Целый полк солдат уже занимает позиции, чтобы прикончить вас. Вы умрете, мистер Чань, и умрете без всякой пользы – как собака, которую в темноте переехал экипаж.
Он нахмурился и снял крошку табака с нижней губы, стряхнул ее с пальца, потом снова обратил взгляд на Чаня.
– И вы рассчитываете на мою помощь? – спросил Чань.
– Она вам самому понадобится, – прохрипел со своего стула Баскомб.
– Он приходит в себя! – рассмеялся Ксонк. – Но знаете, он прав. Подумайте о себе. Будьте благоразумны.
– Мы теряем время… – пробормотал Чань, наступая на Ксонка.
Ксонк не шелохнулся, но заговорил очень быстро и резко:
– Это глупо. Не губите себя, остановитесь и подумайте.
Чань выдержал паузу, хотя внутренний его голос и требовал другого. Он уже был в одном шаге от Ксонка – оставалось только нырнуть вперед, выставив вперед трость. Но Чань остановился, сделав это отчасти и потому, что видел: Ксонк его не боится.
– Что бы ни привело вас сюда, – сказал Ксонк, – вы должны отложить свои поиски на потом. Вас, как вам уже сказал об этом мистер Баскомб, впустили сюда по одной-единственной причине: чтобы сделать вам предложение. Драки, убийства – они от вас никуда не уйдут, на это всегда есть время. А вот времени, чтобы найти ту женщину, которую вы надеялись отыскать здесь, осталось мало.
* * *
Чаню очень хотелось перепрыгнуть через стол и заколоть Ксонка, но его чутье (а он доверялся своему чутью) говорило ему, что Ксонк не похож на Баскомба и любое нападение на него должно быть тщательно рассчитано, как если бы ты собирался размозжить голову кобре. Вроде бы Ксонк не был вооружен, но у него вполне мог иметься маленький пистолет или, скажем, флакончик с кислотой. В то же время Чань не знал, как ему относиться к предупреждениям Ксонка о невозможности бежать из здания министерства. Возможно, так оно и было на самом деле. И почему они позволили ему подняться сюда, а не схватили по дороге? У него было слишком много вопросов, но Чань знал: ничто не может рассказать о человеке больше, чем та цена, которую он готов вам предложить. Он отступил от Ксонка и ухмыльнулся.
– И какое же это предложение?
Ксонк улыбнулся, но заговорил не он, а Баскомб – заговорил четко и уверенно, несмотря на хрипотцу в голосе, словно описывая необходимые этапы работы какой-то машины.
– Я не могу вдаваться в подробности и не собираюсь вас ни в чем убеждать – я просто предлагаю вам шанс. Те, кто принимал наши предложения, получали и будут получать и впредь неоспоримые преимущества. Те, кто отказывались, – они нас больше не волнуют. Вы знакомы с мисс Темпл. Вероятно, она говорила вам о нашем обручении. Я не могу говорить о том времени… потому что невозможно объяснить, каким я был тогда, ну разве что сравнить меня тогдашнего с ребенком. Столько всего переменилось… столько стало понятным… что я теперь могу говорить только о том, кем я стал. Да, я полагал, что влюблен. Влюблен, потому что не мог видеть иначе, чем было мне внушено, потому что я в рабском своем состоянии верил, что эта любовь освободит меня. Я убедил себя, что прекрасно понимаю некий взгляд на мир – но что это был за взгляд? Это была бесполезная привязанность к другому живому существу. То, во что я верил, было всего лишь следствием этой привязанности – деньги, положение, уважение, удовольствия, которые теперь видятся мне такими мелкими по сравнению с моими безграничными возможностями. Вы понимаете?
Чань пожал плечами. Речь, которую он выслушал, была красноречивой, но словно заученной наизусть. Тем не менее все это время глаза Баскомба бегали. Не выдавали ли они какие-то другие его чувства? Словно отвечая на мысли Чаня, Баскомб подался вперед и заговорил с еще большей убежденностью:
– Вполне естественно, что разные люди преследуют разные цели, но в равной степени ясно, что эти цели взаимосвязаны, что выгоды для одного могут стать выгодами и для другого. Помогите себе самому. Вы – человек действия и даже, как мне кажется, достаточно неглупый. То, чего вам удалось добиться, сражаясь с нашими сторонниками, подтверждает вашу цену. Тут нет никаких обид – только противостояние интересов. Откажитесь от этого противостояния, присоединитесь к нам – и вы обретете знание. Чего бы вы ни пожелали, на что бы ни направили свои действия – вы будете вознаграждены.
– У меня нет титулованного дядюшки, – заметил Чань. Ему бы хотелось поговорить с Баскомбом наедине – в присутствии своего хозяина тот выражался довольно туманно.
– У Роджера тоже больше его нет, – хмыкнул Ксонк.
– Именно, – сказал Баскомб; эмоций в нем было не больше, чем в деревянном стуле, на котором он сидел.
– Боюсь, что я не очень понимаю ваше предложение, – сказал Чань.
Ксонк язвительно улыбнулся.
– Не скромничайте.
– У вас есть желания, – сказал Баскомб. – Амбиции. Разочарования. Горечь. Что вы будете делать – драться, пока одно из ваших приключений не закончится фиаско и вы не умрете на улице? Неужели вы готовы поставить свою жизнь в зависимость от капризов, – тут его голос словно споткнулся, – девицы из провинции? От тайных интересов германского шпиона? Вы встречались с графиней. Она ходатайствовала за вас. Благодаря ее просьбам вы оказались здесь. Мы протягиваем вам руку. Примите ее. Процесс преобразит вас, как он преобразил нас всех.
Судя по всему, Баскомб считал, что делает небывало великодушное предложение. Чань посмотрел на Ксонка, на лице которого застыла едва заметная улыбка, ничего конкретного не выражающая.
– А если я отвергну это предложение?
– Не отвергнете, – сказал Баскомб. – Вы же не дурак.
Чань заметил пятнышко крови на ухе Баскомба, но даже если ему и было больно, это никак не сказалось ни на его самоуверенности, ни на твердости взгляда, смысл которого оставался Чаню непонятным. Чань снова посмотрел на Ксонка, который помял сигару пальцами и выпустил клуб дыма в потолок. Вопрос для Чаня состоял в том, как ему узнать побольше, как найти Анжелику или Селесту… даже, должен был признать он, встретиться лицом к лицу с Розамондой. Неужели он пришел сюда только для того, чтобы без малейших попыток сопротивления сдаться на милость победителя?
* * *
По крайней мере, в том, что касалось министерства, Ксонк его не обманывал. Они шли в темноте по петляющим коридорам – Баскомб впереди с фонарем, замыкал шествие Ксонк. Помещения, через которые они проходили (мерцающий свет позволял Чаню мельком увидеть их, прежде чем те снова погружались в темноту), были спланированы, на его взгляд, без всякой логики. Некоторые были набиты ящиками, картами, столами и стульями, кушетками, письменными столами, тогда как в других (и больших и маленьких) не было ничего или стояло по одному стулу. Объединяло их только отсутствие окон и вообще какого бы то ни было света. Чань, не отличавшийся хорошим зрением, скоро вообще потерял всякую ориентацию – Баскомб поворачивал то направо, то налево, то поднимался по коротким лестничным пролетам, то спускался по изгибающимся наклонным подиумам. Они оставили ему его трость, но с каждым шагом он чувствовал, что все больше и больше оказывается в их власти.
– Этот ваш Процесс, – сказал он, обращаясь якобы к Баскомбу, но надеясь получить ответ от Ксонка. – Неужели вы думаете, что он изменит мое желание убить вас обоих?
Баскомб остановился и повернулся к нему; прежде чем он заговорил, взгляд его метнулся в сторону Ксонка.
– После того как вы ощутите это на себе, вы сами устыдитесь своих сомнений, а также той бессмысленной жизни, которую вели до этого.
– Бессмысленной?
– На удивление. Вы готовы? А Чань услышал шуршание в темноте у себя за спиной – он не сомневался в том, что Ксонк вооружен.
– Не останавливайтесь, – пробормотал Ксонк.
– Вы склонили на свою сторону полковника Аспича. Четвертый драгунский – превосходный полк! – Он прищелкнул языком и сказал Ксонку: – Вы не носите траур, а ведь Траппинг был вашим зятем.
– Уверяю вас, я сражен горем.
– Тогда зачем его было убивать?
Не получив ответа, Чань решил: нужно придумать что-нибудь получше, чтобы спровоцировать их. Они пошли дальше в тишине, нарушаемой лишь звуком шагов, свет фонаря выхватывал из тьмы что-то вроде люстр наверху. Наконец они вышли в довольно большое помещение, и Ксонк сказал идущему впереди Баскомбу:
– Роджер, поставьте фонарь на пол.
Баскомб повернулся, посмотрел на Ксонка, словно не понимая его слов, потом поставил фонарь на деревянный пол подальше от Чаня.
– Спасибо. А теперь можете идти – дорогу вы знаете. Скажите, пусть запускают машину.
– Вы абсолютно уверены?
– Абсолютно.
Баскомб метнул пристальный, испытующий взгляд на Чаня (который воспользовался этим, чтобы издевательски ухмыльнуться), а потом исчез в темноте. Чань слышал его шаги еще долго после того, как тот пропал из вида, но потом они стихли и комната погрузилась в тишину. Ксонк сделал несколько шагов в темноту, потом появился вновь с двумя стульями, поставил их на пол, один подтолкнул Чаню, который остановил его движение ногой. Ксонк сел, а через мгновение Чань последовал его примеру.
* * *
– Я подумал, что нам следует поговорить откровенно. Ведь в конечном счете через полчаса вы будете либо моим союзником, либо покойником, так что играть словами не имеет смысла.
– Неужели все так просто? – спросил Чань.
– Да.
– Я вам не верю. Я не имею в виду мое решение подчиниться или умереть – с этим-то как раз все просто; я говорю о ваших мотивах… желании поговорить в отсутствие Баскомба… тут уж ни о какой простоте не может идти и речи.
Ксонк молча смотрел на него. Чань решил рискнуть и сделать именно то, о чем сказал Ксонк, – говорить откровенно.
– В вашем предприятии имеются два уровня. Есть те, кто прошел Процесс, как Маргарет Хук, например… а есть и те – скажем, вы и графиня, – кто остается свободным. И между этими группами существует соперничество.
– Соперничество за что?
– Не знаю, – признался Чань. – Для каждого из вас ставки разные… в этом, я думаю, все и дело. Как и всегда.
Ксонк фыркнул.
– Но мы с коллегами пребываем в полном согласии.
Чань саркастически ухмыльнулся. Он отдавал себе отчет в том, что не видит правую руку Ксонка, что тот словно случайно держит ее сбоку стула за закинутыми одна на другую ногами.
– Почему это должно вас удивлять? – спросил Ксонк, и Чань опять ухмыльнулся.
– Тогда почему же убийство Тарра было так плохо организовано? Почему был убит Траппинг? Как насчет художника Оскара Файляндта? Почему графиня допустила спасение принца? Где теперь принц?
– Слишком много вопросов, – сухо заметил Ксонк.
– Мне жаль, если они досаждают вам. Но будь я на вашем месте, у меня не нашлось бы на них ответов…
– Я вам уже говорил: либо вы умрете…
– Вам это не кажется забавным? Вы пытаетесь решить, не убить ли меня до того, как я присоединился к вам… чтобы я не сообщил вашим коллегам о ваших тайных планах. А я пытаюсь решить, не убить ли вас… или попытаться побольше узнать о Процессе.
– Вот только никаких тайных планов у меня нет.
– А у графини есть, – сказал Чань. – И вам это известно. Другим – нет.
– Мы разочаруем Баскомба, если вы не появитесь. Он большой любитель порядка. – Ксонк встал, по-прежнему пряча правую руку. – Оставьте фонарь.
Чань поднялся вместе с ним, свободно держа свою трость в левой руке.
– Вы знакомы с этой молодой женщиной – мисс Темпл? Она была невестой Баскомба.
– Была, насколько я понимаю. Такой удар для бедняги Роджера, так что еще хорошо, что он сумел сохранить ясность ума. Столько шума из ничего.
– Шума?
– Все эти поиски Изобелы Гастингс – Ксонк ядовито усмехнулся, – таинственной шлюхи-убийцы…
Глаза у Ксонка были умные и хитрые, а в теле его чувствовались легкость, гибкость и волчья сила, но все эти качества, как червоточиной в стволе дерева, были проедены самоуверенностью. Чань достаточно разбирался в жизни и понимал, что этот человек опасен, в схватке, возможно, будет даже опаснее его (этого никогда не знаешь наперед), но за этим стояли привилегии, власть, страх, ненависть и приобретенный за деньги опыт. Чаню показалось странным, что его представление о Ксонке основывается на оценке, которую тот дал Селесте, – не потому, что она не была богатой дурочкой, а потому, что, будучи таковой, она умудрилась выжить и (важнее всего остального) принять как факт, что испытание жизнью изменило ее. Чань не верил, что какие-то изменения могли бы произойти с Ксонком, наоборот, он ставил себя выше этого.
– Как я понял, вы с ней не знакомы, – сказал Чань.
Ксонк пожал плечами и кивнул на едва видную дверь за Чанем.
– Я переживу эту потерю. Если вы не возражаете…
– Возражаю.
– Возражаете?
– Да. Я узнал все, что мне было нужно. Я ухожу.
Ксонк выбросил вперед руку и нацелил отливающий серебром пистолет в грудь Чаня.
– Я отпускаю вас в ад.
– В определенный момент это непременно случится. С какой стати вы приглашаете меня присоединиться к вам – пройти ваш Процесс? Чья это была идея?
– Баскомб сказал вам. Это она придумала.
– Я польщен.
– В этом нет нужды.
Ксонк уставился на него, морщины на его лице в колеблющемся свете фонаря глубоко врезались в кожу. В его заостренном носу и выступающем подбородке было что-то дьявольское. Чань понимал, что теперь все решают мгновения: либо Ксонк пристрелит его, либо препроводит к Баскомбу. Он не сомневался: его догадки относительно разногласий среди заговорщиков верны, и Ксонк достаточно умен, чтобы понимать это. Неужели Ксонк настолько самоуверен, что считает, будто эти разногласия не имеют значения, что он неуязвим? Конечно же, он самоуверен. Тогда зачем ему нужен этот разговор? Чтобы узнать, работает ли все еще Чань на Розамонду? И если он решил, что работает… означает ли это, что он намерен его убить или все же попытается ублажить графиню и позволит ему бежать – отсюда и желание поговорить без Баскомба. Чань горько покачал головой, словно признавая свое поражение.
– Она сказала, что вы самый умный из всех них, даже умнее д'Орканца.
Несколько мгновений Ксонк хранил молчание, потом сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121