С террасы прибежали часовые.
Бургомистр лежал на кровати, раскинув руки, в его грудь был воткнут штык русской винтовки, на штык была надета красноармейская меховая ушанка с красной лентой, на ленте надпись: «Андрей Билик». Пол был залит черной, уже запекшейся кровью.
Начался переполох. Автоматчики окружили дом бургомистра. На место происшествия прибыл комендант Шульц, сопровождаемый командиром артиллерийской батареи Шварцем.
Комендант приказал ничего не трогать в комнате убитого, пока из Белгорода не явятся представители высшей власти. По телефону Шульц позвонил в Белгород полковнику Фраке и сообщил о чрезвычайном происшествии.
Рассказал он и о шапке Билика,— эту шапку партизанский вожак перед казнью кинул с эшафота в толпу. И вот она оказалась на груди убитого бургомистра.
Повесив трубку, Шульц стал оправдываться перед артиллерийским капитаном Шварцем.
— Судите сами, капитан. Со всех сторон дом был окружен нашими часовыми. Никто не мог пройти. Прямо дьявольская какая-то работа. То на могиле Билика зажигаются костры, то появляются люди в немецкой офицерской форме и уводят сына бургомистра, то вдруг на груди убитого бургомистра оказывается шапка расстрелянного партизана... А мне дали неукомплектованную роту...
— Если бы была необходимость в действиях артиллерии, я исполнил бы свой долг,— с едва заметной усмешкой проговорил Шварц,— но против переодетых людей, проникающих ночью в дом бургомистра, не действуют артиллерией...
— У меня нет настроения шутить с вами, капитан,— проговорил комендант.
Весть об убийстве Макавейчука быстро разнеслась по городу. Вскоре все население Вовчи узнало историю с шапкой Андрея Билика, хотя немцы ни одного человека не подпустили к дому бургомистра.
В первые минуты комендант не заметил отсутствия жены бургомистра. И только когда один из его помощников воскликнул: «Господин комендант! А где ж супруга господина бургомистра?» — Вильгельм Шульц спохватился. Дело запутывалось все больше и больше.
В полдень из Белгорода с большой свитой прибыл полковник Фраке.
Весь день по городу шли массовые обыски, допросы.
Но никто не видел убийц бургомистра, никто не мог объяснить, как красноармейская шапка, брошенная Биликом с эшафота в толпу, очутилась на груди убитого Макавейчука.
Собаки-ищейки, пущенные по следу, довели карательный отряд до лесной опушки. Дальше следы терялись. Каратели, дав несколько очередей в воздух, вернулись в город.
Поздним вечером полковник Фраке сидел в кабинете коменданта. Он был взбешен. Желая подчеркнуть свое нерасположение к коменданту Вовчи, Фраке не говорил с ним, даже не смотрел в его сторону; и в то же время полковник дружески беседовал с артиллерийским капитаном Шварцем.
Этим он как бы показывал Шульцу, что с достойными офицерами он обращается вполне уважительно.
— Тяжелое положение у нашей шестой армии,— после паузы сказал Фраке и закурил сигарету.— Наши кавказские армии группы «Юг» тоже начали отступать. Как вы думаете, Шварц, прослышали «они» об этом? — Он кивнул в сторону темнеющего окна.— Может быть, поэтому «они» стали такими дерзкими?
— Да, по-видимому, «они» знают об этом, господин полковник,— ответил Шварц.— Несколько дней назад на улицах были расклеены листовки, в них говорилось, что советские армии окружили наши войска в Сталинграде. Несомненно, господин полковник, им многое известно.
Полковник Фраке сердито посмотрел на коменданта.
— Почему об этих листовках мне не было доложено?
— Я сообщил вашему адъютанту, господин полковник,— сказал Шульц.— Он сказал, что это не новость, в Белгороде тоже появились такие листовки.
— Почему, спрашиваю я, об этом докладывается моему адъютанту, а не мне? — повысил голос полковник.
Вильгельм Шульц, вытянувшись, окаменел. Полковник брезгливо, двумя пальцами взял со стола шапку Андрея Билика и швырнул ее на пол под ноги коменданту.
— Уходите немедленно отсюда, продолжайте поиски! — злым шепотом сказал он Шульцу.
Комендант повернулся, четко печатая шаги, вышел из своего кабинета.
— Какая свинья! — сказал полковник Фраке.— Не вылезает из постелей русских баб и не знает, что творится в этом грязном городишке.
— Я должен свидетельствовать, господин полковник, что наш комендант — честный солдат,— сказал Шварц.— Мне понятен ваш гнев, но кто бы ни был на его месте...
Полковник словно не слышал капитана. Задумавшись, он барабанил пальцами по столу.
— Да, эта зимняя кампания, капитан, не принесла нам успехов. Русская зима — наш главный враг, надо снова ждать весны. У фюрера созрели новые стратегические планы, создается новое могучее оружие.
Может быть, снова будет изменено направление главного удара. Не сейчас, конечно, весной. Полковник встал.
— Пойдемте к вам, капитан, мне хочется немного отдохнуть.
Они вышли на крыльцо. Шварц вдруг остановился.
— Я забыл на столе свои перчатки, господин полковник,— сказал он.— Простите меня, одну минутку.
Он вернулся в кабинет коменданта и тотчас вышел оттуда, натягивал на ходу перчатки.
Часовые, окаменев, стояли у крыльца комендатуры.
XIV
Олесь Бабенко принимал полковника Фраке. Улита Дмитриевна сделала все, чтобы угодить «высокому гостю».
Слушая восхищенные речи старика о немецкой культуре, полковник тихо спросил Шварца:
— Вы считаете его искренним?
— Абсолютно искренним, господин полковник. Я нередко испытывал его. Он иногда сообщает нам очень полезные сведения. Большевики его преследовали как сторонника монархического строя, я вам рассказывал об этом при прошлом вашем посещении.
Вечером явился комендант и, стоя возле дверей, робко спросил, что делать с трупом бургомистра.
— Никаких церемоний устраивать не надо, похороните его ночью так, чтобы никто об этом не знал,— сказал Фраке.
Полковник остался ночевать в комнате Шварца. Капитан сказал, что пойдет проверить часовых, расставленных вокруг дома, а потом заглянет к своим артиллеристам.
Полковник Фраке положил под подушку револьвер и вскоре заснул.
Шварц вернулся домой за полночь. Он вошел, стараясь не шуметь, но полковник сразу проснулся.
— Что-нибудь новое, капитан? — спросил он.
— Все спокойно, только мороз все свирепеет.— Потирая замерзшие руки, он сказал: — Даже в рукавицах деревенеют руки! Что за проклятая страна!
— Их зима ужасна,— согласился Фраке.— А декабрь ведь только начинается.
— В мае прошлого года в лесу еще лежал снег,— сказал Шварц,— семь месяцев зима! Посмотрите, господин полковник, каким толстым слоем льда покрыты стекла на окнах. На улице светло, луна. Чем яснее бывает небо, тем неистовее мороз.
— А весна и лето здесь очень приятны,— мечтательно произнес полковник.— И земля великолепная и плодородная...
Неожиданно с окраинных улиц послышались выстрелы.
Полковник присел на кровати. Но вскоре стрельба стихла.
Утром Фраке собрался в обратную дорогу: пребывание в Вовче не доставляло ему удовольствия. Пообещав прислать войска для «прочесывания» окрестных лесов, он готовился к отъезду. Неизвестно почему полковнику хотелось взять с собой ставшую знаменитой шапку партизана Билика. Но оказалось, что шапка Билика исчезла снова. Искали ее, искали и не нашли. Эта новая загадка окончательно вывела полковника из равновесия.
В кабинет коменданта вызвали командиров вечерних и утренних караулов, расспросили их, входили ли посторонние в кабинет коменданта. Оказывается, после ухода полковника и капитана там никто не был.
— Но объясните мне,— кричал полковник,— как же тогда могла исчезнуть шапка?
Шульц и его помощник, лейтенант Миллер, молчали. . Необъяснимое исчезновение шапки казалось мистическим и страшным.
— А под окнами стояли часовые? — спросил Шварц.
Выяснилось, что часовые стояли под всеми окнами, и, кроме того, окна изнутри были защищены железными решетками.
Полковник Фраке тяжелым взглядом смотрел на коменданта и его помощника белесого Миллера.
— По-видимому, враг находится в комендатуре и носит форму германской армии,— медленно сказал он.
Воцарилось тягостное молчание. Полковник долго шагал по кабинету и думал. Наконец он принял решение.
— Вы поедете со мной в Белгород, Шульц. Обязанности коменданта временно возлагаю на капитана Шварца. Капитан, подозрительных расстреливайте на месте. Распутайте историю с этой дурацкой шапкой и немедленно сообщите мне.
629
Фраке, хмурый и злой, сел в машину. Шульц занял место в бронемашине, сопровождавшей полковника. Шварц постоял на крыльце, пока машины не свернули с главной улицы на дорогу, ведущую на Шебекино. Потом капитан зашел в кабинет коменданта, вызвал Миллера. Лейтенант тотчас же явился. Видно было, что помощник коменданта совершенно растерян.
— Миллер, вы сейчас подчинены непосредственно мне,— мягко проговорил Шварц и протянул Миллеру портсигар,— со мной вы можете быть вполне откровенным. Объясните, пожалуйста, куда исчезла эта шапка?
— Я ничего не могу сказать вам, господин капитан,— растерянно ответил Миллер,— поверьте, я ничего не знаю.
— Миллер, как могла исчезнуть шапка партизана? — вновь спросил Шварц. Он помолчал, затягиваясь сигаретой.— Да, я вижу, что вы ничего не знаете. Но я хочу спросить у вас, что за человек Шульц? На какие темы он разговаривал с вами, где бывал в свободное время, с какими женщинами был связан, кто приходил к нему ночевать?
Миллер молчал, напряженно всматриваясь в лицо своего нового начальника.
— Вы понимаете, Миллер, что вас могут принять за его сообщника? Я хочу помочь вам. Вы можете верить мне... Кстати, принесите мне список наших здешних агентов...
XV
...В то время, как в немецкой комендатуре шел этот разговор, в Холодном Яре еще не знали о том, что произошло в Вовче. Почему появились немецкие войска на опушке леса, почему они ушли обратно в город? Уже второй день партизаны не имели вестей из Вовчи. Почему друзья партизан не приходят из города, не рассказывают, как восприняли жители Вовчи убийство бургомистра?
Для выяснения этих недоуменных вопросов Антонов решил послать на разведку Василия Дьяченко. Переодевшись в крестьянское платье, Дьяченко должен был пройти по окрестным хуторам, поговорить с людьми, расспросить их. Немцы на этих хуторах бывали очень редко.
С фальшивой бородой, в рваном ватнике, из прорех которого торчали куски грязной ваты, в поношенной
шапке-ушанке Василий походил на захудалого сельского старика.
До опушки леса Дьяченко провожали Роман и Меликян. Вдруг Дьяченко остановился, стал тревожно всматриваться в просвет между деревьями.
— Человек под деревом, товарищи! — произнес он. Действительно, в нескольких десятках шагов от
них на снегу неподвижно лежал человек.
Дьяченко тихо свистнул. Человек был неподвижен. Осторожно, оглядываясь по сторонам, боясь засады, они медленно приблизились к лежавшему на снегу телу.
— Женщина,— сказал Роман Мозоль,— убита, видно.
— Катерина! Жена Макавейчука! — крикнул Дьяченко.
Пуля попала Катерине в спину, смерть, видимо, наступила мгновенно. К груди она прижимала шапку Андрея Билика. В шапке партизаны нашли записку. «По совету нашего друга посылаем к вам Катерину. Каждую минуту могли обыскать наш подвал. Посылаем также шапку Павловича».
Дьяченко бережно сложил записку, спрятал ее в карман.
— Я побегу доложу Антонову, а вы несите тело. Вот и еще один — самый страшный удар для Гриши. Посмотрите, какое у нее измученное лицо. Бедная Катерина.
Через два дня в Вовчу прибыл новый комендант с ротой солдат. Начались обыски. Обыскали сотрудники комендатуры и подвал Бабенко, но там было сложено лишь добро немецкой артиллерийской батареи да пустые снарядные ящики.
После того как в городе были обысканы все подвалы и чердаки, новый комендант двинулся с двумя ротами солдат и артиллерийской батареей в сторону Холодного Яра. Комендант думал, что лес его встретит ураганным огнем, но лес молчал. Войска вошли в лес, прошли до лощины и, не встретив ни одной живой души, довольные и успокоенные, вернулись вечером в город.
— Я всегда считал, что никакого партизанского отряда здесь нет,— сказал Шварц новому коменданту.— Действуют отдельные диверсанты. Да и как может в таком лесочке скрываться партизанское войско! Все это бред Шульца. Он боялся своей собственной тени.
В таком духе и написал новый комендант свой рапорт полковнику Фраке:
«В лесной лощине Холодный Яр партизан нет, действуют отдельные диверсанты, которые, вероятно, живут в окрестных селах».
XVI
История с шапкой Андрея Билика наполнила гордостью сердце Мити Степного. Это ему, Мите, удалось сберечь шапку партизанского вожака. А дед хотел, чтобы Митя эвакуировался вместе с мамой. Если бы он уехал, кто бы спрятал шапку Билика?.. Сейчас дед видит, как важно, что Митя остался в городе. Раньше дед звал внука Митей, теперь же именовал его Дмитрием, разговаривал с ним, как со взрослым.
А Митя действительно повзрослел за эти месяцы. Он сделался немногословным, движения его стали солиднее; через заборы он теперь не лазил, голубей не гонял, котов не дразнил и не мучил. Многое знал Митя такого, чего не знали мальчишки его возраста, чего не знал даже Коля Чегренов.
Новый комендант оказался гораздо умнее, хитрее, а значит, и опаснее своих предшественников. Собака у него была не такая большая и злая, как Оккупант, и он никогда не натравливал ее на детей. Комендант нередко останавливался на улице и разговаривал с детьми, угощал их конфетами. Он ласково расспрашивал ребят о том, где папа, как зовут маму, спрашивал: «Хочешь покататься на машине?» Бывало, посадит малышей в машину и катает их по городу, потом скажет: «Ну, идите домой, бегом». И смотрит, куда малыши идут, кто их встречает у ворот. И собака у него умная: с теми, с кем комендант приветлив, и она приветлива.
Уже через несколько дней после приезда нового коменданта его прозвали «веселый комендант».
В конце декабря комендант объявил, что в городе, в здании кинотеатра для детей организуется елка, а после елки будут игры и танцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101