– Я работаю подмастерьем в кузнице Яррла, но меня обучали и целительству. Кузнечное ремесло мне нравится, однако у меня есть тяга к растениям и... – он чувствует, что необходимо сказать больше. – И нужда в деньгах.
– Ха! Ты видел мои грядки, паренек? Тебе не кажется, что на этом не разбогатеешь?
– Насчет грядок... Не исключено, что с пряностями я мог бы помочь.
– Это может быть опасно, – говорит она, сверля его пристальным взглядом из-под серебристых бровей.
– В продаже пряностей нет ничего опасного, а целители должны уметь способствовать росту.
– А ты хотел бы заняться и выращиванием, и продажей?
– Как получится.
– Дело в девушке... а, парнишка?
– Так или иначе, мне нужны деньги, – Доррин старается отвечать уклончиво.
– Поверь старой Рилле, целительство – не то ремесло, какое поможет пустить пыль в глаза девчонке. Да и кузнечное дело тоже.
– И все же... – бормочет Доррин, уставясь в пол.
– У меня есть семена пряностей, зимних сортов. Я даже не пробовала их выращивать. Думаешь, ты мог бы попробовать?
Доррин медленно кивает.
– Если они еще живы... думаю, да.
– Сдается мне, ты один из изгнанников.
Он поднимает брови.
– Паренек, может, я не ахти какая целительница, но все-таки малость соображаю.
– Так ты меня возьмешь?
– Почему бы и нет? Мне всегда хотелось получить зимние пряности. А твой хозяин, он не против того, чтобы ты проводил время у меня? – прищурясь уточняет целительница.
– Я с ним договорился. Буду приходить сюда по утрам.
– А что ты рассчитываешь получить от меня?
– Землю.
– Надо же... но по крайней мере честно. Зачем тебе земля?
– Мне хотелось бы получить участок возле пруда, чтобы кое-что строить. Я могу заплатить.
– Хм... Все это интересно, но ты пока ничем не доказал, что вообще способен к целительству.
Доррин встает и кладет посох ей на колени.
– Тьма! – восклицает женщина, пробежав пальцами по темному дереву. – Тебе не нужны никакие наставницы! Это ты вылечил ногу Квиллера? И спас Гонсарова мальчонку?
Доррин кивает.
– И при этом ты просишь меня об одолжении? Растолкуй-ка старой дуре, почему? – допытывается она, погладив тяжелое дерево и вернув ему посох.
– У чужаков порой возникают трудности, которых не бывает у местных.
– Ха! А ты смекалистый малый. Как тебя зовут?
– Доррин.
– Потом, небось, пойдешь в подмастерья еще и на лесопилку, чтобы выучиться на лесопильщика?
– Нет, зачем... – острая вспышка боли тут же заставляет его исправиться. – Дело в том, что я хочу строить машины. Для этого нужно работать и с железом, и с деревом, но главное – нужны деньги. А мне хотелось бы обзавестись собственной мастерской и своим домом.
– Но ты не хочешь, чтобы люди думали, будто от тебя исходит угроза?
– Да какая от меня угроза!
– Паренек, – тихонько смеется Рилла, – хоть ты такой скромный и такой вежливый, мне за всю мою долгую жизнь не случалось встретить более опасного человека.
Доррин непроизвольно поднимает брови.
– Но это не имеет значения. Я старая дура, и ты мне нравишься.

LXI

Закрыв дверь сарая, Доррин смотрит, как поднимающийся над дымоходом кузницы горячий воздух из горна тает в сером холоде ранней зимы. Потом с легкой усмешкой он глядит на потрепанную обложку книги, которую держит в руках. Книга озаглавлена «Целитель». По правде сказать, юноша вообще не ожидал, что Рилла окажется грамотной, а уж тем паче не чаял найти у нее какие бы то ни было книги. А людей недооценивать не стоит – ведь помимо книги старая целительница одарила его и кое-какими полезными советами.
Заслышав на улице грохот колес, Доррин спешит в свою комнату, где оставляет книгу и посох. К тому времени, когда он, переодевшись в рабочее платье, подходит к дверям кузницы, фургон, влекомый двумя тяжеловозами, уже вкатывает во двор. На его стенке красуется эмблема дома «Фукс и сыновья». Возница подгоняет фургон к боковой двери кузницы, где уже собрались Яррл, Доррин и Ваос.
– Он доставляет железо корабелам в гавань, – тихонько говорит Ваос.
– От моря досюда конец неблизкий, да еще вверх по склону, – отзывается Яррл и кашляет, когда переменившийся ветер сдувает едкий дым из трубы в сторону двора. – Тем паче с грузом железных чушек в пятьдесят стоунов. Надо думать, мы у них на сегодня последние.
Возница в овчинной куртке поверх заляпанной коричневой рубахи неторопливо слезает с козел.
– Привет, Яррл. Нынешняя партия тянет на ползолотого.
– Это на серебреник дороже обычного.
– Тут уж ничего не поделаешь. Совет вовсю закупает железо, так что и Фукс, само собой, повысил цену. Будешь брать?
– Разгружай. Я сейчас вернусь, принесу еще серебреник. Сунув кошель за пояс, кузнец направляется к крыльцу.
– Эй! Сначала деньги, потом разгрузка.
– Да брось ты... – Яррл сплевывает в угол между крыльцом и кузницей. – Я тебя когда-нибудь надувал?
– Ну, тебя я, положим, знаю... – бормочет возница.
– Берись за мелкие железяки, вон с того краю, – говорит Доррин, глядя на Ваоса.
– Что я, хиляк что ли?
Доррин переглядывается с возницей.
– Ладно, малый. Держи, – говорит тот, подавая Ваосу плоский брус.
Его вес оказывается для паренька неподъемным. Ноги его подгибаются, так что Доррин едва успевает подхватить железяку.
– Не стоит надрываться, Ваос. Железо – оно тяжелое.
– А ты крепкий. Хоть с виду и не скажешь, – замечает возница, глядя на Доррина.
– Это что! Видел бы ты, как он с посохом управляется, – похваляется товарищем Ваос.
– А... ты из этих. Тогда понятно, почему ты к Яррлу прибился. То-то я гадал, как это кузнец свалил самого Нисо какой-то палкой.
Доррин несет в кузницу железный брус, Ваос плетется за ним с охапкой тонких железных прутьев.
– Что потолще – сюда, что потоньше – вот туда, – распоряжается Доррин, распределяя железо по полкам.
– Да, мастер.
– Я еще не мастер.
– Почти что мастер.
К тому времени, когда они возвращаются к фургону, Яррл, ворча про «грабеж среди бела дня», уже расплачивается за товар.
Возница спрыгивает с фургона и тащит в кузницу еще пару брусков. Сделав несколько ходок, все вместе разгружают фургон, после чего малый в овчине закрывает заднюю дверь и задвигает засов.
– Послушай, – обращается к нему Доррин, – сколько может стоить железный лист той же толщины, что эти тонкие прутья, и размером четыре на четыре локтя?
– Точно не скажу, но в Битии листы пять на пять идут по серебренику. А зачем тебе такой здоровенный лист? Он ведь тяжелый.
– Думаю, потянет стоунов на пятнадцать, а то и на все двадцать.
– Вот-вот. Тут потребуется упряжка из шести лошадей, да три здоровенных мужика для погрузки. Короче, такое дело надо обговорить с Фуксом. Ну, до встречи, кузнец, – добавляет он, повернувшись к Яррлу.
– Надеюсь, к следующему разу вы не взвинтите цены еще выше, – ворчит Яррл.
– Времена нынче тяжелые, – отзывается возчик, пожав плечами. – Говорят, Белые вытесняют аналерианцев в южный Спидлар. Грязные пастухи! – он сплевывает на пожухлую, мерзлую траву. – Проклятые чародеи! Они друг друга стоят.
Щелчок вожжами – и фургон, скрипя, трогается с места.
– Вернемся к работе, – говорит Яррл, задвигая дверь в кузницу так, что остается лишь узкий проход. – Нужно еще закончить цепные зажимы для Блайгера. А ты, – он поворачивается к Доррину, – еще не раздумал строить тот двигатель?
– Строить-то не раздумал, но пока еще не разобрался, какие нужны поршни.
Яррл хмурится, будто впервые слышит подобное слово.
– Может быть, будет лучше, если я сделаю два маленьких, по обе стороны от вала? Нужно только, чтобы они находились точно один против другого.
– Поршни – это такие цилиндры? – уточняет кузнец.
– Вообще-то они могут быть любой формы, лишь бы прочные. Но цилиндры вполне годятся.
– Прочные, как пушечные стволы? – спрашивает Ваос.
– А что, мастера, которые делают насосы, могут изготовить железные цилиндры?
– Интересно, во сколько это обойдется? – размышляет вслух Доррин.
– Ладно, – Яррл поднимает несколько железных прутьев и кладет их на полку. – Давайте уберем все лишнее, и за работу. Нам ведь не только Блайгеров заказ выполнить надо, но и доделать, что осталось для Гонсара. А перво-наперво, – тут он поворачивается к Ваосу, – нужна полная тачка древесного угля.
– Сейчас привезу.
– Зима нынче будет долгая, – бормочет кузнец, взяв одной рукой щипцы и потянувшись другой за штамповочным молотом.
Доррин начинает орудовать рычагом мехов. Ваос возвращается с тачкой угля.
«Долгая и холодная...»
Ваос подкатывает тачку, и кузнец начинает засыпать уголь в горны. Доррин примечает еще несколько сброшенных возницей железных прутьев и убирает их на полку.

LXII

Обеденный стол накрыт на двоих, а на соседнем, маленьком, красуется бутылка вина. На столешнице из белого дуба лежит листок пергамента. Взяв его, Джеслек погружается в таблицы и цифры. Расчеты показывают, что для строящихся дополнительно десяти кораблей потребуется еще двадцать волшебников.
– Я даже знаю, кто войдет в это число, – бормочет чародей. Держа в левой руке листок, он хмурится, размышляя о проблемах, создаваемых гармонией и упрямством Спидлара. Хотя, на первый взгляд, – какая может быть связь между гармоническим началом в магии и упертостью спидларских купцов? Сосредоточившись на этих предметах, он смотрит в зеркало, и из белого марева возникает образ рыжеволосого юноши с молотом и щипцами в руках. Джеслек не узнает его. Слышится стук в дверь, и изображение тает.
Маг прячет листок в папку, а папку в шкаф. При этом он старается не прикоснуться ни к одному переплету, ибо книги укорачивают его жизнь. Затем Джеслек с улыбкой открывает дверь. На пороге, источая аромат трилии, стоит Ания.
– Добрый вечер, дорогая.
– Добрый вечер, Высший Маг, – губы Ании касаются его щеки.
Он закрывает за ней дверь, но не запирает ее.
– Ты не задвинул засов, – с улыбкой указывает она.
– А зачем? – усмехается Джеслек. – Никакие замки не помешают подслушивать или подглядывать тому, кто достаточно силен в магии. В отличие от Стирола, я реалист. Как и ты. Иначе бы тебя здесь не было.
– Вот как?
Остановившись возле стола, он разливает вино в два бокала и протягивает один ей.
– Ты очень сильна, дорогая, даже сильнее Стирола. Однако тебе понятно, что Совет едва ли выберет когда-нибудь женщину Высшим Магом.
– А тебе, видимо, доставляет большое удовольствие ставить себя в двусмысленное положение? – взяв бокал, Ания бросает взгляд на стоящий у стены широкий диван и пленительно улыбается.
– Дорогая, никому не под силу коснуться ни тебя, ни меня. Но даже ты и Стирол недостаточно сильны, чтобы справиться со мной. За тебя, дорогая.
Джеслек поднимает бокал.
– За Высшего Мага, – отзывается Ания, поднимая свой.

LXIII

– Холод – прекрасная возможность попрактиковаться в гармонии, – бормочет Доррин себе под нос. Стужа юноше нипочем, его не смущает ни занесенный снегом по пояс двор кузницы, ни свисающие с крыши острые, как кинжалы, сосульки, однако долгая зима надоела даже ему.
Доррин откладывает расчеты в шкатулку и, открыв другую, достает тетрадь с несколько претенциозным заголовком: «Размышления о Началах Гармонии». Это его заметки.

«Посох может быть насыщен гармонией. Однако в силу закона сохранения Равновесия подобное сосредоточение гармонии неизбежно должно привести к тому, что где-нибудь возрастет хаос. Следовательно, чем больше усилие по концентрации гармонии в материальных объектах, тем больше в мире свободного хаоса...»

Логика этого предположения представляется ему здравой и убедительной. Доррин потирает лоб, но, найдя, что сегодня ему нечего добавить к этим заметкам, убирает тетрадь и закрывает шкатулку.
Слегка подкрутив фитиль лампы, он переносит ее на консоль возле кровати. Как жаль, что изделия практически никогда не получаются полностью соответствующими замыслу – во всяком случае сразу... Если допустить, что он сможет-таки (а это далеко не факт!) построить паровой двигатель, нельзя обойти вопрос о том, на какие деньги покупать материалы. Из шестнадцати золотых, полученных от Совета и вырученных от продажи двух замысловатых моделей, у него осталось чуть больше двенадцати.
Правда, он прикупил железа, к тому же у него есть оставшийся от посоха лоркен и кое-какое другое дерево. Однако для двигателя, по самым скромным подсчетам, потребуется железа и меди золотых на двадцать. Это не говоря о подгонке, насосах и всем таком. А первый двигатель, как учит опыт, работать как следует не будет.
Ему нужны деньги – больше, чем можно заработать и у Риллы, и у Яррла. А что он еще умеет делать? Игрушки? Но удастся ли ему смастерить еще что-то толковое и не похожее на изделия Квиллера? И купит ли Виллум что-то не столь хитрое, как те модели?
Стянув сапоги, он забирается в постель, подтыкает со всех сторон одеяло и заново перечитывает уже пожелтевший листок письма.

Доррин.
Я подумывала, не махнуть ли обратно через Райтел и той дорогой, по которой мы ехали в Аксальт, но Белые Стражи перекрыли путь под тем предлогом, будто бы Аксальт задолжал Фэрхэвену торговые пошлины. Если письмо и дойдет до тебя, то только благодаря друзьям из Фенарда, поскольку нынче безопасны лишь главные дороги, но я не могу платить чародейские пошлины.
Фрейдр уговаривал меня не уезжать далеко от Джеллико, но как может торговец зарабатывать деньги, сидя на месте? Я постараюсь добраться на каботажном судне до Спидларии, а то и прямо до Дью, однако это будет возможно только весной, когда Северный Океан очистится ото льда.
Цены на многие ткани теперь поднялись; говорят, из-за того, что Фэрхэвен нуждается в парусине для строящихся судов. Возможно, это только предположения, однако ткани, так или иначе, не дешевеют.
Хочу предложить тебе подумать об изготовлении на продажу еще нескольких моделей – я могла бы выручить за них ту же цену. Кроме того, у меня накопились к тебе кое-какие вопросы, но я задам их при встрече, когда бы эта встреча ни произошла. Желаю тебе всего доброго и верю: ты занимаешься тем, что считаешь нужным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75