Дух весенний
грусть навеет,
жизни ощущаю крах.
Скорбны думы,
сердцу больно,
тени осени в очах.
Итак, Ли Цзяоэр вернулась в «Прекрасную весну». Как только И Боцзюэ прослышал эту новость, он не замедлил сообщить Чжану Второму, Тот выложил пять лянов серебра и провел с ней ночь.
Чжан Второй, надобно сказать, был годом моложе Симэнь Цина. Родился в год зайца и шел его тридцать второй год, а Ли Цзяоэр - тридцать четвертый, но мамаша обманула гостя, сказав, что ей всего двадцать восемь, и просила Ин Боцзюэ ее не выдавать. За три сотни лянов Чжан взял се в дом второй женой. А Чжу Жинянь и Сунь Молчун за компанию с Ваном Третьим стали по-прежнему частыми гостями Ли Гуйцзе из «Прекрасной весны», но не о том пойдет речь.
Боцзюэ, Ли Чжи и Хуан Четвертый заняли пять тысяч лянов серебра у дворцового смотрителя Стоя, такую же сумму выложил Чжан Второй, и они, войдя в сделку с областным управлением в Дунпине, взяли подряд на поставку старинной утвари двору. Несколько дней подряд пировали они в домах веселья, подъезжая на холеных конях с дорогою сбруей.
Воспользовавшись смертью Симэня, Чжан Второй подкупил тысячью лянов члена Высшего Тайного совета Чжана, императорского родственника. Тот замолвил слово перед главнокомандующим Его Величества гвардии Чжу Мянем, чтобы назначить Чжана на освободившийся пост главного надзирателя судебно-уголовной управы. Чжан Второй купил сад и начал возводить постройки. Дня не проходило, чтобы к нему не заглядывал Боцзюэ. Этот подхалим докладывал обо всем, что происходило в доме Симэня.
- Есть у него пятая жена, - говорил Боцзюэ, - зовут Пань Цзиньлянь. Красавица! Картина! Стихи и оды, песни и романсы - чего она только ни знает! Загадки и шарады разгадывает, в двойную шестерку и шашки играет. И грамоте обучена. А как пишет! На лютне играть мастерица. Ей не больше тридцати. Любую девицу за пояс заткнет.
Сердце забилось у Чжана, и ему захотелось сейчас же овладеть красавицей.
- Уж не бывшая ли это жена торговца лепешками У Чжи? - спросил он.
- Она самая, - подтвердил Боцзюэ. - Потом ее взял Симэнь. Лет пять у него прожила. Не знаю, правда, собирается ли она замуж.
- Узнай, будь добр, - попросил Чжан. - Если она не против, дай мне знать. Я ее возьму.
- У меня там среди слуг свой человек поставлен, - говорил Боцзюэ, - зовут его Лайцзюэ. Погоди, я его спрошу. Если только у нее есть такое намерение, я тебе дам знать. Такую, как она, нелегко разыскать. Певица ей в подметки не годится. Сколько, помнится, Симэнь затратил усилий, прежде чем ему удалось ее взять. Как говорится, всякая тварь да имеет своего хозяина. Словом, счастливая из вас выйдет пара, что и говорить! Тем более тебе теперь при твоем-то блеске и могуществе да не насладиться такой красавицей значило бы зря копить все эти богатства и сокровища. Словом, я велю Лайцзюэ выведать ее намерения. Хотя бы только намекнула, тогда я уж пустил бы в ход все свое красноречие и наверняка расшевелил бы ее страсть. По прежде чем она войдет к тебе в дом и ты получишь полное наслаждение, тебе придется раскошелиться. Расходы выльются и несколько сотен лянов.
Да, дорогой читатель! Ничтожен всякий на свете прихлебатель! Он корыстолюбив и полагается на сильного, льнет к тому, кто богат и всемогущ, чтобы втереться приживалой, льстит как только может своему покровителю, превозносит до небес его заслуги, прославляет его добродетели, а порою и вводит в расходы. Прихлебатель величает своего хозяина бескорыстным и справедливым, мужем, щедрым, с открытой душой, подхалимствует и угодничает, готов ради него пожертвовать сыном, бросить жену и до чего только не доходит! Однако же стоит только прихлебателю убедиться в крахе своего покровителя, как он тотчас начнет осыпать его насмешками и возводить на него клевету. Прихлебатель будет упрекать покровителя и в том, что тот дом забросил, хозяйство разорил и заветы предков нарушил. Вот-де какой он злодей! А про благодеяния забудет, как будто их никогда и не видал. Симэнь Цин ведь до того был привязан к Ин Боцзюэ, что считал его ближе брата родного - и кормил его, и одевал, и содержал. А чем он отплатил Симэню, пока тот еще теплый лежал!
Да,
Пусть полосатый тигр красив -
нутро не разглядишь до дна;
Любезен с виду человек -
душа же у него темна.
Тому свидетельством стихи:
Не знал покоя побратим,
во всем старался угодить.
И чистоту по души
хотелось с лотосом сравнить.
Симэнь оставил этот мир,
и вот корыстный побратим
Тотчас готов просватать вдов
в дома к приятелям своим.
Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.
ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ
ХАНЬ ДАОГО, ПРИКРЫВАЯСЬ СОЛИДНЫМ ЗАСТУПНИКОМ, КРАДЕТ СЕРЕБРО
ТАН ЛАЙБАО, ПРЕНЕБРЕГАЯ ХОЗЯЙСКИМИ МИЛОСТЯМИ, ПУСКАЕТСЯ В ОБМАН
Зависимость наша от Неба
всевечна и непреложна,
Есть суд, и есть воздаянье -
уйти от них невозможно!
Кто меры в страстях не знает,
с чужою женой нескромен,
Крадет у своих хозяев -
лукав тот и вероломен.
По смерти слугами предан
всесильный при жизни хозяин.
Такой обречен скитаться,
всегда душой неприкаян.
Чего ж ты, Симэнь добился?
Забыв про былое братство,
Негодники да хапуги
расхитят твои богатства.
Итак, Хань Даого и Лайбао получили от Симэня четыре тысячи лянов серебра и отправились в земли Цзяннани закупать товар. Под ветром питались, на воде спали. На ночь останавливались, рассветом пускались в путь. Добравшись до Янчжоу, остановились у Мяо Цина. Прочитал Мяо Цин письмо Симэня и, памятуя о том, что обязан был ему жизнью, всячески стал ублажать прибывших. Он даже купил девицу по имени Чуюнь, которую держал у себя, чтобы послать Симэню в благодарность за оказанную милость. А Хань Даого с Лайбао целыми днями пировали и развлекались среди цветов под ивами.
Но вот настали первые дни зимы. Нависли сорванные холодные тучи, с жалобным криком пролетели гуси. Опали деревья. Унылый пейзаж навевал неодолимую тоску по дому. Заторопились тогда Хань Даого и Лайбао. Пустились в разъезды за холстом, а товар сгружали пока в Янчжоу у Мяо Цина, чтобы, покончив с закупками, двинуться в обратный путь.
Хань Даого, надо сказать, еще раньше увлекался певичкой Ван Юйчжи из старинного янчжоуского заведения, а Лайбао познакомился с Сяохун, младшей сестрой певицы Линь Цайхун. И вот пригласили они однажды певиц, а также соляного купца Ван Хайфэна и Мяо Цина на Баоинское озеро. Пировали весь день, а когда вернулись в заведение, оказалось, что матушка Ван, хозяйка Ван Юйчжи, собирается справлять свой день рождения. Хань Даого решил тогда устроить по сему случаю в заведении пир и пригласить гостей. Слуге Ху Сю велено было закупить вина с закусками и пригласить заезжих купцов Ван Дунцяо и Цянь Цинчуаня. Оба купца давным-давно пожаловали вместе с Ван Хайфэном, а Ху Сю все не было. Солнце стало клониться к закату, когда он, наконец, заявился.
- Где это ты, голубчик, до сих пор пропадал, а? - набросился на слугу подвыпивший Хань Даого. - Где нализался, а? Так вином и разит! Гости давно пожаловали, а тебя все носит. Погоди, завтра я с тобой рассчитаюсь.
Ху Сю искоса глянул на Ханя и удалился, ворча:
- На меня напускаешься, а жена твоя там, небось, только успевай поворачиваться. Пока ты тут, очертя голову, с певичками шьешься, жену твою дома батюшка в объятиях душит. Вот он тебя и отослал куда подальше. Веселишься, а жена там потей, да еще как! Да тебе хоть бы хны, невдомек, пока пальцем не укажут.
Так говорил он, стоя рядом с хозяйкой заведения, пока та не вывела его во внутренний двор.
- Пьян ты, брат, - уговаривала его мамаша Ван. - Иди-ка проспись.
Но Ху Сю разбушевался пуще прежнего и ни в какую не хотел уходить.
Тем временем разодетый в белую атласную куртку, бархатный халат, валенные сапоги и теплые чулки Хань Даого пировал с гостями. Вдруг до него донеслась злобная брань Ху Сю. Разозленный он выбежал во двор и пнул Ху Сю ногой.
- Ах ты, негодяй, арестант! - заругался Хань. - Я еще тебе по пяти фэней серебра в день плачу. Сейчас же убирайся! Болван! Думаешь, я другого не найду?!
Но Ху Сю уходить не собирался. Двор опять огласился его криком.
- За что гонишь, а? - вопрошал он. - Или, может, я деньги растратил? Это ты на баб деньги транжиришь, а меня замарать хочешь. Вот приедем домой, все расскажу.
Тут Лайбао стал уговаривать Хань Даого, потом взял за руку и отвел в сторону.
- У, сукин сын, - обернулся в сторону слуги Лайбао. - Надо ж было напиться до такой степени!
- Дядя, дорогой ты мой! - обратился к нему Ху Сю. - Не слушай ты его! Откуда он взял, что я напился!? Нет, я ему все выскажу.
Лайбао втащил слугу в помещение и уложил спать.
Да,
Ты будешь пьян, не промочив и глотки,
И очумеешь даже без красотки.
Однако не будем говорить, как Лайбао укладывал Ху Сю.
Хань Даого из опасения, как бы гости не стали над ним посмеиваться, вместе с Лайбао старался им угодить: обносил вином и отпускал шутки. Пир был в разгаре. Сестры Цайхун и Сяохун вместе с Ван Юйчжи игрою, пением и танцами ублажали пирующих. Играли в застольный приказ и отгадывали число пальцев. Пировали вплоть до третьей ночной стражи.
На другой день Хань Даого хотел наказать Ху Сю.
- Что я говорил? - удивился слуга. - Ни слова не помню.
Лайбао с Мяо Цином умиротворили Ханя, но хватит пустословить.
Наконец, товар был закуплен, упакован и перенесен на корабль. Тут неожиданно прихворнула девица Чуюнь, предназначенная в подарок Симэню.
- Как только поправится, я ее с посыльным отправлю, - сказал Мяо Цин.
Он передал вместе с ответным письмом кое-какие подарки Симэню и проводил обоих гостей, которые и отбыли втроем с Ху Сю. Ван Юйчжи и сестры Линь устроили им на пристани прощальное угощение.
Отчалили они десятого в первой луне, но о дорожных приключениях говорить не будем.
Когда они приблизились к плотине в Линьцзяне, стоявший на носу корабля Хань Даого вдруг заметил соседа Яня Четвертого. Тот стоял на палубе встречного корабля, а прибыл он сюда для встречи чиновного лица. Завидев Хань Даого, Янь поднял руку и крикнул:
- Хань Сицяо! А твой хозяин в первой луне скончался.
Тут корабль прибавил ходу, и они разминулись. Новость эту Хань Даого от Лайбао скрыл и никому не сказал ни слова.
Постигла в то время земли Хэнани и Шаньдуна великая засуха. На тысячи ли горела земля. Поля стояли голые - выжгло даже бурьян. Цены на хлопок и холст сразу резко подскочили. Кусок холста стоил на целую треть дороже прежнего. Повсюду встречались местные торговцы-барышники, выезжавшие навстречу прибывавшим купцам, у которых и перекупали товар прямо на пристани Линьцин или в ближайших местах.
Хань Даого стал держать совет с Лайбао.
- На корабле у нас, считай, на четыре с лишним тысячи лянов товару, - говорил он, - Цены, видишь, на треть поднялись. Не лучше ли продать половину партии здесь, а? Тогда и на пошлине выгадаем. Ведь и дома продать - то ж на то выйдет. А упустить рынок - потом пожалеешь.
- Ты, брат, конечно, прав, - отвечал Лайбао. - Ну а как батюшку прогневаем, что тогда?
- Я всю вину на себя возьму, - заметил Хань.
Лайбао был не в силах ему противиться, и они продали на тысячу лянов холста.
- Ты, брат, оставайся с Ху Сю на корабле, - распорядился Хань Даого. - Ждите, пока я пошлину уплачу. А тысячу лянов мы с Ван Ханем упакуем и по суше домой доставим. Я перед батюшкой и отчитаюсь.
- Письмо акцизному Цяню не забудь у батюшки попросить, - наказывал Лайбао. - Чтобы пошлину снизил и провоз не задерживал.
- Хорошо, - согласился Хань Даого и, упаковав вьюки, вместе с Ван Ханем отбыл в Цинхэ.
И вот однажды обогнули они полукруглую стену и въехали через южные ворота в город Цинхэ. Солнце начало клонится к закату. Тут на дороге повстречался им Чжан Ань, кладбищенский сторож Симэней. Он вез к городским воротам тележку, нагруженную вином, рисом и коробками снеди.
- А, дядя Хань! - воскликнул сторож. - Воротился?
Хань Даого обернулся к одетому в траур Чжан Аню и спросил, что случилось.
- Батюшка скончались, - отвечал Чжан. - Завтра, девятого дня третьей луны, седьмая седмица исполняется. Вот матушка Старшая распорядилась съестное на кладбище доставить. Заупокойную службу править будут.
- Какое горе! - не раз повторил Хань Даого. - И в самом деле, прохожего речь, - что надпись на камне. Не зря слух прошел.
Сел Хань Даого на осла, а когда они въехали в город, наступил вечер.
Только взгляните:
На перекрестках сверкают огни фонарей. Звон колокольный несется из дымки благоуханной храма Девяти Светил. Диск луны, яркий, повис вдали над лесом. Редкие звезды мерцают на небесах. В воинской части - чу! - горнист заиграл. Падают капли - времени счет ведут на башнях они часовых. Туманом со всех сторон укутался город. Во мглу погрузились террасы и башни веселья. Густой пеленою укрыты базары и рынки. У богачей в домах плотно зашторены окна. Под расшитые пологи томно ступают красотки. Свой кабинет покидает ученый.
Добрался Хань Даого до перекрестка, остановился и призадумался. Хотел было направиться к Симэню, да его уже не было в живых и время было позднее.
«Поеду-ка я домой, - рассуждал он, - переночую да с женой посоветуюсь. А к хозяевам и завтра успею».
Так и направились они с Ван Ханем на Львиную. У ворот спешились, отпустили погонщика и постучались. Служанка пошла сказать Ван Шестой.
- Батюшка вернулись, - доложила она.
Ван Шестая встретила мужа. Хань Даого вошел в ворота, поклонился перед изображением Будды и умылся, чтобы стряхнуть дорожную пыль. Вьюки внесли в дом. Ван помогла мужу раздеться, и он сел. Служанка подала чай.
Хань Даого рассказал про поездку.
- Повстречался мне брат Янь Четвертый, - заметил он. - Батюшка, говорит, умер. Только мы в город въезжаем, а нам навстречу сторож Чжан Ань с тележкой. Седьмая, говорит седмица подходит, не зря, выходит, слух прошел. Ведь на здоровье не жаловался. Что с ним случилось?
- Да как гром грянул, так с ним беда стряслась, - отвечала Ван. - От смерти никто не огражден.
Хань Даого развязал вьюк. В нем лежали купленные в Цзяннани одежды, шелка и дорогие украшения. Потом из двух сумок начал вытаскивать узелки один за другим, пока не выложил на кан тысячу лянов ослепительно белого сверкающего серебра в слитках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252