И потом, если Селеста и в самом деле намеревалась как можно скорее найти его, то она наверняка должна была сама отправиться в министерство и постараться встретиться с ним – и убить? – в его кабинете. Если же его там не было… Что ж, когда этот вопрос возникнет, Чань найдет ответ на него. Он взвесил монетки в своем кармане, решил отказаться от экипажа и направился к лабиринту белых зданий. Минут за пятнадцать он добрался до площади Святой Изобелы и еще за пять (он сбросил шаг, чтобы отдышаться и принять благопристойный вид) – до парадного входа. Пробираясь между морем экипажей и сквозь толпу мрачных людей, погруженных в государственные заботы, он направился к большой белой арке, а через нее – в усыпанный мелкой щебенкой двор с множеством дорожек, устланных плиткой и огороженных декоративным кустарником; все они вели в разные министерства. Он словно стоял в центре колеса, каждая спица которого вела в свой, отдельный чиновничий мир. Министерство иностранных дел было прямо перед ним, и он пошел вперед; под ногами у него сначала похрустывала щебенка, потом гулко зазвучала плитка, и скоро он вошел в еще одну арку, поменьше, а оттуда – в небольшой мраморный холл с деревянным столом, где увидел человека в черном костюме и стоящих по бокам от него солдат в красных мундирах. Не без тревоги Чань отметил про себя, что это солдаты Четвертого драгунского полка, но когда он понял это, они уже увидели его. Он остановился, готовый броситься наутек или драться, но солдаты не шелохнулись – продолжали стоять по стойке «смирно». Человек в черном костюме поднял на Чаня глаза и вопросительно шмыгнул носом.
– Слушаю?
– Мистер Роджер Баскомб, – сказал Чань.
Человек обвел Чаня оценивающим взглядом.
– А как… вас представить?
– Мисс Селеста Темпл, – сказал Чань.
– Простите, вы сказали – мисс Темпл?
Человек был достаточно хорошо натаскан и не ухмыльнулся, столкнувшись с подобной неожиданностью.
– У меня поручение от нее, – сказал Чань. – Уверен, он захочет меня выслушать. Если мистера Баскомба нет, то я желаю поговорить с заместителем министра Граббе.
– Понимаю, вы… желаете… поговорить с заместителем министра. Минуточку.
Человек написал несколько слов на клочке бумаги, которую засунул в медный раструб в столе, откуда ее засосало внутрь со звучным свистом. Чань вспомнил о «Старом замке», и его утешила мысль о том, что высшие государственные чиновники пользуются таким же средством связи, что и хозяева борделя. Он подождал. Прибыли еще несколько посетителей, которых либо пропустили, либо заставили ждать ответа на такие же послания, отправляемые по кожаным трубам. Чань окинул взглядом других ожидающих – темнокожего человека в белой форме и шляпе с павлиньим пером, бледного русского с длинной бородой, в синей шерстяной форме с полоской медалей и в кушаке, двух стариков в потертых черных фраках, словно они непрерывно посещали один и тот же бал в течение последних двадцати лет. Он не был удивлен, увидев, что и они глазеют на него во все глаза. Он словно бы походя оглянулся – свободен ли все еще выход, обратил внимание на коридоры и лестницы по другую сторону стола, чтобы быть лучше готовым к опасностям. Солдаты оставались неподвижны.
* * *
Прошло пять, а то и больше минут, и наконец ответная труба выплюнула бумажку в приемник рядом со столом. Секретарь развернул ее, сделал пометку в журнале и протянул бумажку одному из солдат, после чего обратился к Чаню:
– Вам наверх. Этот солдат проводит вас. Скажите мне ваше имя и распишитесь… вот здесь.
Он указал на гроссбух на столе и протянул Чаню ручку. Чань взял ее, расписался и вернул ручку секретарю.
– Меня зовут Чань, – сказал он.
– Просто Чань?
– В настоящий момент именно так. – Он наклонился вперед и прошептал: – Но я надеюсь выиграть на скачках… и тогда приобрету себе более длинное имя.
Солдат повел Чаня по широкому коридору, потом вверх по строгой лестнице полированного гранита с коваными перилами. Они шли среди других людей в темных костюмах, сновавших туда-сюда; в руках те держали пухлые пачки с бумагами, и никто не обращал на Чаня ни малейшего внимания. На первой площадке солдат направился по мраморному коридору к другой лестнице, перекрытой железной цепочкой. Солдат отстегнул цепочку, отошел в сторону, пропуская Чаня, и повесил цепочку назад. На этой лестнице никого не было, и чем дальше они шли, тем больше Чаню казалось, что он входит в лабиринт, из которого можно никогда не выбраться. Он посмотрел на солдата в красном мундире перед ним и подумал, не лучше ли будет просто вонзить ему нож между ребер прямо здесь, пока они одни, а потом уже положиться на удачу. Пока он мог только надеяться на то, что его ведут к Баскомбу (или Граббе), а не в какую-то ловушку, где можно расправиться с ним без свидетелей. Он назвал имя мисс Темпл по наитию, чтобы спровоцировать ответ, а еще узнать – бывала ли она здесь раньше. Тот факт, что ему удалось пройти внутрь без каких-либо трудностей, озадачил его. Это могло означать, что она бывала здесь. С тем же успехом это могло значить, что она здесь никогда не бывала или что они хотят проследить за ним и таким образом отыскать ее. Он должен был исходить из того, что люди, которые впустили его сюда, не собирались так легко его выпускать. Импульсивное желание убить солдата говорило о том, что нервы у него напряжены. Впрочем, все очень скоро выяснится.
Они миновали еще три площадки, но не видели ни одной двери. На площадке следующего этажа солдат вытащил из кармана ключ, кинул взгляд на Чаня и подошел к тяжелой деревянной двери. Он вставил ключ в скважину, повернул его несколько раз в замке – по лестничной клетке эхом разнеслись щелчки, и наконец дверь открылась. Солдат отошел в сторону, пропуская вперед Чаня, тот прошел, разделяя свое инстинктивное подозрение между солдатом у себя за спиной и помещением, в которое входил; они оказались в отделанном мрамором коридоре, по другую сторону которого – метрах в пяти – была еще одна дверь. Чань оглянулся на солдата, который кивнул на вторую дверь. Чань не шелохнулся, и солдат внезапно резко захлопнул дверь. Прежде чем Чань успел ухватиться за ручку, он услышал, как поворачивается ключ, – ручка под нажимом не подалась. Он оказался заперт. Он отругал себя за неосторожность и зашагал к двери в другом конце коридора, предполагая, что и она будет заперта, но медная ручка легко повернулась, мягко щелкнул смазанный механизм.
* * *
Он заглянул в просторный кабинет, устланный темно-зеленым ковром; низкий потолок не выглядел удручающе благодаря куполообразному фонарю из желтоватого стекла в центре комнаты. Вдоль стены стояли стеллажи, уставленные множеством массивных пронумерованных фолиантов – явно официальных документов, собранных за долгие годы. Широкое пространство комнаты было разделено между двумя большими предметами мебели – длинным столом для заседаний слева от Чаня и большим письменным столом справа от него; два эти стола, словно небесные тела, удерживали силой своего притяжения спутники помельче: приставные столики, пепельницы на ножках, стойки для географических карт. Письменный стол был не занят, но за другим столом, выглядывая из-за кипы бумаг, разбросанных вокруг него, сидел Роджер Баскомб.
– Так-так, – сказал он и неуклюже встал.
Чань внимательнее оглядел кабинет и увидел небольшую дверь (закрытую) в стене за спиной Баскомба и, видимо, еще одну – тайный ход в стеллажах за письменным столом. Чань захлопнул за собой входную дверь, повернулся к Баскомбу и легонько постучал концом трости по ковру.
– Добрый день, – сказал Чань.
– Вот уж точно – добрый, – ответил Баскомб. – Дни становятся теплее.
Чань нахмурился. Он ожидал враждебного приема, но совсем не такого разговора.
Вас предупредили, кто я? – спросил он.
– Да. Вообще-то мне писали, что пришла мисс Темпл. А потом после нее было названо ваше имя. – Баскомб сделал жест в сторону стены, где Чань увидел трубы пневматической почты. Баскомб сделал еще одно движение, показывая на конец стола. – Прошу вас, садитесь.
– Я предпочитаю стоять, – сказал Чань.
– Как угодно. А я предпочитаю сидеть, если вам все равно… Баскомб сел назад за стол и несколько мгновений перекладывал бумаги перед собой.
– Итак… – начал он, – вы знакомы с мисс Темпл.
– Несомненно, – сказал Чань.
– Да, – кивнул Баскомб. – Она… гм-м-м… однако ничего удивительного. Это вполне в ее духе. У меня нет оснований говорить о ней, выходя за рамки приличий.
Чаню показалось, что Баскомб очень тщательно строит фразы, словно опасается, как бы его не поймали на слове… или не подслушали.
– За рамки чего? – спросил Чань.
– За рамки вежливости, если угодно, – ответил Баскомб. – Вы ведь не собираетесь скандалить.
– А вы?
– Нет, конечно. Впрочем, никто не застрахован от последствий собственных необдуманных действий. Вы уверены, что не хотите сесть?
Чань проигнорировал вопрос. Он вперился взглядом в худощавого, хорошо одетого человека за столом, пытаясь понять, чем Баскомб приглянулся заговорщикам. Он ничего не мог с собой поделать – смотрел на чиновника так, как, по его представлению, должна была смотреть женщина (и не любая женщина, а вполне конкретная – мисс Темпл): отмечая его респектабельность, его утонченность, странное сочетание в нем высокомерия и почтительности. Этот человек был объектом ее любви и почти наверняка таким оставался и по сей день – такова уж женская природа. Глядя на него, Чань вынужден был признать, что Баскомб, несомненно, обладает рядом привлекательных качеств, а потому не сомневался в своей неприязни к этому молодому человеку. Эти мысли заставили его улыбнуться.
– Честолюбие… под его воздействием человек может совершать странные поступки. Вы с этим согласны?
Баскомб смерил его холодным, серьезным взглядом, каким смотрит гробовщик на клиента.
– Что вы имеете в виду?
– Я хочу сказать… человек не имеет представления о реальной цене того, что, как ему кажется, хочет получить, пока не получит желаемого.
– Почему вы это мне говорите?
– И в самом деле – почему? – улыбнулся Чань. – Любое суждение должно основываться на опыте. Так откуда же мне это знать? – Поскольку Баскомб сразу не ответил, Чань своей тростью указал на большой стол. – Где же ваши сообщники? Где мистер Граббе? Почему вы встречаете меня один – разве вам не известно, кто я? Вы не разговаривали с майором Блахом? Неужели вы ничуточки не испуганы?
– Нет, не испуган, – ответил Баскомб с такой небрежной самоуверенностью, что Чаню захотелось пустить ему кровь из носа. – Вас пропустили в этот кабинет с единственной целью – чтобы сделать вам предложение. Поскольку, как я полагаю, вы далеко не идиот, позвольте заверить вас, что и я далеко не идиот. Я в полной безопасности.
– И что же это за предложение?
* * *
Вместо того чтобы ответить, Баскомб уставился на него, изучая лицо Чаня, словно тот был каким-то редким экзотическим зверем или явился сюда прямо с цирковой арены. Чаню хватило присутствия духа, чтобы почувствовать: делается это намеренно, чтобы вывести его из себя, хотя он и не мог понять, зачем Баскомбу нужно так рисковать, ведь уязвимость его была вполне очевидна. Вся эта ситуация представлялась ему довольно странной, что бы там ни говорил Баскомб о предложении. Чань знал: его появление в министерстве наверняка было для его врагов неожиданностью. Баскомб тянул время, очевидно подвергая себя риску. Чего он ждал? Подкрепления? Нет, в этом не было смысла, потому что солдаты могли остановить его в любом месте по пути в этот кабинет. Но вместо этого они завели Чаня подальше от входа. Может, все это было лишь спектаклем? Может, Баскомб вел двойную игру?
Чань легким движением поднял свою трость и подошел к Баскомбу. Прежде чем тот успел приподняться со стула, конец трости больно ударил его по уху. Баскомб, вскрикнув, рухнул на стул, схватился рукой за голову. Чань воспользовался этой возможностью, чтобы сильно прижать трость к шее Баскомба – тот поперхнулся, лицо его покраснело. Чань наклонился вперед и медленно проговорил:
– Где она?
Баскомб ответил не сразу, и Чань резко надавил ему на трахею.
– Где она?
– Кто? – прохрипел Баскомб.
– Где она?
– Я думаю, он не знает, о ком вы спрашиваете.
Чань резко повернулся, плавным движением разъяв трость. За столом, небрежно прислонясь к стеллажам, стоял Франсис Ксонк в темно-желтой визитке; его рыжие волосы были тщательно завиты, в руке он держал незажженную сигару. Чань осторожно сделал шаг к нему, метнув взгляд на Баскомба, который все еще тяжело дышал.
– Добрый день, – сказал Чань.
– Добрый день. Надеюсь, вы не ранили его?
– Вас заботит его здоровье?
Ксонк улыбнулся.
– Очень остроумно. Но, знаете, я ведь тоже умен и должен вас поздравить – то, каким туманом таинственности окутали вы тот персонаж, который с таким усердием ищете, весьма забавно. Речь идет о Розамонде? Или о малютке мисс Темпл… она же Гастингс? Или еще лучше – о несчастной шлюхе графа? Как бы то ни было, но сама мысль о том, что вы и в самом деле ищете кого-то из них в министерстве, в высшей степени комична. Вы так мужественны и в то же время так смешны. Вы уж меня простите.
Он вытащил маленькую спичечную коробку из жилетки и закурил сигару, попыхивая и глядя над ее запылавшим концом на Чаня. Взгляд его переместился на Баскомба.
– Как вы там, Роджер, живы?
Он улыбнулся ответу Баскомба – сдавленному кашлю – и швырнул погасшую спичку на письменный стол.
Чань сделал еще один шаг в направлении Ксонка, манеры которого казались такими же непринужденными, как и манеры Баскомба несколько секунд назад, но если в поведении Ксонка сквозила странная бесшабашность, то в поведении Баскомба – осмотрительность.
– Думаете, я сохраню ему жизнь? – прошипел Чань.
– Думать придется вам, – сухо ответил Ксонк. – Подумайте вот о чем – дверь за вами заперта, дверь за мной – тоже. Если бы вам удалось выйти в ту дверцу, что за столом, – но это вам, поверьте, не удастся, – вы бы потерялись в лабиринте коридоров, не имея ни малейшего шанса бежать или остаться в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121