Полное безветрие и сине-зеленое, слегка подернутое дымкой небо сулят жаркий день.
Рейса упражняется с железным ломом, вдвое превосходящим по тяжести настоящий меч. Рядом с ней Петра и несколько других молодых женщин. Рейса и Кадара недавно начали формировать отряд самообороны. Многих Доррин не знает даже по именам.
Позади оружейной заложен еще один фундамент – будущих казарм Черной стражи нового портового города. Скоро новообученные бойцы переберутся из палаток сюда.
По ходу дела Пергун превратился в главного зодчего и строителя: и оружейная, и портовые склады, и казармы – все это его детища. Доррин чувствует, что поселение уже обретает свое лицо. Люди стекаются сюда со всего острова. До сих пор новыми поселенцами становились последовательные приверженцы гармонии, однако основатель города отдает себе отчет в том, что так не будет продолжаться вечно. Мысль о том, что у него может возникнуть необходимость по примеру Совета отправлять кого-то в изгнание, заставляет его поежиться. Чтобы избавиться от неприятных раздумий, он торопится к верфи, где Тирел наверняка корпит над какой-нибудь новой деталью.
А вот и сам Тирел.
– Мастер Доррин! Ты уверен, что новая машина не потянет больше, чем на четыреста стоунов?
– Надеюсь, в ней будет не больше двухсот пятидесяти, но нам нужно учесть еще и вес баков с водой и ящиков с углем.
– И носовые и кормовые бункеры выполнены по-новому, – говорит Тирел, указывая на наклонные желоба. – Но... ты точно уверен, что это маленькое чудище не пойдет ко дну?
– Не должно, – бормочет Доррин, надеясь, что не раз проверенные и перепроверенные расчеты не подведут.
– А имя для чудища ты уже подыскал?
– Почему ты все время называешь корабль чудищем?
Оба собеседника смотрят на почти законченный корпус. Для спуска его на воду уже прорыт специальный канал, а бухта углублена с помощью взрывов и установленной на «Черном Алмазе» землечерпалки.
– Потому что это и есть черное чудовище, предназначенное исключительно для уничтожения. У него даже нет грузовых трюмов. Только машинное отделение, отсеки для бойцов да много оружия.
– Ты сам говорил, что я не могу сделать его больше... да я и вправду не могу. Тьма, действительно не могу!
– Тем паче что тебе никто не помогает.
– Да помогают мне, только... – Доррин и впрямь считает, что помогают ему больше, чем он того заслуживает, только вот деньги кончаются, а корпус и машина еще далеки от завершения. Неожиданно Доррин говорит: – Давай назовем его «Черный Молот».
– Подходящее название, какое и мог дать кузнец, – Тирел кашляет и меняет тему: – Пойдем взглянем на опоры у главного вала. Тут твой глаз нужен.
Доррин глубоко вздыхает.
Всякий раз, когда у него с Тирелом заходит разговор о корабле, обнаруживается, что примерно с полдюжины деталей необходимо доработать, усовершенствовать, а то и заменить на новые.
Оба мастера взбираются по лестнице и бочком пробираются по балкам, на которые будет настлана платформа, поддерживающая двигатель.
– Смотри, – говорит Тирел, указывая на беспокоящий его узел. – Если мы сделаем все по чертежу, то при сильной вибрации вала все полетит.
– Ну, и что ты предлагаешь? – спрашивает Доррин, сразу понимая, что судостроитель прав.
– Нужно поместить прямо под валом несколько дополнительных балок, без жесткого соединения их с корпусом. Они будут удерживаться на месте своим весом, но как бы ни была сильна вибрация, это не приведет к разрыву крепления.
– А сколько это добавит веса?
– По сравнению со всем твоим железом сущую безделицу – стоунов пятнадцать.
Доррин однако вовсе не считает пятнадцать стоунов безделицей. Корабль следует сделать как можно легче, и если придется утяжелить на пятнадцать стоунов крепления, значит какой-то узел следует на столько же облегчить. Тирел заботится о прочности, но следует подумать и о скорости.
– Займись этим, а я подумаю, где можно убавить весу.
В этот миг внимание Доррина привлекает стук колес. К стапелю подкатывает тяжелый фургон. Доррин видит на козлах Хегла, а рядом – женщину в облачении целительницы. Свою мать.
– Извини, Тирел, – Доррин торопливо спускается вниз, гадая, что могло заставить матушку предпринять столь дальнее путешествие. Что-то неладное с отцом? Или Совет передумал, и она хочет его предупредить?
Фургон доверху нагружен всякой всячиной, от детской колыбельки до корабельных гвоздей и болтов.
Соскочив с козел, Ребекка с улыбкой машет сыну рукой и, отступив в сторонку чтоб не мешать, говорит:
– Принимайся за разгрузку.
Доррин поворачивается к фургону.
– А я бы оставил это на Тирела, – хмыкает Хегл, откидывая задний борт.
– Основательный народ кузнецы, – заявляет подоспевший Стил, скатывая по доске бочонок. – Ежели что закажешь, так привезут все, о чем просил. И даже больше.
Доррин, одно за другим, сгружает два корабельных тесла, а при виде бочарного струга удивленно поднимает брови:
– Какое отношение это имеет к верфи?
– Тирел сказал, что для твоего чудища надо будет сделать несколько специальных бочек.
– Чтоб ты знал – у «чудища» теперь есть имя. «Черный Молот». Кил подсказал, мой братец.
– «Черный Молот», вот оно как. Ты, надо думать, собираешься молотить этим молотом Белых, – Хегл отставляет в сторону несколько лопат и две мотыги. – Вот эти вещицы сделаны специально для Рейсы, чтоб ловчее управляться одной рукой, а эта, – он показывает мотыгу поменьше, – для старой целительницы. Легкая, как перышко.
– Ну, стоило ли тебе так утруждаться?
– Еще как стоило! Давно работа не была мне так в радость.
Доррин смотрит на мать, но та молча улыбается.
– Ну, здесь все, – заявляет Хегл после того, как последний бочонок с палубными гвоздями оказывается на земле. – Я поеду дальше. Кое-что мне нужно доставить прямиком к Кадаре.
Подав матери руку, Доррин помогает ей взобраться на козлы, а сам запрыгивает в фургон сзади.
Возле жилого дома Хегл останавливает фургон и ставит его на тормоз. Из кузницы доносится звон Яррлова молота, а в самом доме, по дневной поре, нет никого, не считая Мерги и Фризы.
– Где Кадара? – интересуется Хегл.
– Думаю, возле оружейной, – Доррин указывает в сторону фундамента будущих казарм.
– Я вижу, там пока разгружаться некуда. Придется здесь.
С помощью Доррина кузнец затаскивает в комнату Кадары мебель – кровать со съемным матрасом, детскую колыбельку и маленький столик.
– Остальное привезу в следующий раз, – говорит Хегл, утирая лоб. – Хочу сейчас поехать навестить дочурку.
– Ладно, только потом приходи обедать.
Фургон, громыхая, катится в сторону оружейной, и Доррин с Ребеккой провожают его взглядом.
– Вот уж не ждал, что ты возьмешь да приедешь, – говорит Доррин матери, когда грохот стихает.
– Кил сказал, что тебе может потребоваться моя помощь.
– Ты уже помогла. Поблагодарить за одно то, что ты сделала для Пергуна – так у меня слов не хватит.
Глядя сверху вниз на стройную, словно бы неподвластную возрасту рыжеволосую женщину, Доррин переминается с ноги на ногу.
– Ты по-прежнему как маленький... вот и малышом так переминался, стоило мне на тебя взглянуть. А чего робеть, небось я тебе муравьев в кровать не подсыплю! – она ласково улыбается сыну и добавляет: – У меня разговор насчет Лидрал.
– Физически она в порядке.
Доррин жестом указывает на скамью, а когда мать присаживается, устраивается с краю, лицом к ней.
– Понимаю, – сдержанным тоном произносит Ребекка, – но... у меня все же есть кое-какой опыт.
– С этим не поспоришь, – грустно усмехается Доррин. – Если хочешь повидать Лидрал, она на складе.
– Я видела ее по пути сюда – мимоходом, из фургона. Мне хотелось сначала поговорить с тобой. Если ты хочешь, чтобы я...
– Еще как хочу! Мы уже почти потеряли надежду. Рилла испробовала все, что могла придумать, да и я тоже.
Ребекка понимающе кивает:
– Прежде всего мне нужно точно знать, что сделали Белые.
– Вот этого я как раз точно не знаю. Они пытали ее, избивали, всячески мучили... Мучения были самыми настоящими, ушибов и рубцов на ней осталось множество, но при этом они ухитрились каким-то образом внушить ей, будто ее мучителем являлся я. Да так внушить, что даже прекрасно зная, что ей навязали ложные воспоминания, она ничего не может с собой поделать. Вообще-то их цель заключалась в том, чтобы заставить ее убить меня, но из этого ничего не вышло.
– Ее изнасиловали? – невозмутимо спрашивает Ребекка.
– Нет. Во всяком случае, у нее таких воспоминаний не осталось. И повреждений... такого рода... не было.
– Ох... – вздыхает целительница. – Есть у меня кое-какие соображения, хотя... Это очень непросто.
– Какие соображения?
– Сперва мне хотелось бы поговорить с Лидрал. И решение предстоит принять ей. Я не вижу причины, по какой бы она могла отказаться, но... это ее тело и ее выбор.
Доррин хмурится. Слова матери звучат так, словно речь идет о чем-то страшном.
– Это не больно и не опасно, – заверяет мать, заметив его взгляд. – Возможно, даже приятно, но... Исцеление потребует времени и внимания, в том числе и твоего. Особенно твоего. Тебе придется принимать в расчет не мужские потребности, а ее нужды.
– Понятно.
– Вот в этом я позволю себе усомниться, – улыбается Ребекка.
Доррин краснеет, и мать переводит разговор на другую тему:
– Расскажи, как идет постройка твоего корабля.
Доррин опускает глаза.
– Тьма! Я не твой отец и давно достигла возраста, позволяющего принимать самостоятельные решения. Мне-то казалось, что тебе это известно! – резко произносит целительница.
– Ну что ж... Мы решили назвать его «Черный Молот». Это было предложение Кила...

CLXVIII

– Совет хочет знать, что ты намереваешься предпринять.
Взгляд Ании падает на лежащее на столе пустое зеркало. Стирол делает жест, и белый туман рассеивается. Появляется изображение – столь устойчивое и четкое, что можно подумать, будто это картина. В узкой бухте стоит у причала черный корабль. На склоне над гаванью виднеются пять строений из черного камня.
– Смотри. Ты припоминаешь случай, чтобы вид был таким четким?
– Нет.
– Я тоже. И не знаю, какой аспект Равновесия мог породить подобное чудовище.
– Совет обеспокоен. Они желают, чтобы ты принял меры.
– Замечательно! Только вот хотелось бы знать, какие? Может быть, направить против Отшельничьего флот? Большого ума для этого, – Стирол фыркает, – не надо, но будет ли толк? Стоит ли нападать на остров, зная, каково Белым стражам иметь дело с мечами из черного железа? Или ты хочешь, чтобы одна из изобретенных им штуковин разнесла тебя в клочья? Как великого Джеслека?
– Черные разобщены, – спокойно возражает Ания. – Многие из них не меньше нашего хотят спровадить этого Доррина куда подальше.
– Может, и так, но откуда, в таком случае, взялись все эти люди, помогающие ему строить новый город? Он что, привез их всех из Спидлара на своем суденышке? И потом, они ведь сплошь Черные. Стало быть, этот малый не создает на острове очаг хаоса, хотя лишь демонам ведомо, как такое возможно, – Стирол устало потирает лоб.
– Но почему ты не можешь послать флот? Народ на Отшельничьем не воинственный, и у них едва ли наберется с десяток пригодных для боя судов. Да и те рассеяны по разным морям. Совет ждет от тебя действий, – холодно повторяет Ания.
– Действуй сама, – предлагает Стирол, протягивая ей амулет. – Бери и решай.
– Я не Джеслек, меня не проведешь, – качает головой рыжеволосая волшебница.
– Либо бери амулет, либо заткнись! – рычит Высший Маг. Рука Ании поднимается, но тут же падает.
– Но кому-то ведь все равно нужно что-то сделать, – со вздохом произносит она.
– Почему?
– Ты что, хочешь сидеть сложа руки и ждать, пока этот... странный кузнец не откует из черного железа такие орудия гармонии, какие обеспечат Отшельничьему вечное господство над Восточным Океаном?
– Я в нем особой опасности не вижу. Он же не вечен.
– А ведь злосчастный Дженред говорил то же самое, – хрипло смеется Ания. – Креслин тоже в конце концов умер, однако прожил достаточно долго для того, чтобы ты – Высший Маг Фэрхэвена – боялся открыто выступить против Отшельничьего. Неужто ты хочешь, чтобы тебя запомнили в веках как человека, уступившего Отшельничьему господство над всем Кандаром?
– Нет, – хмыкнув, Стирол кладет амулет на стол рядом с зеркалом, и изображение вновь затягивается туманом. – Ты хочешь действовать, так действуй. Бери амулет или отдай его кому-нибудь другому.
– Стирол, я прошу тебя!
– А я отказываюсь.
Ания кивает в сторону двери, и в комнату входят трое стражей с кандалами в руках. За их спинами стоят три Белых мага.
– Все предсказуемо, Ания, – смеется Стирол. – Вы толкуете о действиях, а годитесь лишь на то, чтобы заковать меня в цепи.
Глаза Ании вспыхивают, пальцы сжимают рукоять кинжала из белой бронзы. Яркая вспышка наполняет комнату жаром и клубами белого дыма. Зеркало на столе взрывается, и двое из стражей распадаются в оседающий на каменные плиты пепел.
Прежде чем дым успевает рассеяться, Ания, бросив взгляд на пол, на пустое белое одеяние и горстку золы, берет амулет со стола и, повернувшись к остальным магам, говорит:
– Возьми его, Керрил. Ты заслужил.
– Нет, – печально отзывается Керрил, глядя на превращающуюся в туман и тающую белую золу. – Заслужила амулет ты, но я приму его, если таково твое желание.
– Вот и хорошо. А сейчас нам нужно спланировать нападение на Отшельничий.
– Как тебе угодно.
Ания закрывает за собой дверь.

CLXIX

Закрыв дверь спальни, Доррин поворачивается к Лидрал.
– Тебе не обязательно это делать, – говорит она.
– А что я могу потерять? – отзывается он.
– Мало ли что? – натянуто смеется она. – Может быть, терпение, а то и самоуважение.
– Ладно, делать-то что?
– Ложись на живот.
– На кровать?
– Нет, на пол... – Лидрал прыскает. – Конечно, на кровать. Может, характер у меня и не мед, но я все-таки не настолько жестока! К тому же мне не хочется вытаскивать потом занозы.
Доррин стягивает сапоги и, не раздеваясь, ложится на кровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75