– Скорее!
Трое бойцов сдерживают напор толпы, пока остальные пересекают мост, переброшенный через кипящую реку. Пахнет паром и вареной рыбой. Вынужденные остановиться беженцы поносят солдат последними словами.
Примерно в ста родах за мостом, на холме, откуда видны стены Элпарты, Брид останавливает всадников.
– Зачем нам останавливаться?
– Оглянитесь! – кричит командир. – Взгляните на город!
В тот же миг земля содрогается. Небо прочерчивают огненные стрелы, летящие через стены. Следующий толчок прокатывается по равнине, пугая коней и сбивая с ног самых слабых из беженцев. После третьего толчка стены Элпарты дают трещины и начинают рушиться. Сам город уже охвачен пламенем, над ним начинает сгущаться дымная туча.
Еще несколько содроганий почвы – и стены рассыпаются по камушкам. Поднявшаяся пыль смешивается с дымом и сажей.
– Хоть что-нибудь осталось? – хрипло спрашивает Ворбан.
– Та часть центра города, что подальше от стен и от реки, почти не пострадала, – отвечает Кадара.
– Нужно же им разместиться где-то на зимние квартиры, – сухо роняет Брид, поворачиваясь на север, в сторону Клета. – Поехали.
Всадники движутся на север, оставляя позади мужчин и женщин, плачущих детей, едва ковыляющих стариков, выкликающих проклятия размалеванных шлюх. Они проезжают мимо брошенных вещей, мимо павшего мула, мимо тех, у кого больше нет сил идти дальше. Никто из них не привносит ни слова.

CXXIV

Потерев плечо, Доррин ставит кружку на столик для мытья, в который раз сокрушаясь по поводу нехватки времени. Дождя нет, но небо затягивают тучи.
Приезд Гастина с предписанием Гильдии заняться ковкой ежей хоть и огорчил его, но не стал неожиданностью. А вот за Кадару и Брида юноша тревожится: падение Элпарты повергло весь юг в сумятицу, и достоверных сведений об уцелевших пока нет.
Правда, ему кажется, что смерть Кадары он бы почувствовал... но где же она?
Возвращаясь к мысли о ежах, Доррин качает головой. Единственный выход для него – договориться с Яррлом. Может быть, просто заплатить старому кузнецу? В любом случае сейчас ему нужно или возвращаться в кузницу, или ехать к Яррлу и толковать насчет ежей, но вместо этого он только садится и снова потирает плечо левой рукой.
– Что, свело? – спрашивает Лидрал, поднимая голову от счетных книг, разложенных на другом краю кухонного стола.
Доррин качает головой.
Привстав со стула, женщина, чуть прихрамывая, подходит к нему сзади и начинает пальцами разминать ему плечи.
Доррин стонет.
– Я все время машу молотом, и плечи иногда немеют, – признает он. – Но это ерунда.
– Тебя огорчает предписание Гильдии?
– Да. Ежи – острое оружие. А им нужно шесть десятков штук за две восьмидневки. Придется поговорить с Яррлом... обменяться с ним работой или заплатить ему.
– Можешь заплатить. Деньги есть, – говорит Лидрал.
– Только благодаря тебе, – отзывается Доррин, стараясь расслабиться под ее пальцами и наслаждаясь тишиной, которая закончится с возвращением Мерги и Фризы.
– Может, все-таки благодаря нам обоим?
– Ладно, путь так. Мне просто хотелось бы...
Больше всего ему хотелось бы иметь возможность по-настоящему, не на миг, заключить ее в объятия.
– Мне тоже. Но Рилла меня обнадеживает.
Имя целительницы напоминает Доррину о том, что ему нужно заниматься делами.
– Тебе пора идти?
– Почему ты так решила?
– По лицу видно. Тебе нужно возвращаться к работе. Кроме того, тебя по-прежнему тревожит судьба твоих друзей.
– Да. Но что я могу сделать? Я ведь не солдат! Тьма, мне и со своими-то делами никак не справиться.
– Я ведь договорилась о регулярной продаже бринна в Сутию. Одна партия принесет нам двадцать золотых. Это поможет?
– Конечно. Но его нужно еще вырастить.
– У тебя в погребе запас года на три. Первую партию мы должны доставить через две восьмидневки, – говорит Лидрал, уже снова уткнувшись в книги.
– Ты просто творишь чудеса.
– Одно плохо, что мы зависим от чужих кораблей.
– Я над этим работаю. Кстати, благодаря твоей подсказке.
Лидрал, держа тяжелую кружку, словно хрустальный бокал, отпивает глоток и ставит сосуд на стол. Доррина восхищает изящество этого движения.
– Какой еще моей подсказке? – спрашивает она.
– Как-то раз у нас зашел разговор о том, что в торговле важны быстрота и способность попадать туда, куда не добираются конкуренты. Вот я и подумал: корабли движутся туда, куда дует ветер, а лопасти вентилятора приводят в движение воздух. А что если заставить их двигать воду? Вода плотнее воздуха, и судно поплывет куда угодно, хоть прямо против ветра.
Лидрал поднимает брови, но молчит.
– Ну, веслами ты делаешь почти то же самое, хотя не совсем. Сначала, кстати, я хотел приделать к своей машине именно весла, но это было бы слишком сложно. Вот колесо с лопастями или что-то в этом роде... – он усмехается. – Теперь ты понимаешь, почему я мастерю игрушечные суденышки.
– По словам Рейсы, ты работаешь над ними чуть ли не с самого прибытия в Дью.
– Да, времени на это ушло немало. Но теперь двигатель почти построен.
– И все же я не понимаю, почему добротный шлюп...
– Прошу тебя, даже если я пока и не могу убедительно объяснить почему, доверься мне. А сейчас, – он встает, – я и вправду пойду. Как ни крути, а мне надо потолковать с Яррлом.
– Только не задерживайся, – с улыбкой говорит Лидрал. – По-моему, собирается дождь.
Седлая Меривен, он улавливает усиление ветра, но это его не тревожит. Ехать до Яррла недалеко, а лошадке не помешает размяться.
Ваос машет ему рукой с грядки, где он помогает Мерге и Рилле срезать для сушки последние травы.
Начинают падать первые капли, а к тому времени, когда юноша подъезжает ко двору Яррла, дождь уже льет как из ведра.
– Эка прорвало! – говорит ему оказавшаяся на пороге кузницы Рейса. – Да так неожиданно! Это часом не чародеи натворили?
Доррин тянется чувствами к низко нависшим облакам, но ощущает лишь чистые, холодные ветра.
– Нет. Обычное ненастье, никакой магии.
– Как Лидрал?
– Неплохо. Она вымоталась больше, чем сама понимала, но сейчас восстанавливает силы.
– А Яррлу приходится работать на Совет. Повинностями нынче обложили и тех, кто не входит в Гильдию.
Рейса делает жест в сторону светящегося огня горна, и Доррин замечает ушибы на ее руке.
Он тянется к ее запястью. Она сначала отстраняется, потом хрипло смеется:
– Что это я! Ты же целитель.
Доррин касается ее кожи: синяки не опасны, но пусть они сойдут поскорее.
– Вы с Петрой помогаете ему, – говорит он. – Ты работаешь левой рукой.
– А что нам остается делать? Ты ведь слышал про Элпарту.
Доррин кивает:
– Да. Но на зиму они этим и ограничатся.
– А весной продолжат наступление?
– Да. Скорее всего, двинутся реками, чтобы занять Клет и Спидларию.
Крыша кузницы содрогается под напором ветра.
– Ты пришел повидаться с Яррлом?
– Да. Хотел спросить, не согласиться ли он поменяться со мной заказами или повинностями.
– Это из-за того, что ты не можешь ковать оружие?
– А ты откуда знаешь?
– Так ведь ты целитель и если даже дерешься, то посохом, – смеется женщина. – Ладно, иди к Яррлу, а потом заходи перекусить. Я как раз хлеба напекла.
Вступив в отбрасываемый горном круг света, Доррин наблюдает за тем, как Рик управляется с мехами, в то время как Яррл, то выкладывая железный брус на наковальню, то возвращая его в горн, ловко и умело выковывает из него четырехконечную железную звезду с острыми лучами. Положив ее на кирпичи у горна, рядом примерно с полудюжиной таких же, кузнец опускает щипцы и молот.
– Хватит, Рик, – говорит он пареньку у горна. – Сходи попей воды.
Переводя взгляд с Яррла на Доррина, парнишка ковыляет к открытой двери.
– Славный малец, – говорит, кивая ему вслед, Яррл.
– Я рад, – отзывается Доррин. – А это, – он указывает на остроконечные звезды, – твоя повинность?
– Она самая. Ежи, против конницы. Шипы отгибаются в разные стороны, и эти штуковины разбрасываются на пути у конницы. В грязи они незаметны, так что для лошадей это сущая беда.
– Жестокое оружие, – говорит Доррин. – А как ты думаешь, Белые нападут этой зимой?
– Кто их поймет? А что говорит твоя рыжеволосая подруга?
– Ведь я ни ее, ни Брида давно не видел... Хочется верить, что они уцелели после падения Элпарты. Город все равно был обречен.
– Да, после падения Аксальта все этого ждали.
Доррин вспоминает знакомого Лидрал, аксальтского капитана, уверенного в несокрушимости своей твердыни.
– А это, – юноша указывает на ежи, – ты делаешь по просьбе Совета?
– Точнее сказать, по приказу. Всем кузнецам велено сдавать по сто штук каждые две восьмидневки.
– Знаю, – сухо отзывается Доррин, – как раз по этому поводу у меня и возникли кое-какие затруднения. Я не могу ковать ежи.
– Ты? Что за вздор! Это проще, чем делать дверные петли.
– Яррл, я же целитель!
– Ох... Тьма!
– То-то и оно! Я хотел узнать, не сможем ли мы с тобой обменяться работой или еще как договориться? Ваос еще не навострился делать такие вещи достаточно быстро.
– Его по-прежнему тянет к лошадям?
Доррин ухмыляется.
– Что я тебе и говорил. А вот Рик любит металл, даром что хромой. Ну, а касательно твоей просьбы... сейчас подумаем... Вот – Фентор заказал мне плужный лемех. Ты делаешь его из своего железа, а я кую... сколько на тебя навесили?
– Благодаря игрушкам я числюсь в Гильдии ремесленником, так что мне велено сделать шестьдесят штук за две ближайшие восьмидневки.
– А материал-то у тебя есть?
– Найдется. Тут ведь годны любые отходы.
– Ладно, договорились. Ты делаешь лемех за десять дней, а я беру на себя твои ежи.
– Спасибо, – говорит Доррин с легким поклоном. – Как сделаю плуг, привезу его тебе.
– Это мелочи, приятель, – откликается Яррл и поворачивается к двери: – Эй, Рик! Пора за работу.
– Иду, мастер Яррл.
Мальчик, прихрамывая, идет к мехам, а Доррин поворачивается к выходу.
– Всего доброго, мастер Доррин, – говорит Рик.
Яррл перебрасывает в горн заготовку для очередного ежа. Юноша выходит под ледяной дождь.
– Доррин! – окликает его Петра, жестом приглашая зайти на кухню.
– Возьми с собой! – она вручает ему покрытую навощенной парусиной корзинку. – Тут кое-что для твоей подружки, должно ей понравиться.
– Но... – пытается возразить Доррин.
– Возьми, отвези и отдай ей, – не терпящим возражений тоном заявляет Рейса.
Снаружи завывает ветер, дом содрогается под его напором. Потом слышится треск и глухой удар. Центральное из трех росших по краям луга деревьев сломалось. Крона упала на землю, оставив торчать высокий, неровно обломанный пень.
– Ну и ну! – качает головой Рейса. – Давненько я не видела такой бури. Не завидую тем, кого она застала в пути.
– Радости мало, – соглашается Доррин, принимая корзинку.
– Может, переждешь? – спрашивает Петра.
– Нет, со мной ничего не случится.
Конечно, по пути домой он промокнет до нитки, но ему не хочется в такое ненастье оставлять домашних без пригляду. Вроде бы погода все едино не в его власти, но у него такое чувство, что лучше ему быть дома.

CXXV

– Ты доволен работой у Хеммила? – спрашивает Доррин, роясь в ларе с обрезками в поисках кусков красного дуба, годных для игрушек. Работа с деревом кажется ему более трудной по сравнению с работой в кузнице. Или – что более вероятно – работа по металлу дается ему все легче и легче, чего о столярном деле не скажешь.
– Хеммил хороший хозяин, – отвечает, пожав плечами, темноволосый подмастерье. – Правда, лесопилка все равно перейдет к Волкиру и вообще... Но о Хеммиле я дурного не скажу. Он человек справедливый.
– А ты не подумывал о том, чтобы обзавестись собственной лесопилкой? Заказов, думаю, хватило бы на всех. Я сам слышал, как Хеммил говорил, что завален работой и не сможет распилить какие-то бревна самое раннее, чем спустя восьмидневку.
– Доррин, – отвечает Пергун с натянутой улыбкой, – с лесопилкой я бы управился, благо всему, что требуется, Хеммил меня выучил. Но где мне взять денег, чтобы ее купить?
– А как насчет того, чтобы ее построить? – спрашивает Доррин, добавляя еще одно маленькое полешко к кучке уже отложенных дубовых обрезков.
– А что я буду есть, пока идет это строительство? Да и вообще, откуда у меня деньги на стальные пилы, на обкладку камнем протока для водяного колеса, на приобретение участка земли с проточной водой?
– Ответить на самые простые вопросы бывает труднее всего, – улыбается Доррин. – Но мне думается...
– Кончай, на нас Хеммил смотрит, – Пергун делает паузу, но, не вытерпев, спрашивает: – Так что там тебе думается?
– Так... А вот скажи, ты всегда хотел работать на лесопилке?
– А что я еще могу? – бормочет Пергун и, ни с того ни с сего, добавляет: – Мерга славная девушка.
– Она женщина, у нее дочка есть, – смеется Доррин. – А ты частенько к ней наведываешься?
– Ты против?
– Совсем нет. Пока ты ее не обижаешь.
– Да кому придет в голову обидеть женщину, находящуюся под твоим покровительством?
Доррин только машет рукой и обвязывает обрезки дерева ремнями.
– Это все. Сколько с меня?
– Я бы рад отдать за медяк, но...
– ...но Хеммил запросит самое меньшее три, – со смехом заканчивает за него Доррин. – Бери два, и по рукам.
– А для чего тебе эти деревяшки?
– Для того, для чего и раньше – игрушки мастерить, – отвечает Доррин, протягивая две монеты.
– А Квиллер не злится? – интересуется Пергун, приняв деньги.
– Я стараюсь не делать таких вещей, как он, и его покупателей не отбиваю.
– Пергун! Заканчивай там! Нам нужно поменять лезвие, – разносится над штабелями досок и бревен зычной голос хозяина.
Доррин перекладывает обрезки в притороченные к седлу корзины. Он мог бы взять повозку Лидрал, но дерева для игрушек нужно не так уж много, а ему больше нравится ездить верхом, чем править вожжами.
Кобыла, конечно, не в восторге от дополнительного груза. Под холодным мелким дождем Доррин направляется к дороге.
Правда, по дороге текут ручейки ледяной воды, так что Меривен предпочитает трусить по траве за обочиной.
То здесь, то там валяются поваленные недавней бурей деревья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75