Весь труд и риск ты взяла на себя, так что, самое меньшее, половина этих денег по праву принадлежит тебе.
– Обсудим это попозже, – говорит Лидрал, закрывая крышку. – А сейчас скажи, есть у тебя надежное местечко?
– Пойдем, я покажу, – отзывается Доррин, беря со стола тяжелую шкатулку.
В кладовой он показывает ей потайное место за полкой и ставит шкатулку рядом со своей, гораздо меньшей по размеру. Лидрал возвращается за стол.
– Ты оказался прав насчет бринна: целитель Советника выложил за один мешочек два золотых, да и другие целители не отставали. Все спрашивали, где я это раздобыла. Как ты догадался, что именно нужно выращивать?
– Дело в том, что бринн нелегко выращивать даже мне, хотя с большей частью трав у меня это выходит запросто. А в природе, без воздействия гармонии, бринн растет только к востоку от Бристы. Вот я и решил, что это снадобье может принести больше, чем обычные травы, тем паче что оно прекрасно помогает при воспалениях.
Лидрал отпивает глоток из заново наполненной Доррином кружки и продолжает:
– За одни только травы я выручила золотых двадцать. Игрушки тоже шли нарасхват, даже простые. Основные торговые пути перерезаны, так что конкуренция невелика.
– А с Отшельничьего товары привозят? – интересуется Доррин.
– Привозить-то привозят, но очень долгим путем – по Великому Хаморскому каналу и Восточному Тракту, через Криадские горы к портам Западного Хамора. Действия Фэрхэвена привели к тому, что свободными остались лишь некоторые торговые пути, ведущие с востока на запад, а из-за этого все товары с Отшельничьего сильно дорожают.
Доррин выпрямляется и, взглянув Лидрал в глаза, говорит:
– Я скучал по тебе.
– Я тоже, – со вздохом отзывается она. – Мне действительно получше... Кошмары мучают реже... Но боюсь, полностью исцелиться мне удастся нескоро. Думаю, – женщина приглаживает короткую непокорную прядь, – это нечестно по отношению к тебе.
– Я подожду, – говорит Доррин, уставясь в кружку.
– Легко сказать – «подожду». А что ты запоешь через год?
– Вот через год и посмотрим, – он вымучивает улыбку. – А все это время у нас будет по горло дел. Мне удалось малость продвинуться со своей машиной.
– А ты по-прежнему мечтаешь установить ее на корабле?
– Как ты смотришь на возможность обзавестись собственным торговым судном?
– Вообще-то корабли бывают двух типов: одни приносят барыш, а другие доставляют больше хлопот, чем того стоят. И таких, я подозреваю, гораздо больше.
– Тем более нам будет чем заняться, – усмехается Доррин, протягивая через стол руку.
Она протягивает свою навстречу и легко сжимает его пальцы.
– Я кушать хочу... – доносится жалобный голосок Фризы.
– Мы почти закончили, – отзывается мать.
– Наверное, пора дать Мерге возможность вернуться на кухню, – усмехается, покачивая головой, Лидрал. – Я была бы не прочь принять ванну, а тебе, думаю, надо вернуться к работе над машиной. Особенно если ты и вправду хочешь оснастить ею корабль. Только вот... В таком случае тебе придется его построить.
– Построить или купить, – соглашается Доррин.
– В шкатулке уйма золотых, но все же я сомневаюсь, чтобы их хватило даже на плохонький корабль.
– Тогда стоит подумать, во что обойдется его постройка.
Лидрал встает.
– Мне и вправду хочется как следует вымыться. Та старая ванна еще цела?
– Цела, только я провел к кузнице душ и чаще пользуюсь им. Правда, он холодный.
– Нет уж, спасибо, – ежась, откликается женщина. – Это не для меня.
Она подходит к двери и машет рукой Мерге.
На кухню вприпрыжку вбегает Фриза.

CXXI

Вода в реке клокочет. Поднимающийся над ней пар сносит ветром к городу, под стенами которого горят луга.
Трое парламентеров под белым знаменем с зеленой каймой приближаются к южным воротам, где их поджидает человек в синем плаще, с наспех подстриженной седой бородкой. На его левом виске пятно сажи.
– Подступая с стенам славного города... – начинает читать нараспев стоящий в центре посланец.
– Нечего разводить церемонии, – перебивает его бородач. – Говори прямо, чего хотят чародеи.
– ...достославный Джеслек и почтенные командиры Гристалк и Кейсон, – продолжает парламентер, словно не слыша обращенных к нему слов, – предлагают гражданам Элпарты сложить оружие и выразить покорность великой гегемонии Кандара...
Человек в синем тяжело вздыхает.
– ...в ознаменование чего шлюзы должны быть разрушены... водные причалы открыты для всех... укрепления срыты... незамужним женщинам надлежит последовать за войском... всех последователей Черной ереси, равно как и офицеров Спидларской стражи, творивших зверства, используя созданные злобной магией инструменты против гегемонии, должно передать достославному Джеслеку... склады и амбары открыть, дабы их содержимое послужило справедливым возмещением за понесенные затраты... годных под седло или упряжь коней передать представителям гегемонии для последующего перераспределения... всем членам так называемого Торгового Совета сложить полномочия и предстать перед судом Кандарской Гильдии.
Подняв здоровую руку (другая покоится на перевязи), человек в синем говорит:
– Насколько я уяснил из этой вычурной речи, мы должны лишить город какой-либо возможности защищаться, отдать наших дочерей на потребу вашей солдатне, обречь на казнь командиров стражи и влиятельных торговцев, а все припасы и коней отдать вам.
– Это справедливые условия, – возражает посланец. – Вы творили беззакония, вели нечестную торговлю и разбойничали на дорогах. За все это вас следовало бы покарать куда строже.
– Сколько времени дается нам на обдумывание условий?
– До заката.
– Весьма великодушно.
– О да. Достославный Джеслек отличается великодушием.
– Ну что ж, к закату вы получите ответ, – говорит человек в синем и, прихрамывая, направляется к городу.
Парламентеры возвращаются на лежащую перед городом равнину, где разбит воинский стан.

CXXII

Работа над машиной отнимает у Доррина гораздо больше времени, чем хотелось бы, однако с каждой новой идеей перед ним встают все новые и новые задачи. А между тем обстановка становится угрожающей. Причем вернуться на Отшельничий в обозримом будущем невозможно, а бежать из Спидлара вроде бы некуда. Вряд ли его, мужчину и Черного целителя, радушно примут за Закатными Отрогами.
Мерга с Риллой собрали и заготовили все, что удалось вырастить в саду, а он не только насушил трав, но и, одолжив у Яррла фургон, привез несколько бочонков с яблоками и ябрушами для обеих семей.
А ведь он и впрямь воспринимает домочадцев как семью...
Все бы ничего, но никто не знает, как долго продержится Спидларский Совет под натиском Белых магов. По слухам, Спидлар уже лишился двух отрядов из каждых трех, и теперь, впервые за несколько столетий, встал перед необходимостью призыва новобранцев. В соответствии с этим растет и обложение населения всяческими повинностями, связанными с военными нуждами.
На море Фэрхэвен действует столь же активно, как и на суше. Лишь редким кораблям удается прорваться к Краю Земли, так что цены на пряности пошли вверх даже на рынке Дью.
Уголь тоже дорожает: жгут его, главным образом, в лесистых холмах к западу от Элпарты, а туда нынче вторглись войска Кифриена и Галлоса. Интересно, сгодится ли для горна каменный уголь? Его, как оказалось, можно добывать поблизости. Во всяком случае, для паровой машины это топливо подходит. Правда, угля ему понадобятся сотни стоунов... Да и никакого корабля у него пока нет.
– Мастер Доррин, – прерывает его раздумья Мерга. – Ты после завтрака хоть чем-нибудь подкрепился?
– Ну... вроде бы нет.
– Это не дело. Кузнец должен хорошо кушать. Я там положила хлеб, сыр и варенье...
Вздохнув – похоже, что ему нужно, все знают лучше его самого – юноша, вслед за кухаркой, поднимается на крыльцо. Едва он заходит на кухню, как Фриза спрашивает:
– Мастер Доррин, ты не мог бы сделать для меня игрушку?
– Так ведь я уже подарил тебе мельницу, – откликается Доррин, намазывая хлеб вареньем.
– Я хотела сказать – особенную игрушку.
– Фриза! – с укоризной говорит Мерга.
– Какую это особенную? Куклу или что? – допытывается Доррин.
– Куклы – они все глупые. Мне хочется иметь что-нибудь вроде фургончика, такого, на каком тебе привозят железо.
– Но я не смогу сделать для него лошадку.
– Это ничего, – снисходительно произносит девочка, допивая сидр.
Во двор въезжает повозка. Доррин спешит к выходу.
– Я накрою на стол, пусть поедят, – говорит Мерга ему вслед.
Ваос распрягает лошадь, а Лидрал несет к крыльцу корзину с картошкой.
– Как на рынке? – спрашивает Доррин, беря другую корзину.
– Корнеплодов много, а вот мука пока еще дорогая. Фрукты только местные, а пряностей и вовсе нет.
Доррин пожимает ее плечо, а она мимоходом касается губами его щеки.
– Я смотрю, ты накупила гору картофеля.
– Мерга просила купить побольше, если он будет дешев. Так и вышло. Если там и было что-то недорогое, так именно картошка. Я и для Риллы взяла – завезла ей, а она дала мне баранью ногу. И сказала, что у нее есть для тебя три тюка сена, но тебе нужно забрать их сегодня, потому как вечером намечается дождь.
– Иди поешь, – говорит ей Доррин. – И скажи Ваосу, что он нужен мне в кузнице.
Он возвращается к работе над деталями машины.
– Это что за штуковина? – любопытствует Ваос, придя после обеда в кузницу и увидев странную заготовку.
– Это? Это будет шестеренка, – рассеянно отзывается Доррин.
– А как ты выровняешь зубья?
– По лекалу... но тут придется попотеть. С зубилом к черному железу не подступишься.
– Могу я помочь? – спрашивает подмастерье, от нетерпения привставая на цыпочки.
Сапоги парнишки скоро запросят каши. На этой восьмидневке придется послать Ваоса к сапожнику. Всюду расходы, если не на железо и медь, то на еду, хозяйство и все такое.
– Нам опять придется ковать шипы для Совета.
– Шипы... – с кислым видом говорит Ваос. – Будем резать железные прутья?
– Нет, пустим на это дело лом. Конечно, попотеть придется больше, но эта работа не оплачивается, и мы не можем позволить себе расходовать попусту дорогой металл. Возьми ржавые скобы, вон из той кучи.
Тяжелыми щипцами Доррин отправляет старую скобу в горн, а когда она раскаляется, переносит на наковальню и берется за молот.
Под его ударами скоба распадается на две части, которые годятся на заготовки для шипов. Один кусок падает с наковальни на пол.
– Возьми его щипцами, – велит Доррин Ваосу, – и отложи до поры до времени в сторону.
Другой кусок кузнец возвращает в горн.
– Покачай чуток меха, Ваос, а потом, пока я буду придавать форму этой штуковине, займись углем. Мне потребуются две полные тачки. Нужно будет наковать уйму шипов, а я еще хочу поработать над корпусом конденсатора.
– Над корпусом... чего?
– Это часть паровой машины.
– А я-то собирался помочь Лидрал с сеном, – говорит Ваос, положив отвалившуюся часть скобы на край горна, а щипцы на полку.
– Тебя по-прежнему тянет к лошадям?
Парнишка молчит, глядя себе под ноги.
– Ладно, привезешь уголь – и можешь отправляться с Лидрал. Ты помог ей убрать картошку в погреб?
– Конечно. Она показала мне, куда высыпать, и я все сделал как было велено. – Ваос умолкает, а потом добавляет: – Но в прошлом году ты не закупал столько провизии.
– Нынешняя зима может оказаться хуже прошлой.
– Думаешь, Белые доберутся и досюда?
– Все может быть... Достань-ка мне средний молот... вон тот.
Звон металла не позволяет продолжить разговор.

CXXIII

– Шевелись, черт побери! – кричит Кадара, когда немолодая женщина с ношей, вдвое превышающей ее собственный вес, останавливается, наткнувшись на двух других, нагруженных точно так же. – Шевелись, если хочешь жить!
По другую сторону ворот страж бьет мечом плашмя затесавшего в толпу вора. Тот, уронив украденную шкатулку, пускается наутек, и его никто не преследует. Люди бредут к северным воротам и дальше по дороге, ведущей на Клет.
Кадара смотрит на толпу у ворот и на вереницу фигур, удаляющихся навстречу облакам, затянувшим речную долину с севера, а потом командует:
– Зеленый отряд! Ко мне!
Сквозь столпотворение к ней направляются шестеро всадников.
– Воин! – громко кричит худенькая и бледная молодая женщина, хватаясь за седло Ворбана. – Не оставляй меня здесь! Возьми с собой! Я на все согласна, только возьми!
Солдат колеблется. Девица бежит за ним, держась за седло.
– Ворбан! – рявкает Кадара. – Или сажай ее на лошадь, или оставь!
Ворбан помогает женщине сесть позади себя.
– Ишь ты, хитрая сучка! Шлюха! – доносится из толпы.
За воротами толпа беженцев уже не столь густа. Многие, чтобы избежать давки, выбираются за обочины и идут по траве. Все тащат на себе прихваченный из дома скарб, однако чем дальше от Элпарты, тем чаще попадаются на дороге брошенные вещи. Что же до счастливчиков, имеющих верховых лошадей или повозки, то их фигуры маячат далеко впереди.
Кадара и ее бойцы плотным клином скачут к первому мосту, находящемуся ниже по течению от города, где им предстоит соединиться с остальными отрядами.
– Ишь как коней гонят! – негодующе кричат люди. – Защитники, чтоб им провалиться! Шкуры свои спасают!
Кадара смотрит на Ворбана и неожиданно в ее руке, словно сам собой, вспыхивает клинок. Удар плашмя по плечу светловолосой женщины заставляет ее выронить нож, который, с заглушенным общей суматохой звоном, падает на мостовую.
Ворбан вскидывает голову.
– Верни кошелек! – грозно говорит Кадара женщине.
– Лучше выброшу, – усмехается та.
– Попробуй – и ты покойница!
Женщина отдает кошелек Ворбану.
– Слезай, – приказывает Кадара. Воровка усмехается снова, но, получив еще один удар плашмя – теперь на ее виске набухает рубец, – выпускает куртку Ворбана.
– Ссади ее.
Солдат сталкивает девицу с коня и прячет кошелек за пазуху. Та плетется к обочине и садится на траву.
Брид во главе двух отрядов ждет у моста.
– Переправляемся! – командует он по приближении Кадары и ее людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75