Он еще раз осмотрел тело, потом подтащил его к самому краю и, прикинув еще раз, куда оно упадет, столкнул вниз. Труп упал на мягкую кучу. Если Чаню повезет, то полиция далеко не сразу разберется, то ли офицер упал с высоты, то ли был убит на улице.
Он вернулся в свою комнату, взял трость, саблю, загасил лампу, вышел через окно и закрыл его за собой. Окно осталось незапертым, но, поскольку врагам было известно, где он живет, вряд ли это имело какое-то значение. Он отправился в путь по крышам. Здания в этом квартале стояли вплотную, а потому двигался он без особых затруднений, только в двух-трех местах скользкие декоративные карнизы требовали некоторой осторожности. В пятом здании, которое было необитаемым, он сковырнул доски с чердачного лаза и прыгнул в темноту. Легко приземлившись на деревянный пол, он, пошарив рукой, вскоре нащупал шатающуюся доску, приподнял и, сунув под нее саблю, вернул на место. Может, он никогда за ней не вернется, но исходил он из того, что комнату его будут обыскивать солдаты, и чем меньше свидетельств о своем убитом товарище они там найдут, тем лучше. Он опять же на ощупь нашел лестницу, ведущую на площадку внизу. Через минуту-другую Чань, довольно бодрый на вид, был на улице и направлялся к «Замку», уже не вспоминая о том, как только что отяготил свою спящую совесть убийством еще одной души.
* * *
Заведение было названо по своей близости к настоящему королевскому замку, ныне, правда, королевскими особами покинутому – его стены, напоминающие крепостные, слишком уж не отвечали новым веяниям моды; с тех пор дворец успел побывать домом для различных членов королевской фамилии, потом Военным министерством, потом арсеналом, военной академией и наконец (вплоть до настоящего времени) Королевским институтом науки и исследований. Хотя могло показаться, что такая организация никак не должна способствовать процветанию расположившегося поблизости борделя для избранных благосостоятельных клиентов, но фактически различные работы института почти без исключения финансировались богатейшими гражданами города, каждый из которых пытался оттеснить соперников и вложить деньги в изобретение, открытие, поиски нового континента или обнаружение близлежащей звезды, чтобы увековечить свое имя, присоединив его к чему-нибудь постоянному и полезному. Работники же института со своей стороны боролись друг с другом за привлечение патронов – два сообщества, привилегированных лиц и ученых мужей, наводнили собой целый район, экономика которого основывалась на протекционизме с одной и подобострастной лести с другой стороны. А потому процветал и бордель «Старый замок», названный так в память самого старого борделя на земле – королевского замка.
Вход в дом терпимости имел респектабельный и строгий вид, а само здание было встроено в квартал одинаковых холодных сооружений серого камня с куполообразными крышами. Дверь была выкрашена в зеленую краску и ярко освещена, а подойти к ней с улицы можно было через чугунные ворота мимо будки, в которой неизменно торчал охранник. Чань встал так, чтобы его было хорошо видно, и дождался, когда откроется калитка, потом прошел к двери, где другой охранник впустил его уже непосредственно в дом. Внутри было тепло и светло, играла музыка, вдалеке слышался благопристойный смех. Чтобы взять у него пальто, вышла привлекательная молодая женщина. Он отказался, но отдал ей свою трость и монетку за беспокойство, после чего направился к концу коридора, где за высокой конторкой восседал худой человек в белом пиджаке, судорожно что-то записывая в тетради. Он посмотрел на Чаня с выражением, которое можно было бы назвать легким недоумением.
– Ага? – сказал он, словно этим выдохом передавая самые разные свои чувства относительно личности Чаня, которые он в силу своего воспитания желал придержать при себе.
– Мадам Крафт у себя?
– Не уверен, что она сейчас свободна… вернее, уверен, что не свободна…
– У меня важное дело, – сказал Чань, отвечая бесстрастным взглядом на внимательный взгляд человека за конторкой. – Я заплачу за ее время ту плату, которую она назовет. Меня зовут Чань.
Человек прищурился, еще раз осмотрел Чаня, потом кивнул, с сомнением шмыгнув носом. Он чиркнул что-то на обрывке зеленой бумажки, вложил ее в кожаную тубу, которую засунул в медный раструб, торчащий из стены. Раздалось резкое шипение, и записка мгновенно исчезла из вида. Человек снова повернулся к своей конторке и продолжил делать свои записи. Прошло несколько минут. Человек вел себя так, будто Чаня тут и не было. С неожиданным хлопком новая кожаная туба появилась из другого раструба и выпала в медную подставку внизу. Человек взял тубу и извлек из нее клочок синей бумаги. Он посмотрел на Чаня пустым взглядом, за которым все же проступало презрение.
– Сюда.
* * *
Человек повел Чаня изысканным залом, потом длинным, тускло освещенным коридором; плотная вязь рисунка на обоях создавала ощущение пространства более узкого, чем оно было на самом деле. В конце коридора находилась обитая металлическим листом дверь, в которую одетый в белое человек решительно стукнул четыре раза. В ответ открылась, а потом – когда их увидели – закрылась узкая смотровая щель. Они постояли еще немного, и дверь распахнулась. Проводник сделал Чаню жест рукой, приглашая его войти в обитую темными панелями комнату со столами, папками, гроссбухами и большими бросающимися в глаза счетами, привинченными к приставному столику. Дверь им открыл высокий черноволосый человек без пиджака, с лицом цвета полированного вишневого дерева, в кобуре под мышкой у него висел тяжелый револьвер. Он кивком указал на другую дверь по другую сторону кабинета. Чань направился туда, решил, что правила вежливости требуют, чтобы он постучал, и так и сделал. Мгновение спустя он услышал приглушенный голос, приглашающий его войти.
Эта комната представляла собой еще один кабинет с единственным широким столом, на котором лежала большая черная доска, разграфленная на множество столбиков; к доске были прикреплены деревянные полоски с просверленными в них отверстиями, и таким образом в столбики можно было вставлять цветные шпеньки – они торчали в каждом ряду, и все это выглядело как огромная решетка. Чань видел ее и прежде и знал, что она соответствует комнатам дома, отражает, кто из дам (молодых людей) занят и на какое время, он знал, что доска каждый вечер разграфляется заново. За доской с мелом в одной руке и влажной тряпкой в другой стояла Маделейн Крафт – управляющая (а некоторые говорили, что и владелица) «Старого замка». Женщина неопределенного возраста с хорошей фигурой, облаченная в простое платье синего китайского шелка, который выгодно оттенял ее золотистую кожу. Она была не столько красива, сколько привлекательна. Чань слышал, что она приехала из Египта, а может, из Индии и благодаря осмотрительности, уму и беззастенчивой алчности сделала карьеру от скромной горничной до своего нынешнего положения. Она, без всякого сомнения, была гораздо более влиятельным человеком, чем он: высокопоставленные персоны изо всех уголков страны были обязаны ей – ее молчанию и услугам, – а потому при необходимости были в ее распоряжении. Она оторвалась от своей работы и кивком указала ему на стул. Он сел. Она положила мел и губку, вытерла пальцы о платье и прихлебнула чая из фарфоровой чашки, стоявшей на краю стола. Сама она не стала садиться.
– Вы пришли спросить об Изобеле Гастингс?
– Да.
Маделейн Крафт, услышав его ответ, ничего не сказала, и он воспринял это как приглашение продолжать.
– Меня просили найти некую даму, возвращавшуюся с ночной работы. Она была вся в крови.
– Откуда она возвращалась?
– Мне не сообщили… лишь высказали соображение, что следов крови на ней было столько, что она должна была обратить на себя внимание.
– От кого она возвращалась?
– Мне не сообщили, только высказали уверенность, что кровь на ней… была не ее собственная.
Она задумчиво помолчала несколько мгновений. Чань понял: она думает не о том, что сказать, а взвешивает – сказать или нет то, о чем она думает.
– В газетах сообщается об исчезновении одного человека, – медленно сказала она.
Чань с отсутствующим видом кивнул.
– Полковника драгунского полка.
– Вы думаете, это была его кровь?
Он ответил как можно более небрежным тоном:
– Вполне возможно.
Она еще раз отхлебнула чая.
– Вы понимаете, что я с вами, – продолжил Чань – предельно откровенен.
Услышав это, она улыбнулась.
– А как мне прикажете это понимать?
– По той сумме, которую вы сейчас получите.
Чань вытащил из кармана пальто бумажник, откуда извлек три хрустящие банкноты, наклонился вперед и положил их на грифельную доску. Маделейн Крафт взяла купюры, оценила их достоинство и уронила в деревянную шкатулку, стоявшую рядом с ее чашкой, а потом посмотрела на часы.
– Боюсь, что временем я почти не располагаю.
Он кивнул.
– Насколько я понимаю, мой клиент хочет отомстить.
– А вы? – спросила она.
– Во-первых, я хочу узнать, кто еще ищет ее. Я знаю, кто этим занимается фактически – офицер, «сестра», но не знаю, чьи интересы они представляют.
– А еще?
– Пока не знаю. Они явно уже были здесь со своими вопросами… Если только вы сами не вовлечены в это дело.
Она чуть наклонила голову и после нескольких мгновений размышления села за стол, взяла чашку и отхлебнула еще чаю, но чашку не поставила на место, а обеими руками прижала к груди, бесстрастным взглядом наблюдая за ним.
* * *
– Ну что ж, – начала она. – Во-первых, я не знаю имени этой женщины. Никто из моих людей – или из их знакомых – не возвращался сегодня утром, весь забрызганный кровью. Я спрашивала об этом напрямую и ничего подобного не услышала. Далее, здесь сегодня утром был майор Блах. И я сказала ему то же, что и вам сейчас.
Она произнесла фамилию не так, как Юргинс или миссис Уэллс, а словно та была иностранной – может, он говорил с акцентом? Другие ни о чем подобном не упоминали.
– А сестра?
Она заговорщицки улыбнулась.
– Я никаких сестер не видела.
– Женщина со шрамами на лице, с ожогом, называющая себя сестрой Изобелы Гастингс, – некая миссис Марчмур…
– Я ее не видела. Может, она еще придет. Может, ей не известен этот дом.
– Это невозможно. Она посетила передо мной два других дома, а об этом наверняка знала прежде всех остальных.
– Не сомневаюсь, так оно и есть.
Мысли Чаня метались, он быстро перебирал варианты – от «Миссис Марчмур знала о других домах, но обошла этот» до быстрого вывода: «Она не пришла сюда, потому что здесь ее узнали бы».
– Вы не припомните, никто из ваших дам не переходил в другое заведение? Кто-нибудь со светло-каштановыми волосами.
– Вы ясновидящий?
– Нет, но она просто могла искать свою родственницу.
– Вряд ли, – усмехнулась Маделейн Крафт. – Вы сказали, та дама была с ожогами на лице?
– Ожоги могли появиться недавно.
– Разве что… Маргарет Хук исчезла четыре дня назад. Дочь разорившегося мельника. Ни в каких заведениях более низкого уровня она не объявилась.
– У нее есть сестра?
– Нет. Хотя, кажется, кого-то она нашла… или ее кто-то нашел. Если бы вы рассказали мне о вашем деле подробнее…
– У вас есть подозрения?
– Нет, просто один из постоянных клиентов Маргарет Хук находится в настоящий момент в моем доме.
– Понятно.
– Не знаю, что вы поняли… Но любой, кто хочет, тот и может, не так ли?.. узнать то, зачем он пришел. Жаль только, времени для разговоров у меня нет.
Чань кивнул и встал. Когда он повернулся к двери, она окликнула его. Голос ее был спокоен, но в то же время в нем послышалась какая-то тревожная нотка.
– Кардинал, – он повернулся, – Какова ваша роль во всем этом деле?
– Мадам, я действую исключительно по поручению своего нанимателя.
Она внимательно посмотрела на него.
– Майор Блах спрашивал про мисс Гастингс. Но еще он интересовался человеком в красном, наемником, работающим за деньги, может, даже сообщником этой окровавленной девицы.
По спине у него пробежал холодок страха. Этот человек наверняка то же самое спрашивал у миссис Уэллс и Юргинса, а ему, Чаню, они ничего об этом не сказали, они лишь посмеялись у него за спиной.
– Странно. Я, конечно же, не могу объяснить его интерес. Возможно, он видел, как я разговаривал с тем, от кого получил это задание?
– Ах вот оно что.
Он кивнул ей.
– Я вам сообщу, что мне удастся выяснить. – Он шагнул было к двери, но вдруг повернулся. – Какая из девушек вашего дома принимает бывшего клиента мадам Хук?
Маделейн Крафт улыбнулась, к ее едва заметной насмешке примешивалось сочувствие.
– Увы… Анжелика.
* * *
Он вернулся в переднюю часть дома, взял свою трость и, вооруженный таким образом (никто из персонала не задал ему ни одного вопроса, видимо, полагая, что его поведение согласовано с Маделейн Крафт), подошел к человеку в белом. Чань увидел в его руке еще один клочок синей бумаги, и, прежде чем успел сказать что-нибудь, тот подался вперед и прошептал:
– Вниз по задней лестнице. Подождите на последней площадке, потом сможете пройти. – Он улыбнулся, благожелательное отношение к клиенту самой Маделейн Крафт смягчило и его. – Это даст вам возможность при желании покинуть заведение незаметно.
Человек вернулся к своим записям. Чань быстро прошел в основную часть дома по коридору с арками, за которыми открывались манящие интерьеры, комфортные и роскошные, наполненные яствами, смехом и музыкой, затем к задней двери, у которой стоял еще один громила. Чань поднял на него глаза (он сам был довольно высокого роста и теперь обнаружил, что пребывать среди такого большого количества высоких, широкоплечих фигур – довольно-таки утомительно), дождался, когда тот откроет дверь, вышел и оказался на площадке скрипучей деревянной лестницы, ведущей в узкий высокий проход метрах в двадцати внизу. В этом подвальном, выложенном кирпичом коридоре было значительно прохладнее. Непосредственно под лестницей находилась клеть с дверью. Он открыл дверь и забрался внутрь, согнувшись почти пополам, чтобы войти, и сел на круглую низкую скамеечку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121