализе случаются так же редко, как
и в любом другом деле. Насколько легко может быть
устранен симптом, зависит от функции этого симптома
в целостной структуре. В данном случае головные боли
не приобрели никакой дополнительной роли, например
мешать Джону делать дела, которые он боялся или не
хотел делать или которые служили бы средством де-
монстрации перед другими, что они его обидели, или
причинили боль, или являлись бы основой для требова-
ния к себе внимания и уважения. Если бы головные бо-
ли или любой другой симптом приобрели важные фун-
кции, подобные этим, то их излечение потребовало бы
долгой и проницательной работы. Такому человеку при-
шлось бы проанализировать все те потребности, кото-
рым они служили, и они, вероятно, не исчезли бы до
тех пор, пока работа не была бы практически закончена.
В случае Джона головные боли не приобрели ни одной
из таких функций и, вероятно, происходили просто от
напряжения, возникавшего из-за вытесняемого гнева.
Освобождение от головных болей было немалым до-
стижением, однако мне кажется, что мы склонны пере-
оценивать значение таких грубых, явных симптомов и
недоооценивать значение менее ощутимых психиче-
ских расстройств, в нашем случае таких, как отчужден-
ность Джона от собственных желаний и мнений и его
внутренний запрет на отстаивание своих прав. На эти
расстройства, которые, как позднее оказалось, играли
чрезвычайно важную роль в его жизни и развитии, про-
деланная им работа совершенно не повлияла. Все, что
произошло, - это то, что он стал в некоторой степени
лучше осознавать признаки нарастания гнева и избавил-
ся от симптоматических головных болей.
На самом деле любой из случаев, которые проанали-
зировал Джон, мог бы дать больше для осознания, чем
ему удалось получить. Так, в его анализе гнева, который
возник во время спектакля, было множество вопросов,
которые он не сумел затронуть. Каков был истинный
характер его отношений с женой? Было ли их согласие,
которым он так гордился, обусловлено единственно ус-
тупчивостью с его стороны? Главенствовала ли над ним
жена? Или же он просто был сверхчувствительным ко
всему, что могло напоминать принуждение? Далее, по-
чему он вытеснял свой гнев? Было ли это необходимо
из-за навязчивой потребности в любви и привязанно-
сти? Боялся ли он упреков со стороны жены? Или он
был вынужден поддерживать свой образ человека, ни-
когда не расстраивающегося по <пустякам>? Боялся ли
он, что ему пришлось бы отстаивать свои желания? На-
конец, действительно ли он был зол на других лишь за
то, что они отклонили его предложение, или же винил
себя в том, что из-за простой слабости сразу уступил?
Анализ гнева, последовавшего после общего собра-
ния организации, в которой он работал, тоже мог бы
открыть новые проблемы. Почему он не был начеку в
борьбе за собственные интересы, когда они подверг-
лись опасности? С другой стороны, боялся ли он бо-
роться за свои интересы? Или же его гнев имел такие
размеры (<охота> за клопами), что безопаснее было вы-
теснить его полностью? К тому же оставил ли он себя
не защищенным от эксплуатации из-за слишком боль-
шой уступчивости? Или не воспринимал ли он как экс-
плуатацию то, что в действительности было всего лишь
законным ожиданием сотрудничества с ним? Далее, как
относиться к его желанию производить впечатление на
других (воспоминания об ожидании восхищения от
своей матери)? Была ли неудачная попытка произвести
впечатление на своих коллег существенным элементом
его гнева? И потом, до какой степени он был не в со-
"48
оянии постоять за себя? Ни одной из этих проблем
он не коснулся. Джон оставил этот вопрос, когда от-
крыл влияние вытесненного гнева, направленного на
других.
Второй пример описывает тот случай, который впер-
вые побудил меня рассмотреть возможность самоана-
лиза. Гарри был врачом. Он пришел ко мне с целью
психоанализа из-за приступов панического страха, ко-
торые он пытался снять, принимая морфий и кокаин. У
него также были периоды эксгибиционистских поры-
вов. Вне всякого сомнения, у него был сильный невроз.
После нескольких месяцев лечения он уехал отдыхать
и в это время самостоятельно проанализировал приступ
тревоги.
Начало этого фрагмента самоанализа было совер-
шенно случайным, так же как и в случае с Джоном.
Отправной точкой самоанализа послужил сильный при-
ступ тревоги, явно вызванный реальной опасностью,
Гарри со своей девушкой взбирался на гору. Восхожде-
ние требовало значительных усилий, но было неопас-
ным, до тех пор пока не поднялась метель и не опустил-
ся густой туман. Гарри почувствовал одышку, сердце
стало отчаянно биться. Он запаниковал и даже принял
решение передохнуть. Он не придал особого значения
этому инциденту, смутно приписав приступ беспокойст-
ва своему истощению и реальной опасности. Между
прочим, это пример того, как легко мы можем удовлет-
воряться неправильными объяснениями, если хотим
быть удовлетворены ими, ибо Гарри был физически
сильным человеком и никогда не трусил, оказавшись в
критической ситуации.
На следующий день молодые люди решили пройти
по узкой тропинке, шедшей вдоль крутой скалистой го-
ры, Девушка шла впереди. Гарри поймал себя на мысли
или на побуждении столкнуть ее вниз со скалы, и у него
опять началось сердцебиение. Он пришел в ужас при
мысли об этом. И ко всему прочему, девушка ему нра-
вилась. Неожиданно ему на ум пришла <Американская
грагедия> Драйзера, в которой парень топит свою де-
вушку, чтобы от нее избавиться. Затем он вспомнил о
вчерашнем приступе и едва уловил сходный импульс,
который тогда ощутил в себе. Он был мимолетным, и
ему сразу же удалось остановить его. Однако он совер-
шенно ясно помнил, что перед приступом тревоги у него
росло раздражение против девушки, а затем он ощутил
внезапную волну сильной ярости, которую тотчас же
отбросил в сторону.
Следовательно, вот каков смысл его приступа трево-
ги: порыв ярости был вызван конфликтом между вне-
запной ненавистью, с одной стороны, и его искренней
любовью к девушке, с другой. Он почувствовал облег-
чение, а также гордость тем, что проанализировал пер-
вый приступ и остановил второй.
Гарри, в противоположность Джону, сделал шаг
дальше, потому что он встревожился, поймав себя на
ненависти и побуждении убить девушку, которую лю-
бил. Он задал себе вопрос, почему у него вдруг появи-
лось желание убить девушку. И ему немедленно вспом-
нился их разговор накануне утром. Девушка восхища-
лась умением одного из своих коллег ладить с людьми
и быть хорошим хозяином на вечеринках. Но это не
могло вызвать в нем такую сильную враждебность. Од-
нако когда он вспомнил об этом, то почувствовал нара-
стающий гнев. Была ли это ревность? Но никакой опас-
ности потерять ее не было. Правда, ее коллега был вы-
ше его ростом и не был евреем (а в обоих этих пунктах
он был сверхчувствительным). Но что касается умения
ладить с людьми, то и у Гарри этого нельзя было отнять.
Пока его мысли беспорядочно блуждали, он забыл о
своем гневе против девушки и сосредоточил внимание
на сравнении себя с этим коллегой. Затем ему вспомни-
лась одна сцена из его детства. В возрасте 4 или 5 лет
он пытался взобраться на дерево, но не мог, в то время
как старший брат, легко с этим справившись, сверху
насмехался над его тщетными усилиями.
За этим сразу же ярко представилась другая сцена:
мать хвалит не его, а брата. Старший брат всегда и во
всем опережал его. Должно быть, та же самая вещь
привела его в ярость и вчера: он до сих пор все еще не
мог вынести, когда в его присутствии хвалили кого-то
другого. При этом осознании исчезло его нервное воз-
буждение, он легко взобрался на гору и вновь почувст-
вовал глубокую нежность к девушке.
По сравнению с первым примером Гарри в одном
г rt
вощении достиг большего, а в другом - меньшего.
несмотря нэ более поверхностный самоанализ Джона,
он тем не менее сделал один шаг, которого не сделал
pgpppi. Джон не успокоился, объяснив только одну час-
тную ситуацию: он осознал возможность того, что все
его головные боли могли происходить из-за вытесняе-
мого гнева. Гарри же не пошел дальше анализа одной
ситуации. Ему и в голову не пришло поинтересоваться,
не имеет ли его открытие отношение к другим присту-
пам тревоги. С другой стороны, то осознание, которого
достиг Гарри, было значительно более глубоким, чем у
Джона. Осознавание смертоносного побуждения было
реальным эмоциональным переживанием. Он по край-
ней мере нашел намек на причину своей враждебности
и осознал тот факт, что оказался в тисках конфликта.
Во втором случае также вызывает удивление то ко-
личество вопросов, которые не были затронуты. При-
знавая тот факт, что Гарри раздражался, когда при нем
хвалили другого человека,, возникает вопрос: откуда же
проистекала такая интенсивность его реакции? Если по-
хвала была единственным источником его враждебно-
сти, то почему она имела характер такой большой угро-
зы для него, что вообуждала импульс к насилию? Не
находился ли он в тисках чрезмерно сильного и уязви-
мого тщеславия? А если так, то какие недостатки ему
приходилось так тщательно скрывать? Соперничество с
братом, конечно, было важным фактором истории его
развития, но недостаточным для объяснения. Другую
сторону конфликта, природу его преданности девушке,
он совершенно не затронул. Нуждался ли он главным
образом в ее восхищении? И как много зависимости
было вовлечено в его любовь? Существовали ли другие
источники враждебности по отношению к ней?
Третий пример имеет отношение к анализу своего
рода <боязни сцены>. Билл, здоровый, сильный, образо-
ванный и преуспевающий адвокат, консультировался у
меня из-за страха высоких мест. Его мучил повторяю-
щийся ночной кошмар, в котором его сталкивали с мо-
ста или башни. Он чувствовал головокружение, сидя в
первом ряду балкона в театре или выглядывая из окна
высокого этажа. Он также иногда чувствовал панику
перед появлением в суде или же встречей с важными
клиентами. В люди он выбился из бедной среды и боял-
ся, что не сможет сохранить хорошее место и то поло-
жение, которого сумел достичь. Его не покидало чувст-
во, что он просто-напросто блефует и что рано или поз-
дно об этом все равно узнают. Он не мог объяснить этот
страх, потому что считал себя таким же образованным
и умным, как и его коллеги. Он был хорошим оратором
и обычно мог убедить других своей аргументацией.
Так как он говорил о себе вполне откровенно, нам
даже всего за несколько сеансов удалось увидеть кон-
туры конфликта между его честолюбием, самоуверен-
ностью, стремлением произвести впечатление на дру-
гих, с одной стороны, и его потребностью сохранять
видимость чрезвычайно прямого, искреннего парня, ко-
торый лично для себя не хочет ничего, - с другой. Ни
одна сторона конфликта не была вытеснена глубоко. Он
просто не сумел осознать силу и противоречивый ха-
рактер этих стремлений. Но, когда однажды эти стрем-
ления были поставлены в центр внимания, он ясно осоз-
нал, что действительно блефовал. Затем он спонтанно
наметил связь между этим непреднамеренным обманом
и головокружением. Он увидел, что страстно желает
достичь высокого положения в жизни, но не смеет при-
знаться самому себе в своем честолюбивом желании.
Он боялся, что если другие поймут, насколько он чес-
толюбив, то обязательно помешают ему достичь цели, а
может быть, и <столкнут вниз>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72