И тебе и мне надо много работать. Да и Фрейдр без меня бы не справился. Но я скучаю по тебе и люблю тебя.
Лидрал

Доррин поджимает губы: он не видит в письме никаких секретов, способных заинтересовать Белого чародея. Да и какому чародею он нужен – уж не тому ли, который мимоходом пугнул их по дороге из Фэрхэвена? И не связан ли Фрейдр с Белыми? Сам-то брат Лидрал никакой не Белый, иначе Доррин распознал бы это при встрече.
Сложив письмо, Доррин со вздохом убирает его в шкатулку. Он тоже скучает по Лидрал, да и сломанная печать не дает ему покоя. Однако тосковать да гадать сейчас некогда. Юноша снимает уже изрядно выцветшую коричневую рубашку и переодевается в рваную, в которой работает в кузнице.
Сегодня, наверное, опять придется ковать гвозди.

LXXXIII

Брид отпивает большой глоток холодного сока.
– Как тебе удается сохранять его холодным?
– В колодце, – отвечает Петра. – Доррин говорит, что там вода с Закатных Отрогов.
Кадара отгоняет назойливую муху и, глядя на козий загон, интересуется:
– Это и есть та самая коза, которую удалось спасти?
– Зилда? Наша обжора? – смеется Доррин. – Она самая. Способна сжевать что угодно, поэтому теперь мы по большей части держим ее в загоне.
– Особенно когда наведываются гости, – добавляет Рейса, вынося из кухни стул и пристраиваясь в уголке.
– Спасибо, ужин был очень вкусный, – говорит Кадара.
– Особенно приправы, – добавляет Брид.
– За это надо благодарить Доррина. В прошлом году он занялся пряными травами, и мы смогли насушить всего, от перца до горчицы и шалфея. А в нынешнем, – Рейса указывает на зеленые грядки, – дела обстоят еще лучше. Правда, только Тьме ведомо, как ему удается везде поспевать.
– А как дела в вашем отряде? – спрашивает Доррин, желая сменить тему.
– Пока неплохо, – отвечает Кадара. – Но к концу года все может измениться.
– Не исключено, – кивает Брид.
– Так или иначе, нам удалось поприжать этих дерьмовых... разбойников. Нападают теперь реже.
– Допустим, вы сделаете дороги Спидлара безопасными, – говорит Доррин. – Но кто помешает тем же негодяям нападать на торговцев во владениях Галлоса или Кертиса?
Кадара старается не смотреть на Брида. Тот пожимает плечами:
– Белые всегда что-нибудь да придумают.
– Да, – ворчит Кадара. – Они вполне способны вступить в сговор с разбойниками, лишь бы подорвать спидларскую торговлю.
– Ну, это уж вряд ли, – качает головой Рейса, – но что-нибудь и верно измыслят. Как всегда. В этом Брид прав.
– Кстати, Доррин, как поживает Лидрал? – спрашивает Кадара. – Что-то ты не больно о ней распространяешься. Она, оказывается, приезжала в конце зимы, а ты даже и не заикнулся.
– Судя по последнему письму, у нее все в порядке.
Кадара качает головой.
– Она пробиралась сюда сквозь стужу и метели, а ты просто говоришь, что у нее все в порядке?
– Кадара, – остерегает ее Брид.
– То есть я беспокоюсь, но все равно не могу ничего поделать, – сознается Доррин. – Наверное, мне не следовало отпускать ее, хотя... Не знаю.
– А, теперь понятно. Но ты хотя бы признаешь, что она тебе небезразлична?
Доррин отводит взгляд в сторону, вспоминая, как когда-то ему была небезразлична сама Кадара. Может быть, и она этого не забыла.
– Ты не спрашивала бы об этом, случись тебе видеть их зимой, – говорит Петра. – Мы вместе смотрели фейерверк на Ночь Совета, так представь себе, под ними аж снег растаял.
Доррин надеется, что сумрак скроет его румянец.
– Но в Джеллико ей, надеюсь, ничто не угрожает? – говорит Брид.
– Ее брат как-то связан с Белыми. Он знает, что мы с Отшельничьего. Их склад обыскивали, и некоторые вещи пропали.
– Не думаешь же ты, что брат Лидрал...
– Нет, но... – Доррин умолкает, не зная, как рассказать о странном ощущении постороннего присутствия или о вскрытом и снова запечатанном письме. Или о непонятной тревоге, порой заставляющей его работать до изнеможения.
– Но никто не знает, что могут предпринять Белые, – заканчивает за него Рейса.
– Это более-менее понятно, – суховато отзывается Кадара. – Но с чего бы им интересоваться Доррином?
– Почем мне знать? – отзывается Доррин. – Возможно, им и нет до меня никакого дела.
– Но сам ты, парнишка, в это не веришь. Разве не так? – произносит Яррл, и все умолкают.
– Почему ты так думаешь, папа? – спрашивает через некоторое время Петра.
– Он привносит гармонию во все, даже в холодное железо. Белым это понравиться не может, и я на их месте непременно заинтересовался бы им и его делами.
– Вообще-то в этом есть смысл, – размышляет вслух Брид.
Но на взгляд Доррина, тут многое неясно. Что он такого особенного сделал, кроме как исцелил нескольких хворых, вырастил несколько грядок пряностей да смастерил пару игрушек? Вот Брид – тот перебил уйму приспешников хаоса, а за ним, Доррином, таких подвигов не числится.
Доррин вздыхает и смотрит на поблескивающие в угасающем свете пики Закатных Отрогов.
Сказать ему нечего.

LXXXIV

Серый камень кажется слишком тяжелым. Вбив трубку кувалдой в щель между камнями, Доррин насыпает туда порошку, вставляет пистон, поджигает фитиль и со всех ног мчится вниз по склону, за подгнивший пень.
Когда грохот стихает, он осматривает воронку – место будущего погреба. Затем Доррин забивает вторую деревянную трубку и поджигает фитиль. Если все пойдет как задумано, к концу лета можно будет заложить фундамент.
Взявшись за лопату, юноша начинает убирать комья глины и каменные обломки. Но даже после двух взрывов яма под погреб получается гораздо меньше, чем ему нужно.
– Есть куда более простой способ, Доррин, – замечает Рилла, подойдя к нему с кувшином сока и рваным полотенцем. – И времени на целительство останется больше.
– Это какой? – интересуется юноша.
– Сейчас в течение нескольких восьмидневок у фермеров и батраков будет свободное время. Немного, но будет. Найми людей, и они отроют тебе такой погреб, какой нужен.
– А сколько им платить?
– По полмедяка в день на человека.
Доррин понимает, что целительница права. Он не может поспеть повсюду. Ему давно следовало обратиться за помощью, только вот просить он совершенно не умеет.
– Мой погреб работники выкопали за два дня, – говорит Рилла. – А у тебя уже есть яма, так что возни им будет меньше.
– А как им объяснить, какой погреб мне нужен?
– Вбей колья, отмечающие углы, и обруби шест, чтобы отмерять нужную глубину. Хочешь, я поговорю с Асавахом? Моя сестра была за ним замужем.
Смутившись, Доррин отпивает соку. Сколько времени проработал с целительницей бок о бок – и даже не подозревал, что у нее была сестра!
– А племянники или племянницы у тебя есть?
– А то! Мой племянник Ролта – моряк. И не простой матрос, а помощник капитана на самом большом корабле господина Гилберта.
– Спасибо, что помогла справиться с этим затруднением, – говорит Доррин, допивая сок. – А теперь я хочу еще раз проверить пряности, особенно зимние. И вот что – нельзя ли раздобыть где-нибудь мелкого песочку? Почва здесь, по-моему, слишком глинистая.
– Вот у Асаваха и спрошу, – отвечает Рилла, поднимаясь по склону следом за Доррином.
– Несколько медяков за воз хватит?
– Обойдется дешевле, – улыбается целительница. – Сам речной песок ничего не стоит, платить придется только за погрузку и за подвоз. Верхний приток, тот, что впадает в Вайль, неглубок, и дно там песчаное. Не беспокойся, парень, уж песку-то старая Рилла раздобудет. Может, на тебя глядя, я и свою землицу улучшу.
Доррин открывает перед ней дверь.
– Опять ты за свое! Обращаешься со мной как со знатной дамой, а не как со старой каргой.
– Ты и есть дама, в отличие от многих разряженных кукол, считающих себя таковыми.
– Норовишь вскружить мне голову, негодник? Как я понимаю, эта явная лесть означает, что ты собираешься вернуться в кузницу.
Доррин краснеет.
– Ладно, ладно... иди уж, – машет рукой целительница.
Совесть заставляет Доррина спросить напоследок:
– А как насчет старушки Кларабур?
Но Рилла настроена мирно:
– Обойдется бабуля и без тебя. На самом деле она старушенция бойкая, и что ей на самом деле нужно, так это возможность посетовать кому-то на свои хвори. Уже лет десять ноет, но помирать не собирается.
– Тогда до завтра, – говорит Доррин.
– А я выясню, сможет ли Асавах доставить песок и прислать крепких парней, чтобы вырыли для тебя яму. Неси медяки... только медяками, а не серебрениками. Сдачи не дождешься.
Рейса и Ваос пропалывают грядки.
– Мастер Доррин, я тебе в кузнице понадоблюсь? Может, нет? – парнишка поднимает перепачканные землей руки, и голос его звучит почти умоляюще.
– Яррл решил отогнать Фрусу отремонтированный фургон, – поясняет Рейса.
– Я так понимаю, Фрус не торопился забрать свой заказ, – замечает Доррин.
– А перво-наперво не спешил платить, – добавляет из сарая Петра.
– Он уехал, но сказал, что ты и без него знаешь, что делать.
– Упряжь для Гонсара и Беквы, обручи для старого бочара... как его?
– Мисты, – подсказывает Рейса.
– Мастер Доррин, так как насчет меня? – снова спрашивает Ваос.
– Мне нужно почистить Меривен. А ты пока заканчивай здесь.
Доррин ведет Меривен в стойло.
– Бесчувственный ты малый, – шутливо укоряет его Петра.
– Почему это?
– Видать, сам в детстве ни с кем не играл и не понимаешь, что мальчишкам это необходимо.
– Я очень даже играл, – возражает Доррин, расседлывая кобылу.
– Ты? А как?
– Ну... наблюдал за Хеглом или моей матушкой. А бывало, пытался мастерить кораблики и пускал их поплавать.
– А кто такой Хегл?
– Отец Кадары. Кузнец. Кстати, с Кадарой мы тоже играли.
Петра пожимает плечами:
– Бьюсь об заклад, ты не столько играл с ней, сколько любовался работой ее батюшки.
Доррин молчит.
– Ага, я в точку попала! – торжествует Петра.
Доррин задумывается. А случалось ли ему и вправду играть по-настоящему... не считая любовных игр с Лидрал? Может, из-за этого он так по ней и скучает? Вот еще, глупости, решает он по некотором размышлении.
Доррин осматривается в кузнице и видит, что первым делом надо будет заняться сломанным дышлом. Тем временем прибегает Ваос – он даже не успел вытереть мокрые руки.
– В большом баке воды на донышке, – говорит Доррин. – Принеси пару ведер, но сначала прикати тачку древесного угля. Яррл, должно быть, уехал спозаранку.
– Да, мастер Доррин.
– Я не мастер, чертенок. Я подмастерье, и лесть не избавит тебя от необходимости таскать воду и уголь
Пока Ваос бегает за углем, Доррин раскладывает инструменты.
– Перед тем как принести воду, подкачай меха. Так, чтобы вот эта железяка раскалилась добела.
Ваос хмуро кивает.
– Эй, малый, что с тобой?
– Мама – она вроде как спуталась с Зерто. Он помощник капитана на «Дорабо», судне старого Фитала. А уж если она...
– Тебе-то что? Ты же ночуешь здесь и кормишься тоже.
– Дело не во мне, а в младшем братишке. Ему десять...
Доррин ждет.
– Она не хочет забирать ни его, ни меня. Говорит, что папаша нас бросил, и ей такая обуза ни к чему. Я-то пристроен, а вот Рик...
– А что с Риком?
– У него ступня изуродована. В конюхи не годится, в мальчики на побегушках – тоже.
– Стоять-то хоть может?
– И стоять, и ходить, только не бегать. Но зато он крепкий, что хошь поднимет.
Доррин понимает, что Ваос поймал его в ловушку.
– Ладно, посмотрим, что можно сделать.
– Правда?
– Правда-то правда, но хозяин тут Яррл, и решать ему. А проболтаешься раньше времени – я и пробовать не стану.
– Буду молчать.
– Чеши за водой.
Проверив жар в горне, Доррин берет щипцы и кладет на кирпичи ломаную деталь. Выбив старые заклепки и обрубив искореженные края, он проверяет металл. Дышло можно починить, правда, потребуется новый шток. Юноша принимается перебирать всяческий хлам, припоминая, что где-то тут завалялась квадратная дубовая скрепа. Если малость укоротить, то, пожалуй, подойдет.
Найдя деревяшку, он вставляет ее в тиски, обрезает по нужному размеру, подравнивает напильником.
Затем приходит черед металлических деталей. Заменять все нет нужды: расплющив железный брус, он набивает на самое ненадежное место бандаж, который, после расплавления в горне, приваривается намертво. Проделать отверстия для штырей и скрепить металл с деревом не так уж сложно.
Затем, отложив в сторону щипцы и молот, Доррин оттаскивает тяжелое дышло в угол, где сложены отремонтированные изделия, после чего достает тяжелую кожаную упряжь, с которой – это видно сразу – придется повозиться. Почти все металлические крепления – кольца и цепи – нуждаются в починке, а многие и в замене. Заклепки, это уж точно, придется ставить заново.
Яррл придерживается того мнения, что крепления, на которые ложится основная нагрузка, должны быть безупречны, и если какое сломалось, его нужно заменить новым. Возможно, поэтому его изделия долговечнее Генштаалевых.
– Ну и быстро же ты работаешь, почти как Яррл, – говорит раскрасневшийся и вспотевший у горна Ваос.
– Передохни и принеси воды, – откликается Доррин.
– Спасибо.
Ваос выходит во двор, где чуток попрохладнее, а Доррин, провожающий паренька взглядом, думает о том, к чему бы пристроить его младшего братишку. Впрочем, если малец сможет раздувать меха, то кормежку он как-нибудь отработает.

LXXXV

Когда последний брус становится на место, Доррин ухмыляется.
– Чему ты так радуешься? – спрашивает Пергун. – Подумаешь, заложил фундамент для сараюшки. Ты бы лучше рассказал, как собираешься ставить на нем сруб!
– Так же, как тот, – Доррин указывает на модель – прямоугольный каркас дома с оконными проемами и высоким сеновалом.
– А этот ты как сладил?
– Я ведь мастерю модели не просто так. Сначала дом делается в уменьшенном масштабе, производятся все расчеты и становится ясно, сколько чего понадобится, сколько что будет весить и так далее. А поднимает тяжести вон тот кран – который похож на колодезный журавль. Эта штуковина облегчает и ускоряет работу, а заодно сберегает мне монеты. На эти деньги я могу нанимать людей для работы, отнимающей слишком много времени, и покупать у Хеммила пиломатериалы – цены-то у него несусветные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75