– Знаю, – говорит Лидрал, присаживаясь на постели. – Хорошая у тебя кровать... и вообще – все. Твои друзья... Рейса вот, сегодня под проливным дождем пришла меня навестить... такая славная, – Лидрал морщится, и из ее правого глаза вытекает слезинка.
Доррину хочется обнять ее, но он чувствует, что делать этого не следует. Самое скверное заключается в том, что он не улавливает ни хаоса, ни незаживающих ран – ничего представляющего опасность. И тем не менее с ней определенно что-то не так. Побои не должны были изменить ее отношения к нему, но оно явно стало не таким, как прежде.
– Не хочешь ли подкрепиться? – мягко спрашивает он.
– Не то слово! Просто умираю с голоду, и мне надоело валяться в постели. Можно накинуть поверх этой сорочки твою рубаху?
– А силенок-то у тебя хватит?
– Конечно. Уж во всяком случае выйти на кухню и поесть за столом я всяко смогу. Пожалуйста, дай мне время привести себя в порядок, – просит Лидрал, и Доррин выходит в примыкающую к спальне каморку, где всю обстановку составляют стол и тюфяк.
Вздохнув, юноша направляется на кухню.
– Мастер Доррин, – тут же обращается к нему Мерга. – Не разделишь ли баранину? А я пока закончу с печеньем.
Резать мясо Доррину совсем не хочется, однако, как ни крути, он хозяин дома. Приходится взяться за нож и начать разделывать баранину под пристальным взглядом Ваоса.
– Хватит тебе слюни пускать! – не выдерживает Доррин, – Все равно раньше других тебе не перепадет.
– Я проголодался, а такую кусину мяса нечасто увидишь.
– Скажи спасибо Лидрал. Рейса так обрадовалась ее возвращению, что притащила целую баранью ногу.
– Это за что мне надо сказать «спасибо»? – слышится с порога голос Лидрал.
– За то, что... – начинает Доррин, поворачиваясь к ней с ножом в руках.
– Не-е-е-ет! – побелев от ужаса, кричит Лидрал и без чувств падает на пол.
Доррин, бросив нож, спотыкаясь спешит к ней и касается ее запястий. Мерга рассыпает выпечку.
Юноша проверяет Лидрал чувствами, но не улавливает ни хаоса, ни какой-либо болезни. Только частое и сильное сердцебиение.
– Что случилось? – спрашивает Мерга.
– Хотел бы я знать...
– Она вошла, глянула на нас, и вдруг закричала.
– Она хорошая, ты ее исцелишь, – уверенно заявляет Фриза. Осторожно, стараясь не касаться еще напоминающих о себе рубцов, Доррин поднимает женщину, переносит ее в спальню и укладывает на двуспальную кровать.
Рядом, подкладывая подушки, хлопочет Мерга.
– Нож... – стонет Лидрал. – Зачем ты делаешь мне больно?
Доррин и Мерга переглядываются.
– Похоже, она повредилась умом... Ты не мог бы причинить боль никому, а уж тем более – ей.
– Она думает иначе, – шепчет юноша, а вслух, повернувшись к Лидрал, говорит: – Я никогда не делал тебе ничего дурного.
– Нет... такая боль... мучил меня... так сильно...
Он не понимает, что именно сделали Белые Чародеи, но ясно, что они как-то связали для нее перенесенные мучения с его образом.
– Ей все-таки надо подкрепиться, – шепчет юноша.
– Я принесу тарелку, – предлагает Мерга.
– Я с тобой, – беспомощно твердит Доррин, обращаясь к Лидрал. – Я здесь. Я с тобой.
– Что случилось? – спрашивает Лидрал, с трудом приподнимаясь на кровати.
– Я резал баранину, – отвечает Доррин. – Ты вошла, взглянула на меня, вскрикнула и лишилась чувств. А потом, в бреду, все время твердила о том, как я тебя мучил.
– Ужас, – бормочет Лидрал, утирая лицо рукавом. – Я ведь прекрасно понимаю, что ты меня вовсе не обижал, но со мной что-то творится. Что-то непонятное. Я не владею собой, а это невыносимо. Невыносимо!
Последнее слово Лидрал выкрикивает с яростью.
– И я не буду есть в постели, как малое дитя... – Лидрал делает паузу. – Ты закончил разделывать мясо?
– Мерга может закончить.
– Это я запросто. Я сейчас же поставлю твою тарелку, госпожа.
– Называй меня Лидрал.
Мерга ускользает на кухню. Доррин протягивает Лидрал руку. Та берет ее с дрожью и отпускает, как только становится на ноги.
Бок о бок, но не касаясь друг друга, они идут на кухню.

CVI

– Почему ты не работаешь? – спрашивает Лидрал, стоя в дверях кухни.
– Пришел навестить тебя. Я по-прежнему беспокоюсь.
– А как же насчет помощи Бриду и Кадаре или твоей машины? – говорит она, качая головой. – Раньше ты только об этой машине и думал.
– А теперь больше думаю о тебе – о твоих страхах и обо всем, что с этим связано. Проклятые чародеи – я их ненавижу!
– Я тоже, но что толку? Ты же сам признаешь, что исцелить меня тебе не под силу.
Доррин непроизвольно сжимает кулаки.
– И я, и Рилла использовали все известные нам средства. Ничего не помогает. Белые каким-то образом связали для тебя память о мучениях с моим образом, но ни как они это сделали, ни зачем – мне непонятно.
– Тьма! Но ведь от того, что ты стоишь здесь, это понятнее не станет. Да и другие дела с места не сдвинутся.
Шагнув к столу Лидрал смотрит на ломтик сыра, потом на нож... и ее пальцы, словно сами собой, обхватывают рукоятку. Доррин, угрюмо размышляя о том, что бы еще ему предпринять, поворачивается к ней и видит, что глаза ее неожиданно сделались пустыми. Перехватив рукоятку поудобнее, Лидрал делает шаг ему навстречу.
Глаза Доррина расширяются, он отступает.
Она поднимает нож.
– Что с тобой?
Доррин пятится. Лидрал наступает, перехватив рукоять обеими руками и нацелив острие ему в сердце.
Глядя ей в глаза, юноша пытается воздействовать на нее гармонией, но она упорно движется вперед.
Он сосредоточивается, однако в этот миг глаза женщины белеют и она, в стремительном прыжке, наносит ему удар в грудь.
Успев отпрянуть – острие на волосок не достигает цели – юноша хватает ее за запястья, но мускулы Лидрал вздуваются и она вырывается из его хватки. Нож снова нацелен на Доррина.
Отступая, он больно ударяется бедром об угол стола и едва успевает перехватить запястье нападающей обеими руками. Но рука Лидрал кажется выкованной из стали – она одолевает, и нож медленно приближается к его телу.
Остолбеневшая Мерга застывает на пороге с разинутым ртом.
Доррин выпускает запястье Лидрал и отскакивает, опрокинув лавку.
Увернувшись от следующего удара, юноша неожиданно бросается вперед и притягивает Лидрал к себе.
Ему кажется, что по груди бежит струйка огня, но он, не обращая внимания на боль, ухитряется перехватить и вывернуть ее кисть.
Нож с глухим стуком падает на пол.
С трудом собрав то немногое, что осталось от его чувства гармонии, Доррин направляет этот темный поток на Лидрал. У той подкашиваются ноги. Шатаясь, он поддерживает ее за плечи, не давая упасть, хотя правое его плечо жжет огнем.
– Мастер Доррин... что же это? Мастер Доррин... – беспомощно лепечет Мерга.
Не выпуская обмякшее тело Лидрал, Доррин косится на свою рану. Она кровоточит, но кажется не слишком глубокой. Впрочем, почем ему знать: до сих пор его ножами не пыряли.
– Зачем... зачем ты меня мучил? – Голос Лидрал звучит чуть ли не по-детски, а сама она полулежит в его объятиях.
– Да что заладила... «мучил, мучил»! – не выдерживает Доррин. – Сама только что чуть меня не прирезала! – стараясь не морщиться от боли, он сажает ее на стул, а нож отбрасывает ногой по направлению к Мерге. – Прибери эту штуковину.
– Но ты бил меня плетью... – стонет Лидрал. – Хлестал меня... так больно.
– Да я пальцем тебя не тронул! И не смог бы, даже появись у меня такое намерение, – ворчит Доррин, прощупывая чувствами свою рану. Надо бы поскорее присыпать ее порошком звездочника.
– И то сказать... разве ж он бы смог, – повторяет за ним Мерга, поднимая и вытирая нож. Взгляд ее перебегает с сидящей за столом женщины на окровавленное плечо Доррина.
Глаза Лидрал расширяются.
– Я... пыталась тебя убить? – произносит она дрожащим голосом. – Убить? Тебя... я... – тело ее сотрясается от рыданий.
– Мы сделаем все, что надо, – говорит Мерга, подходя к столу и указывая на раненое плечо Доррина.
Юноша открывает дверь в кладовку, где хранятся лечебные снадобья, и шарит по полкам, прислушиваясь к доносящимся с кухни словам.
– ...это же такой человек... целитель... мухи не обидит...
Стискивая до боли зубы, Доррин думает, что кое-кого он все же обидит. И очень сильно.

CVII

Засветив в предрассветных сумерках лампу, Доррин тянется к повязке на плече, но, заслышав приближающиеся шаги, опускает руку.
В коридоре перед кухней появляется Лидрал в накинутом поверх сорочки одеяле.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, подкручивая фитиль. – Я не хотел тебя будить.
– Хорошо... плохо... Тьма, что я могу сказать? Они хотели, чтобы я убила тебя... – Лидрал ежится и придерживается рукой за стену.
Доррин протягивает ей руку, но она подается назад:
– Нет... прости... Это сильнее меня... – ее снова начинает бить дрожь. – Я люблю тебя, но не могу к тебе прикоснуться.
– Ты хоть присядь, – предлагает Доррин, выдвигая стул.
– Что ты им сделал? – спрашивает Лидрал, осторожно усаживаясь так, чтобы не касаться спинки. – Почему они так боятся тебя... или нас?
Юноша пожимает плечами:
– Не знаю. Думаю, они просматривали письма, и твои и мои.
– А почему ты не сообщил мне?
– Как? – сухо произносит Доррин.
Лидрал издает короткий, невеселый смешок.
– Ты совсем бледная, тебе надо поесть, – говорит он. – Сейчас принесу сыра с хлебом.
Доррин поворачивается к кухонному столу и хмурится, увидев нож.
– Ты хочешь сказать, что я так и не поела? – спрашивает Лидрал, проследив его взгляд. При виде ножа она ежится. – А где вещи, которые были в моей повозке?
– В твоей кладовке, по полкам разложены.
– Что еще за «моя кладовка»?
– Да построил я тут... специально для тебя.
Лидрал вздыхает:
– И зачем только ты отпустил меня? Почему не задержал?
– Потому что был молод и глуп, – отвечает Доррин, уставясь в половицы. – Так что тебе принести из кладовки?
– Сама возьму что надо.
Печально улыбнувшись, Доррин указывает на прочную дверь в дальнем конце помещения.
– Там есть и второй выход, наружу, – говорит он, снимая с консоли лампу.
– Ламп у тебя не хватает.
– У меня много чего не хватает, – говорит он, открывая дверь, – Вот, полюбуйся, все твои вещички разложены по полкам. Тут даже... насчет кое-чего я так и не понял, что это такое.
– Вот поэтому мне и удавалось зарабатывать кое-какие деньги, – откликается Лидрал, неслышно скользя по твердому, холодному глиняному полу. Потом она шарит по полкам, а Доррин светит ей лампой.
– Ага, вот то, что нужно. Сырорезка.
Доррин поднимает брови:
– Как эта финтифлюшка может резать сыр? Здесь же нет лезвия.
– Увидишь. Я-то думала, что она может приглянуться людям вроде тебя, – говорит женщина, возвращаясь на теплую кухню.
– А пригодилась тебе, – замечает Доррин.
– Лучше бы это я испытывала отвращение к клинкам.
– Но ведь ты не хотела меня убивать, – говорит юноша, легонько касаясь ее плеча.
– Не хотела, но все равно пыталась. Это была как будто не я... но все-таки я, – женщина отворачивается к окну, за которым моросит дождик, и добавляет: – Может, уберешь нож подальше?
Взяв нож со стола, Доррин прячет его в ящик для столовых приборов, а Лидрал тем временем налаживает сырорезку.
– Видишь, проволочка режет совсем как лезвие. Может быть, даже чище.
На щербатую тарелку, один за другим, ложатся три тоненьких, аккуратных ломтика.
– Проволока... Проволока из черного железа или стали! Я и представить себе не мог! – изумленно восклицает Доррин. – Магические ножи... Ручаюсь, они их даже не увидят! Понадобится волочильное колесо и особые волочильные доски – но с этим я справлюсь.
Он порывается обнять Лидрал, однако та уклоняется.
– Ладно, потом потолкуем, – говорит Доррин. Под моросящим дождем он спешит в кузницу.
– Чем займемся сегодня? – спрашивает Ваос, раздувая меха.
– Проволоку волочить будем.
– Это как? Я никогда этим не занимался.
– Теперь придется. Думаю, нам ее потребуется много.
Хотя Доррин еще плохо представляет себе будущие магические ножи, в том, что они будут действовать, у него сомнений нет. Белые чародеи получат по заслугам.
– Сбегай, принеси что-нибудь перекусить, – велит он Ваосу.
– Сию минуту.
– Магические ножи... – пальцы Доррина нетерпеливо постукивают по брускам железа. – Белым чародеям воздастся за все!

CVIII

Остановив лошадь перед казармой, Доррин стирает с лица пот пополам с дождевой водой. Не смоют ли непрекращающиеся ливни Спидлар с лица земли, тем самым избавив Белых от каких-либо хлопот?
Не зная точно, где можно найти Брида или Кадару, он привязывает Меривен к торчащему возле длинного одноэтажного здания столбу и подходит к солдату, сидящему, развалясь, у входа. Завидев постороннего, тот выпрямляется.
– Мне нужен командир Брид, – говорит юноша.
– А сам-то ты кто таков? – спрашивает солдат, приглядываясь к черному посоху, седельным сумам и какому-то плоскому, завернутому в кожу предмету в руках незнакомца.
– Доррин меня зовут. Я кузнец.
– Подожди здесь, мастер Доррин. Я сейчас вернусь.
Ждать под дождем приходится недолго: дверь открывается, и юноша, прихватив свою ношу, бочком протискивается мимо часового.
– Доррин, как хорошо, что ты наведался! Жаль только, что Кадара со своим отрядом в патруле – она тоже была бы рада с тобой повидаться, – говорит Брид. Он гладко выбрит, на нем аккуратный синий мундир и начищенные сапоги, но глаза по-прежнему запавшие, и лицо кажется изможденным.
Несколько солдат, сидящих возле едва теплящегося очага, с любопытством косятся на гостя своего командира.
– Я к тебе по делу.
– Ну, прежде чем перейдем к делу... – Брид прокашливается. – Ты ведь привез Лидрал из Клета, так? Кадара рассказывала, что она, вроде бы, больна.
– Ее пытали и били, – резко отвечает Доррин.
– Ну, по крайней мере она жива. А там, с твоей помощью, глядишь и поправится. А ты вот что скажи – на обратном пути тебе никто не встречался?
– У меня что, это на лбу написано?
– Зачем на лбу? – смеется Брид. – Патруль нашел у дороги двух мертвых разбойников. У одного шея сломана, у другого грудь пробита. Клинки их рядом валяются, а на дороге следы повозки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75