У нее не было второй возможности воспользоваться Посохом. Почти в
тот же момент волна щебня с треском и грохотом обрушилась на нее и
Мирху.
Мгновение спустя она показалась ниже по склону от Мирхи. Огромная
сила ранихина защитила ее. Но волна щебня завалила Мирху по грудную
клетку. И мустанг Кавинанта, все еще бешено боровшийся со скользящей
поверхностью, бросился по направлению к ранихину. Кавинант неосознанно
попытался бежать обратно в лавину, чтобы помочь Елене. Но Баннор при-
держал его одной рукой.
Он начал вырываться, потом остановился, так как над оползнем про-
летела длинная веревка из клинго и поймала за запястье Высокого Лорда.
Эту веревку кинул закрепившийся со своим ранихином у стены ниже Кави-
нанта и Баннора Первый Знак Морин, и липкая кожа поймала Елену. Она
отреагировала в тот же момент.
- Убегай! - крикнула она Мирхе, потом, опираясь на Посох, вылезла
из завалившего ее по пояс щебня, после чего Морин оттащил ее в без-
опасность.
Хотя могучая кобыла была изранена и истекала кровью, у нее были
другие намерения. С диким напряжением она устремилась к мустангу. Ког-
да безумно кричащая лошадь проскакивала мимо, она вцепилась зубами в
ее поводья.
Один напряженный момент она удерживала мустанга, пытавшегося пе-
реставлять ноги, поворачивая его по направлению к стене ущелья. Потом
лавиной их снесло к основанию крутой выпуклости, а затем потревоженный
их копытами холм щебня хлынул на них. С протяжным стоном груда камней
завалила их обоих.
Мустанг как-то удержался на поверхности, боролся с потоком камней
ниже по склону. Но Мирха не показалась. Кавинант крепко держался за
свой живот, будто сдерживая тошноту. Ниже по склону Елена кричала:
- Мирха! Ранихин!
Волнение в ее голосе испугало его. Лишь через несколько мгновений
он понял, что его вышедшая из-под контроля лошадь привела спутников
уже более чем на две трети пути вниз по оползню.
- Надо идти дальше,- сказал Баннор решительно.- Здесь мы уже ни-
чего не сделаем. Спокойствие нарушено. Будет больше обвалов. Мы под-
вергаемся опасности.- Недавние усилия даже не ускорили его дыхания.
Кавинант оцепенело сидел сзади Баннора, в то время как ранихин
спускался вдоль стены к Высокому Лорду и Морину. Елена выглядела изум-
ленной, пораженной своей печалью. Кавинант хотел приласкать ее, но
Страж Крови не давал ему такой возможности. Баннор последовал мимо них
дальше вниз по склону, и Морин с Высоким Лордом опустошенно следовали
за его спиной.
Они нашли Амока ожидавшим их на траве в долине. Его глаза источа-
ли что-то похожее на беспокойство, когда он подошел к Высокому Лорду и
помог ей слезть с лошади.
- Прости меня,- сказал он тихо.- Я принес тебе боль. Что я мог
сделать? Я был бесполезен для таких нужд.
- Тогда убирайся,- воскликнула Елена грубо.- На сегодня ты мне
больше не нужен.
Пристальный взгляд Амока сузился, как если бы Высокий Лорд ранила
его. Но он сразу же подчинился ей. Поклонившись и взмахнув руками, он
исчез.
Проводив его гримасой, Елена повернулась к оползню. Нагромождение
булыжника скрипело и трещало от внутренних перемещений теперь гораздо
сильнее, обещая в любой момент другие обвалы, но она проигнорировала
опасность и встала на коленях у подножия оползня. Она наклонилась впе-
ред, будто подставляя свою спину кнуту, и всхлипы прерывали ее голос,
когда она стонала:
- Увы, ранихин! Увы, Мирха! Моя оплошность убила тебя.
Кавинант заспешил к ней. Он жаждал обнять ее, но ее печаль оста-
новила его. С трудом он заставил себя сказать:
- Это моя вина. Не упрекай себя. Мне следовало лучше ездить вер-
хом.
Он нерешительно протянул руку и погладил ее шею.
Его прикосновение, казалось, обратило ее боль в гнев. Она не по-
шевелилась, однако заорала на него изо всех сил:
- Оставь меня в покое! Это ты во всем виноват. Ты не должен был
посылать ранихинов к Лене, моей матери!
Он отшатнулся, словно она ударила его. Сразу вспыхнула собствен-
ная инстинктивная ярость. Его моментально охватил ужас своего падения
в ее глазах, как внезапный пожар охватывает сухое дерево. Ее скоропа-
лительное обвинение изменило его в одно мгновение, словно все спокой-
ствие недавних дней было неожиданно превращено в обиду и злость прока-
женного. Он онемел от грубого оскорбления. Шатаясь, он повернулся и
гордо пошел прочь.
Ни Баннор, ни Морин не последовали за ним. Они были заняты ранами
и ссадинами своих ранихинов и его мустанга. Он прошагал позади них,
затем продолжил спуск в долину, как клочок бессильной ярости, безна-
дежно трепещущий на ветру.
Через некоторое время глухие стоны оползня за спиной стали зати-
хать. Он продолжал идти. Запах трав пытался отвлечь его, манил утихаю-
щий шум и темный, мягкий, тихий, сладостный покой соснового леса. Он
отверг их, прошел мимо отрывистым, механическим шагом. Тупая ярость
раздражала мозг, гнала все дальше. Снова!~ - кричал он сам себе. ~Каж-
дая женщина, которую я любил!... Как могло случиться такое дважды в
жизни?~
Он продолжал идти так, пока не прошагал почти целую лигу. Тогда
он заметил, что находится возле журчащего потока. Долина по обеим сто-
ронам ручья была изрезана оврагами. Он шел, внимательно осматриваясь
по сторонам, вдоль нее, пока не нашел заросший травой глубокий овраг,
из которого не была видна северная часть долины. Там он улегся на жи-
вот, чтобы поглодать старую кость своего оскорбления.
Прошло время. Тень наползала на долину по мере того как солнце
двигалось к вечеру. Сгущались сумерки, словно вытекая из щели между
скал. Кавинант перевернулся на спину. Сначала он с суровым удовлетво-
рением наблюдал, как темнота ползет по стене гор к востоку от него. Он
чувствовал, что испытывает желание остаться в обществе лишь ночи да
собственных утрат.
Но вот опять, с удвоенной силой, вернулось воспоминание о Джоан.
Это заставило его принять сидячее положение. Еще раз он обнаружил, что
удивляется жестокости своего заблуждения, той злобе, что разлучила его
и Джоан - для чего? ~Адский огонь!~ - выдохнул он. Сумерки заставили
его почувствовать, что он слепнет от переполнявшей его злости. Когда
он увидел Елену, идущую к нему по оврагу, она, казалось, шла сквозь
легкий туман проказы.
Он отвернулся от нее, попытался сосредоточить взгляд на слабеющем
свете, отбрасываемым заходящим солнцем на скалу к востоку от них; и
пока его лицо было обращено в другую сторону, она подошла, уселась на
траву у его ног. Он мог живо ощущать ее присутствие. Сначала она мол-
чала. Но когда он все еще отказывался встретиться с ее пристальным
взглядом, мягко сказала:
- Любимый. Я сделала для тебя статуэтку.
С усилием он повернул голову. Она наклонилась в его сторону с
многообещающей улыбкой на губах. Обе ее руки протягивали ему белый
предмет, казавшийся сделанным из кости. Он совершенно не обратил на
него внимания; его глаза впились ей в лицо, словно в своего врага.
Умоляющим тоном она продолжила:
- Это сделано из костей Мирхи. Я сожгла ее - чтобы оказать по-
следнюю честь, какая была в моих силах. Затем из ее костей я сделала
это. Для тебя, любимый. Пожалуйста, прими ее.
Он взглянул на скульптуру. Против воли она вызывала интерес. Это
был бюст. Сначала он показался слишком большим по размеру, чтобы быть
сделанным из кости лошади. Но затем он увидел, что четыре кости каким-
то образом были состыкованы вместе и сплавлены. Он взял фигурку из ее
рук, чтобы рассмотреть поближе. Его заинтересовало лицо. Черты были не
такими грубыми, как в другой костяной фигурке, виденной им. Оно было
худым, вытянутым, непроницаемым - пророческое лицо с волевым выражени-
ем. Статуэтка изображала кого-то знакомого, но он не сразу узнал лицо.
Затем, осторожно, словно боясь ошибиться, он сказал:
- Это Баннор. Или кто-то из Стражей Крови.
- Ты смеешься надо мной,- ответила она.- Я не настолько бездар-
на.- В улыбке ее было какое-то особенное удовлетворение.- Любимый, я
сделала тебя.
Его ярость медленно угасла. В конце концов, она была его дочерью,
а не женой. Она имела право на любой упрек, казавшийся ей справедли-
вым. Он не мог оставаться с ней злым. Он осторожно опустил бюст на
траву, затем нагнулся к ней и, как только село солнце, обхватил ее
обеими руками.
Она жадно приняла его объятие и на несколько секунд прильнула к
нему, словно обрадовавшись, что гнев прошел. Но постепенно он почувст-
вовал, как изменилась напряженность ее тела. Ее слишком страстная лю-
бовь, казалось, стала жестокой, почти назойливой. Какая-то натянутость
сделала грубыми ее руки, заставила ее пальцы сжать его, словно клешня-
ми. Дрожащим от страсти голосом она сказала:
- Ядовитый Клык уничтожил бы и это.
Он поднял щеку с ее волос, повернул ее так, чтобы было видно ли-
цо.
Взгляд ее глаз остудил его. Несмотря на слабый свет, они потрясли
его, словно погружение в ледяные воды северного моря. Странность ее
взгляда, необычайная его сила усиливались, концентрировались до тех
пор, пока ее глаза не стали выражением чего-то дикого и беспредельно-
го. Вселяющая страх мощь вырывалась из них. Хотя ее взгляд не был уст-
ремлен на него, он как сверло проходил через него, оставляя кровавый
рубец. Это было видение картины конца света. Он не мог придумать для
всего этого другого названия, нежели ненависть.

Глава 23. Знание
Этот взгляд вынудил его выкарабкаться из оврага, прочь от нее.
Ему удавалось с трудом удерживаться в вертикальном положении, он на-
кренился так, будто сильный ветер вынес его куда-то на мель. Он услы-
шал ее слабый вскрик: "Любимый!", но не мог обернуться. Видение заста-
вило его сердце дымиться как сухой лед, и ему было нужно найти место,
где он мог преодолеть боль и отдышаться в одиночестве.
На некоторое время дым застлал его рассудок. На бегу он налетел
на Баннора и отскочил от него, словно натолкнувшись на огромный валун.
Это столкновение удивило его. Безмятежный вид Баннора был полон некой
таинственной угрозы. Он бессознательно отшатнулся. - Не прикасайся ко
мне! - И отправился, шатаясь, в другую сторону, ковыляя в ночи до тех
пор, пока от Стражей Крови его отделил крутой холм. Тут он сел на тра-
ву, обхватил грудь руками и попытался заставить себя заплакать.
У него ничего не вышло. Его слабость, его постоянная проказа пе-
рекрыли этот эмоциональный канал; он слишком долго пытался разучиться
облегчать страдания. И отсутствие неудач в этих попытках сделало его
жестоким. Он был до краев полон застоявшейся, не находящей выхода яро-
стью. Даже в бреду он не мог избежать ловушки своей болезни. Встав на
ноги, он потряс кулаками в небо, словно севший на рифы одинокий гале-
он, стреляющий из своих пушек в бессмысленном споре с неуязвимым океа-
ном. Проклятие!
Но наконец наваждение прошло. Его гнев резко остыл, он оборвал
свой внутренний крик, надежно закрыл этот выход своей ярости. Он чув-
ствовал себя так, словно просыпался после тяжелого сна. Ворча сквозь
зубы, он упорно двинулся к потоку.
Не позаботившись снять одежду, он неистово бросился лицом в воду,
ныряя словно для какого-то прижигания или избавления от боли в ледяной
холод ручья.
Он не смог выносить этот холод дольше секунды; все тело обожгло,
судорогой схватило сердце. Дыша с трудом, он вынырнул и встал, дрожа,
на каменистом дне потока. Вода и ветер хищной болью пробирались до ко-
стей, словно холод лакомился его костным мозгом. Он выбрался из пото-
ка.
В следующее мгновение он снова увидел взгляд Елены, почувствовал,
как тот опаляет его сознание. Он замер. Внезапная идея заставила за-
быть про холод. Она родилась практически созревшей, словно медленно
развивалась в темной глубине его сознания, ожидая, пока он будет к ней
готов.
Он понял, что у него есть возможность для нового вида сделки -
соглашения или компромисса, издалека похожего, но далеко превосходяще-
го ту сделку, которую он заключил с ранихинами. Они были по природе
своей слишком ограничены; они не могли принять его условия, выполнить
тот его договор, который он подготовил для своего выживания. Но чело-
век, с которым он мог бы теперь совершить сделку, почти идеально соот-
ветствовал тому, чтобы помочь ему.
Для него было вполне возможно обрести свое избавление посредством
Высокого Лорда.
Он тут же увидел трудности. Он не знал, что содержит в себе Седь-
мой Завет. Он должен бы направить апокалиптический импульс Елены
сквозь непредсказуемое будущее к неопределенной цели. Но сам этот им-
пульс был чем-то, что он мог использовать. Он делал ее лично могущест-
венной - могущественной, а потому уязвимой, ослепленной желанием - и,
к тому же, она владела Посохом Закона. Он мог убедить ее занять его
место, принять его положение в силу обязанности противостоять интригам
Лорда Фаула. Он мог, управляя ее необычной страстью, отказаться от
влияния его Белого Золота на судьбу Страны. Если он сможет заставить
ее взять на себя мучительную ответственность, столь неотвратимо ожи-
давшую его, то станет свободен, и это уберет его голову с плахи этой
галлюцинации. Но чтобы добиться этого он должен поступить на службу к
Елене в каком-либо качестве, которое бы скорее концентрировало, чем
рассеивало ее внутренние силы - и держать ее под контролем до соответ-
ствующего момента.
Эта сделка была более расточительной, чем заключенная между ним и
ранихинами. Ему не позволялось оставаться пассивным, от него требова-
лось помогать ей, управлять ею. Но это было оправдано. Во время похода
за Посохом Закона он боролся лишь затем, чтобы осилить тот до невоз-
можности неодолимый сон. Теперь же он более ясно осознал подлинную
опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78