Симэнь расположился около жаровни и пригласил шурина и Бэня. Они пили вино и в окно любовались залитым светом фонарей базаром. Гуляющие двигались во все стороны нескончаемыми потоками. Кругом грудами лежали всевозможные товары. Пировали до обеда. Потом Симэнь наказал Ван Цзину предупредить Ван Шестую. И та в ожидании его прихода накрыла праздничный стол.
- Со стола ничего не уносите. Пусть шурин с Бэнем Четвертым перед сном закусят, - обращаясь к Лайчжао, распорядился Симэнь и велел Циньтуну отнести к Ван Шестой жбан вина, куда, вскочив на коня, отправился вскоре и сам.
Разряженная Ван Шестая вышла ему навстречу. Они прошли в гостиную, где хозяйка, грациозно склонившись, отвесила гостю четыре земных поклона.
- Благодарю за щедрые дары, - говорил Симэнь. - Я дважды посылал за тобой. Что же ты не пришла?
- Легко вам сказать, батюшка, - отозвалась Ван. - А на кого я дом оставлю? Потом, я сама не знаю отчего, у меня эти дни на душе было неспокойно. Ни есть, ни пить не хотелось. И дела из рук валились.
- Должно быть, о муже тоскуешь, - заметил Симэнь.
- Какое там о муже! - воскликнула она. - Вы ко мне совсем перестали заглядывать, батюшка. Бросили меня, как старую головную повязку. Чем, интересно, я вам не угодила, а? Или другую по сердцу нашли?
- Ну что ты! - заверял ее, улыбаясь, Симэнь. - Праздники, пиры, сама знаешь, некогда было.
- Гости, говорят, у вас вчера пировали, батюшка? - спросила Ван.
- Да, - подтвердил Симэнь. - Старшая в гостях была, вот и устраивала угощение.
- Кто ж да кто у вас пировал?
Симэнь стал перечислять одну за другой всех пировавших.
- На праздничный пир приглашаете только особ знатных, - заметила Ван. - Не нашей же сестре такую честь оказывать.
- Почему?! - возразил Симэнь. - Шестнадцатого для жен приказчиков пир устраиваем. Тогда, думаю, и ты придешь. Или у тебя опять предлог найдется?
- Если меня матушка такой чести удостоит, никак не посмею отказаться, - отвечала Ван. - К слову, в прошлый раз одна из горничных так обругала барышню Шэнь, что та на меня обиделась. Я, говорит, и идти-то не собиралась. Это ты, говорит, настояла, а меня там бранью осыпали. Поглядели бы, как она у меня тут плакала. Неловко мне перед ней стало. Спасибо вам с матушкой Старшей. Хорошо, вы послали ей тогда коробку с подарками и лян серебра, чем ее и успокоили. Не могла я себе представить, чтобы у ваших горничных было столько гонору. Ей полагалось бы знать, что и собаку не бьют, пока хозяина не спросят.
- Да, ей, взбалмошной, на язык лучше не попадайся, - вставил Симэнь. - Она другой раз и на меня уставится - не уступит. Ну, а раз тебя петь просят, надо спеть. Сама упрямится, а потом обижается.
- Э, нет! - не соглашалась Ван. - Она ее и прежде недолюбливала, а тут давай ей пальцем в лицо тыкать. До того обругала, что барышня вынуждена была уйти. А поглядели б на нее, какая она ко мне пришла! Слезы в три ручья, носом шмыгает. Пришлось у себя оставить. На утро отпустила.
Служанка внесла чай. Слуга Цзиньцай купил сладостей, свежей рыбы и легких закусок. Их готовила на кухне тетушка Фэн. Потом она вошла и отвесила земные поклоны Симэню.
- Что-то ты совсем нас забыла после кончины твоей хозяйки, - сказал Симэнь, награждая ее тремя или четырьмя цянями серебра.
- К кому она пойдет, если не стало хозяюшки! - вставила Ван. - Она теперь больше ко мне заходит посидеть.
Когда прибрали спальню, хозяйка пригласила туда Симэня.
- Вы обедали, батюшка? - спросила она.
- Утром рисового отвару поел, а сейчас с шурином сладостями полакомился. Вот и все.
Накрыли праздничный стол. Помимо вина на нем были расставлены отборные яства, фрукты и закуски. Хозяйка велела Ван Цзину откупорить бобовую водку. Ван Шестая и Симэнь сели рядышком и начали пировать.
- Батюшка, а подарки, которые я вам тайком послала, вы видели? - спросила она. - Эту прядь волос я вам с самого темени отстригла. И все своими руками делала. Наверно, довольны остались?
- Я очень благодарен тебе за такое ко мне расположение.
Они были полупьяны. Заметив, что в спальне никого больше нет, Симэнь достал из рукава оснастку и водрузил на черепашью плоть, а двумя парчовыми лентами обвязался сзади на поясе. На черепашью головку он еще приспособил любовный дар Цзиндуна. и принял с вином снадобье иноземного монаха. Ван Шестая начала игру рукой, и ухваченный его причиндал немедленно возбух и показал себя во всей красе, на нем вздулись все поперечные жилы и цветом он уподобился багровой печени, резко контрастируя с серебряной подпругой и белой шелковой перевязью Симэнь посадил женщину себе на колени, обнял ее и засадил свой предмет в ее срамную щель. Между делом они поили друг дружку вином из уст в уста, сплетались языками и Ван угощала Симэня орехами из собственных губ. Так они смеялись и резвились, пока не настало время зажигать огонь.
Тетушка Фэн подала им горячие пирожки со свининой и душистым луком. Они съели по два пирожка, и служанка унесла их. А хозяйка с гостем направилась к расположенному в нише натопленному кану. Отдернув узорный полог, они разделись и легли.
Зная, что Симэнь предпочитает предаваться любовным утехам при освещении, Ван Шестая перенесла светильник на стол поближе к ложу и заперла дверь. Потом, совершив омовение, она разделась и, обувшись в туфельки из ярко-красного шаньсийского шелка на белой шелковой подошве, юркнула под одеяло. Они слились, заключив друг друга в крепкие объятия, и прикорнули.
Симэнь прямо-таки сгорал от неуемной страсти. Воитель был готов к поединку, а причиной тому, надобно сказать, являлась жена тысяцкого Хэ. госпожа Лань, все время преследовавшая его в воображении. Его причиндал был крепок и тверд. Сперва он приказал Ван встать на четвереньки и, запустив своего воителя в чертову дыру, повел неутомимую охоту за цветком с заднего дворика. Он с силой раскачивал женщину, чья задница непрерывно издавала громкие звуки, и уже заправился туда две или три сотни раз.
- Мой милый, дорогой! - нескончаемым потоком звучал голос Ван, которая снизу оглаживала рукой сердцевину своей прорехи.
Однако Симэнь не был удовлетворен. Он привстал, накинул на себя короткую белую шелковую курточку и сел на одну из подушек. Женщина лежала лицом кверху. Он отыскал две ленты для бинтования ног и, привязав ими ее ноги к стойкам, стоящим по обе стороны кана, начал игру «золотой дракон расправляет лапы», введя свой причиндал в ее лоно. Вскоре тот возбух во всей красе и стал понемногу двигаться туда-сюда, сначала делая два шага вперед и шаг назад, затем проникая наполовину и, наконец, устремляясь в самую глубину.
Опасаясь, что ей будет холодно, Симэнь накинул на Ван красную шелковую кофту. Возбуждаемый винными парами, он еще ближе пододвинул светильник и, свесив голову, стал наблюдать за движениями своего члена, то высовывавшего головку, то по корень утопавшего в глубинах, - и так сотни раз. Какими только ласкательными эпитетами не осыпала его своим нежным и дрожащим голоском Ван Шестая. Симэнь не унимался. Он достал белую мазь, нанес ее на черепашью головку и вновь направил ту в потаенную щель. Ван ощущала нестерпимый зуд и просила проникнуть в нее как можно глубже. Любовники энергично двигались навстречу друг другу. Симэнь нарочно медлил и забавы ради то смачивал головку у самого устья, то похлопывал по сердцевине цветка, не углубляясь внутрь. У перевозбужденной женщины постоянно текла любострастная влага, похожая на слюну лягушки. Ходившее ходуном женское лоно вызывало бурные чувства. При свете лампы Симэнь наблюдал две белоснежные ножки в красных туфельках, высоко воздетые и привязанные. Он отступал - она мчалась за ним, он рвался вперед - она наносила ответный удар. Общее возбуждение не имело границ.
- Значит, тосковала, говоришь, по мне, потаскушка, да? - спрашивал Симэнь.
- А как же не тосковать по тебе, мой милый! Об одном мечтаю: будь всегда таким крепким и никогда не увядай, как вечно зеленые сосна и кипарис. Одного боюсь: поиграешь с рабою, потом охладеешь да бросишь. Я тогда умру от тоски. И горем будет не с кем поделиться. И никто не узнает. Ведь и моему рогоносцу не откроешься, как вернется. Впрочем, он там делами занят, у него деньги. Небось, другую давно завел. Не до меня ему.
- Дитя мое! - говорил Симэнь. - Если ты хочешь навсегда быть моею, я ему другую сосватаю, как только случай подвернется.
- Как он приедет, так ты ему и сосватай, мой милый, - подхватила Ван. - А меня либо тут оставь, либо к себе в дом возьми. Как пожелаешь. Мое грошовое тело тебе отдаю. На, бери и делай со мной, что хочешь. Я во всем покорна твоей воле.
- Хорошо.
Так говорили они и делили услады столько времени, сколько заняли бы два обеда. Наконец, Симэнь излил семя и отвязал женщине ноги, после чего, юркнув под одеяло с помутненным от испитого взором, они обнявшись и проспали до третьей ночной стражи.
Симэнь встал, оделся и привел себя в порядок. Ван Шестая отперла дверь и позвала служанку, наказав ей собрать стол и подогреть вина. Они опять сели за стол, на котором стояли отборные яства. Симэнь выпил больше десятка чарок и снова захмелел. Подали чай. Он прополоскал им рот, достал из рукава записку и протянул ее Ван Шестой.
- Вот подашь приказчику Ганю, - говорил он. - Он тебе все наряды покажет. Выбери, что тебе по душе придется.
Счастливая Ван поблагодарила Симэня и проводила его к воротам. Ван Цзин нес фонарь, а Дайань с Циньтуном подвели хозяину коня. Ван оставалась у ворот, пока Симэнь не сел на коня. На нем были подбитая овчиной лиловая куртка наездника и шарф.
Шла третья ночная стража. Сквозь хмурые тучи едва-едва проглядывала тусклая луна. Полная тишина царила на улицах, пусто, ни единой живой души не было на перекрестках. Только нет-нет да послышатся удары колотушки или команда ночной стражи вдалеке. Симэнь же продолжал свой путь верхом. Как только он достиг Каменного моста на западной стороне, ему показалась черная тень. Она вынырнула из-под моста и бросилась прямо на Симэня. Испуганный конь шарахнулся было в сторону, но седок, сам дрожа со страху, хлестнул его под пьяную руку кнутом. Конь тряхнул гривой и, как ни старались Дайань с Циньтуном удержать его за кольца удил, все-таки вырвался и поскакал во весь опор.
Ван Цзин с фонарем остался далеко позади. Конь несся, пока не достиг ворот дома. Симэнь спешился, но едва стоял на ногах. Слуги проводили его в ближайшие покои к Пань Цзиньлянь.
Уж лучше б было ему туда не появляться, а коли пришел, то
Потерявший свой облик среди людей
Повстречал Полководца Пяти Путей.
А голодный, холодный и жалкий бес,
На расправу к Чжун Кую попав, исчез.
Цзиньлянь, надобно сказать, еще не спала. Вернувшись из дальних покоев, она одетой легла на кан и стала поджидать Симэня. Едва заслышав его шаги, она тотчас же вскочила и, подбежав к нему, помогла раздеться. Он был сильно пьян, но она не решалась его расспрашивать. Симэнь опустил руки ей на плечи и обнял.
- Твой милый выпил лишнего, потаскушка ты моя, - бормотал он. - Разбери-ка постель, я лягу.
Цзиньлянь помогла ему забраться на кан. Едва приклонив голову, Симэнь громко захрапел, и ничто не могло бы его разбудить.
Немного погодя Цзиньлянь разделась и тоже юркнула под одеяло. Она попробовала расшевелить Симэня, медленно действуя руками, но его обмякший, словно вата, причиндал, не подавал ни малейших признаков жизни. Ерзавшей Цзиньлянь оставалось только гадать, где его так вымотали. Пламень страсти охватывал все ее существо. Терзаемая сладострастным желанием, она продолжала непрерывно работать и руками, и ртом, пытаясь его возбудить, но он так и не поднялся. Тщетность усилий окончательно вывела ее из терпения.
- Ну куда же ты убрал снадобье монаха? - спрашивала она, толкая Симэня до тех пор, пока тот не проснулся.
- Ну, чего тебе нужно, потаскушка негодная? - ворчал полусонный Симэнь. - Поиграть со своим любимым захотела, да? Мне сегодня лень пошевелиться. А пилюли у меня в рукаве в коробочке лежат. Сама достань. Удастся поднять его - твое счастье.
Цзиньлянь нащупала золотую коробочку. В ней оказалось всего четыре пилюли. Одну она приняла с вином сама, а три остальных - одной ей показалось мало - сунула в рот Симэню, чего ни в коем случае нельзя было делать. И он, пьяный, ничего не соображая, с закрытыми глазами, запил их вином, которое она поднесла. Однако стоило ему пропустить чашку горячего чаю, как пилюли возымели действие. Цзиньлянь тотчас же приспособила ему на корень белую шелковую ленту. Воитель был готов к сражению, его одинокий глаз выпучился, волосы на бороде стали торчком. Однако Симэнь продолжал спать. Тогда Цзиньлянь сама повела наступление: оседлала спящего, достала мазь и, сунув ее в конский глаз, отправила боевого коня в лоно, всячески к нему прижимаясь и притираясь. Когда тот проник в заросшую густой растительностью пещеру, Цзиньлянь почувствовала, как все тело немеет от наслаждения и, опершись руками, стала то подниматься, то опускаться над неподвижным Симэнем, отчего его взбудораженный причиндал раз двести был погружен до самого основания. Вначале он двигался со скрипом, но затем, когда его оросила любострастная влага, выпущенная женщиной, стал скользить безостановочно.
Симэнь Цин позволял вволю забавляться сим предметом, сам же не обращал на эту возню никакого внимания. Цзиньлянь, будучи не в силах бороться с нахлынувшими чувствами, приблизила свой язык ко рту любовника и, обеими руками обхватив его шею и плотно прижавшись, стала ерзать и тереться об него всем своим телом. Черенок веника Симэнь Цина вошел в прореху до самого основания, так, что снаружи осталась лишь пара ядер. Цзиньлянь щупала их рукой и получала неизъяснимое наслаждение. Она непрерывно вытирала свою любострастную влагу, которая текла столь обильно, что до начала третьей ночной стражи пришлось сменить пять полотенец.
Цзиньлянь успела кончить дважды, а у Симэня семя так и не извергалось. Черепашья головка все более набухала, цветом уподобляясь багровой печени. Все поперечные жилы выступили наружу, причиндал словно был обожжен огнем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252