– Все время от времени это испытывают.– Этот сон касается ведьмы, которую я однажды навестила, будучи еще ребенком.– Это была лесная ведьма? По большей части они безобидные создания. Они немного разбираются в травах и акушерстве, но во всем остальном…– Она была другой. Половина Ланниспорта ходила к ней за снадобьями и заговорами. Она была матерью мелкого лорда, выскочки из числа богатых купцов, возвысившихся при моем дедушке. Отец этого лорда нашел ее во время своих путешествий по востоку. Говорили, что она наложила на него приворотное заклятье, хотя, думаю, единственное заклятье нужное ей для этого, находилось у нее между ног. Молва утверждала, что она не всегда была уродиной. Я не могу припомнить ее имя. Что-то длинное, восточное и туземное. Чернь звала ее Магги.– Майега?– Это так нужно произносить? Женщина могла по капле крови из пальца предсказать, что будет с тобой в будущем.– Магия крови самая темная из всего колдовства. Говорят, что и самая сильная.Серсее вовсе не хотелось выслушивать подобные вещи.– Эта, майега, сделала достоверные предсказания. Я сперва посмеялась над ними, но… она предсказала смерть одной из моих служанок. Когда предсказание было сделано, девочке было одиннадцать лет, она была здоровой как жеребенок и находилась в полной безопасности на Утесе. Однако, скоро она упала в колодец и утонула. – Мелара умоляла ее никогда не рассказывать о случившемся в шатре ведьмы. – «Если мы не станем об этом говорить, то скоро забудем. И вскоре это останется просто плохим сном». – Они обе были такими юными, что подобное поведение показалось им довольно мудрым.– Вы до сих пор печалитесь о подруге детства? – Спросил Квиберн. – Это вас беспокоит, Ваше Величество?– Мелара? Нет. Я едва могу вспомнить как она выглядела. Просто… майега знала сколько у меня будет детей, и она знала про бастардов Роберта. И за многие годы до того, как он зачал своего первенца. Она знала. Она обещала мне, что я стану королевой, но появится другая королева… – «Моложе и гораздо красивее». – Другая королева, которая отберет у меня все, что мне дорого.– И вы желаете предотвратить это пророчество?«Более чем». – Подумала она. – А его можно предотвратить?– О, да. Ни капли в этом не сомневаюсь.– И как?– Думаю Ваше Величество знает ответ.Она знала. – «Я всегда его знала», – подумала она. – «Даже тогда в шатре. Если она только попытается, я попрошу своего брата, и он убьет ее».Однако, знать то, «что» нужно сделать – это одно, а знать «как» – другое. На Джейме больше нельзя положиться. Внезапная болезнь оказалась бы кстати, но боги редко настолько к нам добры. – «Тогда как? Нож, подушка, чашка ‘губителя сердец’?» – Все эти способы были проблемными. Когда во сне умирает старик, то никто дважды не задумается о причине смерти, но если в постели обнаружат мертвую шестнадцатилетнюю девицу, то это, безусловно, породит много неудобных вопросов. Кроме того, Маргери никогда не спит одна. Даже когда сир Лорас находится при смерти, вокруг нее днем и ночью полным-полно охранников.«Но у меча два лезвия. Тот же, кто ее охраняет, может быть использован, чтобы ее извести». – Свидетельства должны быть настолько ошеломляющими, что даже у собственного отца Маргери не должно остаться иного выхода, кроме как отправить ее на плаху. Но это будет нелегко. – «Ее любовники не станут признаваться, зная, что это означает, что их головы присоединятся к ее. Если только…»На следующий день она нашла Осмунда Кеттлблэка во дворе, упражняющимся на мечах с одним из близнецов Редвинов. Который из них это был, она не могла сказать, потому что не умела их различать. Она некоторое время понаблюдала за схваткой, затем отозвала сира Осмунда в сторонку.– Прогуляйтесь со мной недолго. – Начала она. – И скажите правду. Мне больше не нужно пустого бахвальства, не нужно рассказывать, что Кеттлблэки втрое лучше любого из рыцарей. Многое может зависеть от вашего ответа. Ваш брат Осни. Насколько он хорош с мечом?– Хорош. Вы его видели в деле. Он не настолько силен как я или Осфрид, но достаточно проворен, чтобы убить.– Если до этого дойдет, сможет он справиться с Боросом Блаунтом?– С Пузатым Боросом? – Сир Осмунд фыркнул. – Сколько ему? Сорок? Пятьдесят? Он половину времени не просыхает, и даже когда трезв все равно слишком толст. Даже если он когда-то участвовал в бою, то уже давно позабыл, когда это было. Да, Ваше Величество. Если нужно убить Бороса Блаунта, Осни довольно легко с ним справится. А зачем? Разве Борос совершил какое-то преступление.– Нет. – Ответила она. – «А вот Осни – да». Бриенна На первое тело они наткнулись в миле от перекрестка.Труп свисал между веток сухого дерева. На почерневшем стволе все еще были видны шрамы от убившей его молнии. Вороны здорово поработали над лицом мертвеца, а волки обглодали его ноги, которые немного не доставали до земли. Ниже колен остались только кости да лохмотья… и единственный изжеванный сапог, наполовину скрытый под глиной и мхом.– Что это там торчит у него во рту? – спросил Подрик.Бриенна заставила себя посмотреть. Лицо трупа было серо-зеленым и наводило ужас. Его рот был открыт и раздут. Кто-то впихнул меж его зубов острый белый камень. Толи камень, толи…– Соль, – догадался септон Мерибальд.В пятидесяти футах дальше они заметили второй труп. Животные ободрали его до костей, поэтому то, что от него осталось было разбросано по земле под сгнившим куском веревки, свисавшим с ветки вяза. Бриенна проехала бы мимо даже не заметив его, если б Собака не стала принюхиваться и не направилась к кустам, чтобы повнимательнее обнюхать кости.– Что там у тебя, Собака? – сир Найл спешился и направился за псом, а вернулся держа в руках шлем. Череп оставался внутри, вместе с червями и другими насекомыми.– Отличная сталь, – объявил он. – И помят не сильно. Какой-то лев потерял свою голову. Под, не желаешь получить шлем?– Только не этот. Внутри него черви.– Их можно вымыть, парень. Ты щепетильный как девчонка.Бриенна уставилась в его сторону.– Он все равно для него будет велик.– Не беда. Вырастет.– Я не хочу, – ответил Подрик. Сир Хайл пожал плечами и выбросил шлем в кусты. Собака гавкнула и направилась к ближайшему дереву поднять подле него лапу.Дальше едва ли сто ярдов пути обходились без нового трупа. Они были развешены на ясенях и ольхе, на буках и березах, лиственницах и вязах, на древних раскидистых ивах и величественных каштанах. У каждого на шее была петля из пеньковой веревки и кусок соли во рту. На некоторых были серо-голубые плащи, на других плащи были алые, хотя они настолько выцвели под солнцем и дождями, что один цвет от другого можно было отличить с трудом. У тех, у кого не было плащей, на груди были вышиты гербы. Бриенна заметила топоры, стрелы, несколько лососей, сосну, дубовый лист, жуков, петухов, кабанью голову и полдюжины трезубцев. – «Это дезертиры», – поняла она. – «Осколки дюжины армий, бросившие своих лордов».Некоторые мертвецы были лысыми – другие бородатыми, молодые и пожилые, высокие и низкие, толстые и худые. Но настигнутые смертью, с почерневшими и истлевшими лицами все они выглядели практически одинаково. – «На виселице все люди – братья», – эту мудрость Бриенна прочла в какой-то книге, хотя и не могла припомнить в какой.Наконец сир Хайл выразил вслух то, что у всех было на уме.– Это те, кто участвовал в налете на Солеварни.– Пусть Отец всевышний рассудит их по всей строгости, – произнес септон Мерибальд, у которого в городе был друг – пожилой септон.Но то, кем являлись мертвецы и вполовину не так сильно беспокоило Бриенну как то, кто их повесил. Говорят, веревка была излюбленным методом казни Берика Дондарриона и его разбойничьей шайки. Раз так, то так называемый лорд-молния мог оказаться где-то неподалеку.Собака залаяла, и септон Мерибальд огляделся вокруг и нахмурился.– Не стоит ли поторопиться? Солнце скоро зайдет, а мертвецы в ночное время не слишком приятная компания. При жизни они были плохими и опасными людьми. Сомневаюсь, что после смерти они исправились.– В этом я с вами не согласен, – откликнулся сир Хайл. – Эти ребята как раз из тех, кого смерть только красит. – Но он все равно пришпорил своего коня, и они немного ускорили движение.Дальше по дороге лес стал редеть, но трупов меньше не становилось. Потом лес сменили грязные поля, а деревья – виселицы. Наши проезжавшие путники вспугивали огромные стаи ворон, рассевшиеся на трупах, но едва они проезжали мимо, как птицы возвращались на свои места. – «Они были ужасными людьми», – напоминала себе Бриенна, но все равно увиденное оставляло в ней горький осадок. Она заставляла себя рассматривать каждого мертвеца, разыскивая знакомые лица. Она решила, что узнала некоторых из тех, кто был в Харренхоле, но они были в таком состоянии, что об уверенности в этом не могло быть и речи. Никто из них не носил шлем в виде собачьей головы, да и вообще каких бы то ни было шлемов. По большей части перед повешеньем с них были сорваны все гербы и доспехи с сапогами.Когда Подрик поинтересовался названием постоялого двора, в котором они надеялись найти ночлег, септон Мерибальд отчаянно ухватился за этот вопрос, возможно для того, чтобы отвлечь всех от мрачных часовых, охранявших дорогу.– Его называют Старым Двором. Тут много столетий назад находился постоялый двор, хотя этот постоялый двор был построен только во время правления Джахаериса Первого, того, кто построил Королевский Тракт. Говорят, король Джахаерис с королевой переночевали здесь во время своего путешествия. После этого долгие годы этот постоялый двор называли в их честь «Две Короны», пока хозяин не пристроил к нему колокольню. После этого название сменили на «Звонаря». Позднее дом перешел во владение хромого рыцаря по имени Длинный Джон Хеддл, который, состарившись, занялся кузнечным делом. Он выковал новую вывеску для своего постоялого двора: трехголового дракона из черного железа и повесил его на деревянной перекладине. Чудище было таким огромным, что его пришлось делать из дюжины частей, соединив веревкой и проволокой. При каждом дуновении ветра оно начинало(не хватает текста – прим. Consul)– А дракон все еще там? – спросил Подрик.– Нет, – ответил септон. – Когда постарел сын кузнеца, бастард Эйегона Четвертого поднял восстание против законнорожденного брата и сделал своим гербом черного дракона. Тогда эти земли принадлежали лордам Дарри, а его милость был бесконечно предан королю. От одного вида черного дракона его всего трясло, поэтому он срубил перекладину, разбил вывеску на куски и сбросил в воду. Одну из драконьих голов спустя много лет вынесло на Тихий Остров, хотя к тому времени она была не черной, а красной от ржавчины. Трактирщик так и не сделал новой вывески, поэтому люди забыли дракона и стали называть это место Речной Гостиницей. В те дни Трезубец разливался до задней двери дома, и половина комнат была расположена над водой. Говорят, гости могли забросить удочку прямо из окна и поймать форель. Кроме того, рядом находилась пристань парома, чтобы путешественники могли перебраться в город лорда Харровея и к Белым стенам.– Мы оставили Трезубец далеко на юге, и постоянно едем на северо-запад… не к реке, а от нее.– Верно, миледи, – подтвердил септон. – Река переместилась. Семьдесят лет назад. Или восемьдесят? Это случилось, когда этим местом владел дедушка старой Маши Хеддль. Маша – добрая женщина, обожающая медовые пироги и кислолист. Когда у нее не было для меня свободной комнаты, она позволяла мне поспать у камина, и никогда не отпускала меня без свежего хлеба с сыром и немного зачерствевшими пирогами.– Она до сих пор владеет гостиницей? – спросил Подрик.– Нет. Львы ее повесили. Когда они убрались отсюда, я слышал, что один из ее племянников попытался вновь открыть гостиницу, но во время войн дороги для простых людей становятся слишком опасными, поэтому клиентов было мало. Он притащил туда шлюх, но и это его не спасло. Какой-то лорд, как я слышал, убил и его тоже.Сир Хайл скривился.– Никогда не думал, что содержание гостиницы такое опасное дело.– Опасно быть простолюдином, когда великие лорды затевают игру престолов, – ответил септон Мерибальд. – Я прав, Собака? – Тот гавкнул в ответ.– Так теперь у гостиницы есть имя? – встрял Подрик.– Чернь кличет ее гостиницей у перекрестка. Старший Брат рассказывал мне, что две племянницы Маши Хеддль вновь ее открыли. – Он поднял свой посох. – Если боги будут милостивы к нам, то тот дым за виселицами окажется идущим из тех самых гостиничных труб.– Они могут смело называть ее Виселичной Гостиницей. – Подсказал сир Хайл.Как бы ни называли этот постоялый двор, он был большой, возвышаясь на три этажа над грязной дорогой. Его стены, башенки и трубы были сложены из прекрасного белого камня, который призрачно сиял на фоне серого неба. Южное крыло было построено на массивных деревянных сваях, стоящих над пожухлыми бурыми зарослями сорной травы. Крытая соломой конюшня с колокольней были пристроены к северному крылу. Вся конструкция была окружена низкой стеной из сломанных белых, поросших мхом, камней.«По крайней мере, эту гостиницу никто не пытался сжечь», – В Солеварнях они обнаружили только смерть и опустошение. К тому времени, когда Бриенна со своими компаньонами переправились с Тихого Острова на берег, все мертвые были преданы земле, а выжившие убрались прочь. Но труп города остался, покрытый пеплом и не погребенный. В воздухе оставался запах гари, а крики парящих над головой чаек казались почти человеческими, словно плач потерявшихся детей. Даже замок казался покинутым и заброшенным. Он был сер, как пепел окружавшего его города. Замок состоял из квадратной цитадели, опоясанной куртиной, куртина – защитный вал, крепостная стена, прикрывающая форт.

построенной так, что она возвышалась над гаванью. Замок был заперт. Когда Бриенна с остальными высадились на берег, на укреплениях замка не было никаких признаков движения, кроме вывешенных знамен. Только после того, как Собака пролаяла четверть часа, а септон Мерибальд колотил в ворота посохом, наверху показалось женское лицо, поинтересовавшееся причиной шума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119