Голос зазвучал снова, увещевающий родительский голос, исполненный бесконечного терпения к упрямому малышу, еще не научившемуся ходить. Слова колотились в голове Ранессы, но в них не было никакого смысла. Она стала рвать на себе волосы, думая, что сойдет с ума от ярости.Потом Ранесса начала топтать хлеб. Она пинала осколки кувшинов. Хватая одеяла, разрывала их в клочья и швыряла на пол. Потом располосовала все подстилки, швыряя стебли высохшего тростника в воздух, и они пыльным дождем сыпались на пол. Она метнулась к очагу, вытащила оттуда пылающую головешку и бросила прямо в горку осевшего на пол тростника. Горка вспыхнула, наполняя пространство едким дымом.Голос зазвучал снова. Обезумев от бешенства, Ранесса вцепилась в свою голову. Потом она отчаянно завопила и, не разбирая дороги, выбежала из монастыря в ночную тьму.Монахи слышали шум, но никто из них не вышел посмотреть, что явилось его причиной. Они оторвались от своих занятий или открыли глаза, сев на постели. Потом, тихо вздохнув, вновь вернулись к работе или погрузились в сон.Горящий тростник потушили невозмутимые слуги из племени омара. * * * Потрясенный зрелищем разгрома. Вольфрам стоял посреди дымного зала и пытался собраться с мыслями. Промелькнула леденящая сердце мысль: что, если на Ранессу напали и куда-то утащили? Но он тут же отбросил эту мысль. Люди из племени омара неусыпно стерегли монастырь. Они ни за что не допустили бы никакого насилия в стенах монастыря. Но тогда что же могло произойти?А все эти благодушные монахи — где они были в это время? Ведь наверняка все слышали шум. Тогда почему не кинулись в зал? Он вспомнил слова Огня: «Что бы ни случилось…»— Это ты что-то сказала или сделала ей, — сердито бросил Вольфрам, обращаясь к стенам, ибо они сейчас были его единственными слушателями. — Это ты чем-то вывела ее из себя. Это твоя вина. Клянусь Волком: если с девчонкой произойдет несчастье, ты дорого за это заплатишь!Вольфрам опрометью выбежал из монастыря. * * * Ранесса впотьмах бродила по горным склонам. Голос по-прежнему звучал у нее в ушах, произнося слова на непонятном языке. Этот язык чем-то напоминал колыбельную песню. Наверное, так оно и было бы, сумей Ранесса понять хотя бы отдельные слова. Ее ноги цеплялись за камни, она спотыкалась о валуны. Несколько раз Ранесса падала, расцарапав кожу на ладонях и коленках. Оказавшись в хлеву, она разметала стог сена, испугав тихих и смирных мулов. Слуги и дозорные из племени омара все время следили за ней, чтобы в своем неистовстве Ранесса не причинила вреда ни себе, ни другим.Наконец, полностью обессилев, она повалилась на каменистую землю и горько, взахлеб, зарыдала.— Я разочаровала тебя, — сказала она, когда слезы высохли, а рыдания перешли в икоту. — Прости меня. Я не знаю, что ты хочешь от меня. Я никогда этого не знала!Из-за вершины горы показалось солнце. Ранесса подняла голову, и ей в лицо брызнул яркий свет, ослепив распухшие и покрасневшие от слез глаза. Она заморгала и подняла руку, чтобы их заслонить. И тут Ранесса увидела человеческую фигуру, идущую вдоль края пропасти.Яркий свет и воспаленные глаза мешали ей рассмотреть, кто это. Ранесса лишь заметила, что то был не человек, а дворф, — судя по небольшому росту, широким плечам и бедрам. Дворф был облачен в оранжевые одежды, и неясному зрению Ранессы показалось, что эти одежды, как и утреннее солнце, горят огнем.Кажется, дворф не видел ее. Ранесса не шевелилась. Ей было невыносимо стыдно, а на душе — совсем тягостно. Какие уж тут слова? Она лишь оцепенело следила, как фигура в оранжевых одеждах дошла до самого края утеса. Теперь Ранесса поняла, что это — женщина. Женщина простерла руки…Руки были не руками, но крыльями — огненными крыльями.Ранесса медленно встала.Голос зазвучал вновь, и на этот раз Ранесса поняла.— Дитя мое, — произнес голос, полный безграничной доброты, любви и терпения. — Ты — дома.По щекам Ранессы покатились тихие слезы, льющиеся, казалось, из самого сердца. Они больше не обжигали ей глаз и не ослепляли ее. Эти слезы раскрывали ей великую истину.Издав крик буйной, первозданной радости, Ранесса раскинула руки и прыгнула с вершины горы прямо в восход. * * * Вольфрам не переставал звать Ранессу. Он уже решил: как только он ее найдет, они покинут монастырь. Он не представлял, что будет дальше с этой сумасбродной девчонкой. Во всяком случае, он позаботится о том, чтобы никто и никогда больше ее не пугал и не причинял ей зла. Как бы там ни было, Ранесса спасла ему жизнь, и он перед ней в долгу.Солнце еще не поднялось, но уже достаточно рассвело. Небо за Драконьей Горой окрасилось в красные и золотистые тона. Вольфрам остановился, вслушиваясь в тишину. Ему показалось, что до него донеслись рыдания. Он поспешил на звук. Завернув за угол одного из монастырских строений, он оказался неподалеку от уступа, где монахи выполняли свои ежедневные телесные упражнения. Отсюда открывался захватывающий вид. Далеко внизу, между остроконечными медно-красными скалами, змеилась река — как стежки голубой нити на красной ткани. Вольфраму уже доводилось стоять на этом уступе, и всякий раз, очутившись здесь, он задавал себе вопрос: может, он видит мир так, как видят его боги? Ведь с высоты любой человек на берегу реки видится едва заметной песчинкой. И наоборот, тот, кто находится на берегу, едва ли сможет заметить на горной вершине его. Но если и тот человек, и он сам будут знать, что один из них стоит на вершине, а другой — на берегу, им уже будет не столь важно, видят они друг друга или нет.— Значит, — любил рассуждать Вольфрам, — хотя я и не могу увидеть богов, я знаю, что они где-то там, в просторах небес. И если они не могут увидеть меня, они тоже знают, что я здесь, на земле.Эти мысли всегда приносили ему утешение.Заметив чье-то присутствие, Вольфрам обнаружил, что это его недавняя собеседница, монахиня Огонь делает упражнения. Пробормотав нелестные слова в ее адрес, Вольфрам вознамерился нарушить ее уединение и потребовать объяснений по поводу случившегося с Ранессой.В это мгновение из-за горы поднялось солнце, и его лучи были теплыми и ослепительно яркими. Залитая этим огненным сиянием, из-за валуна показалась Ранесса.У Вольфрама даже сердце зашлось от радости. Он поспешил к ней. Ранесса его не видела. Она шла к монахине.Вольфрам прибавил шагу, надеясь перехватить Ранессу раньше, чем монахиня ее заметит.— Девочка, — произнес он, и это слово музыкой прозвучало в его устах.Дикий крик Ранессы как будто загнал это слово назад в его горло. Раскинув руки, девушка побежала к кромке утеса. Вольфрам изо всех сил выкрикнул ее имя. Но если Ранесса и слышала его, то не обратила внимания. Испугавшись, Вольфрам уже не шел, а бежал к ней. Но расстояние между ними оставалось еще большим, и в то мгновение, когда Вольфрам достиг края утеса, Ранесса прыгнула в пропасть.Вольфрам неистово закричал от ужаса и закрыл лицо руками. Эхо несколько раз повторило его скорбный крик.— Открой глаза, — услышал он голос Огня. — Открой же глаза и узри истину.Не решаясь оторвать руки от лица, он посмотрел сквозь пальцы. Подозрения Вольфрама оправдались: монахиня, принявшая облик дворфа, исчезла. На краю пропасти стояла драконесса, и ее распростертые крылья приветствовали солнце нового дня.Чешуйки драконессы горели солнечным огнем. Изящная голова с продолговатой пастью, в которой блестели острые зубы, была поднята к небу. Туда же смотрели ее глаза, устремленные к самим богам. Крылья драконессы были оранжевого цвета, и солнце просвечивало сквозь них, как сквозь шелковый занавес. Вокруг сияющего тела изгибался длинный, удивительно красивый хвост. Голова драконессы сидела на длинной изогнутой шее. Темные глаза внимательно посмотрели на Вольфрама.Дворф вздрогнул. Он давно догадывался, кто на самом деле возглавляет орден Хранителей Времени, но теперь, когда его догадки подтвердились, он не испытывал ни малейшего удовлетворения. Он отвел глаза от драконессы и посмотрел вниз, где ожидал увидеть безжизненное и изуродованное тело Ранессы, повисшее на скалах.Но ее там не было.Вольфрам напрягал зрение, силясь рассмотреть девушку. Но напрасно.— Где она? — хрипло спросил он.— Там, — ответила Огонь, показав вверх.Вольфрам поднял глаза к небу. В лазурном воздухе над горными вершинами кружила юная драконесса цвета пламени. Ее чешуйки сверкали на солнце, ее крылья блестели, словно она только что вылупилась из яйца и они не успели просохнуть. Пока еще она летала робко и нерешительно, как бы пробуя свою силу и учась владеть новым телом. Вольфрам узнавал и не узнавал ее. Когда она пролетала над ним, то взглянула вниз и увидела дворфа. Посмотрев ей в глаза, он узнал Ранессу.— Разве ты не знал? — спросила Огонь.— Нет, — вялым голосом ответил Вольфрам.Все чувства смешались в его душе. Он был заворожен и горд, словно отец новорожденного ребенка, и в то же время ощущал свою покинутость и одиночество.— Откуда мне было знать, — добавил он.— У нее была особая отметина, — сказала Огонь. — У всех нас она есть.Вольфрам улыбнулся и покачал головой.— Так, значит, она — ваша дочь?— Да, — сказала Огонь. — Она — моя дочь, вернувшаяся домой.В отличие от птиц или змей, молодые драконы не появлялись на свет из яйца. Драконы Лерема откладывали свои яйца в тела людей, эльфов, орков и дворфов. Родившись, маленький дракон принимал облик той расы, к которой принадлежала его мать. Женщина, родившая дракона, даже не подозревала об этом, считая его своим собственным ребенком. И родившийся дракон не подозревал о своей истинной сущности, считая себя человеком, эльфом или дворфом.— Часто наши дети так и остаются в неведении о том, кто они на самом деле, — сказала Огонь, с восторгом и гордостью наблюдая за полетом своей лучезарной дочери. — Они живут обычной жизнью людей, эльфов, дворфов или орков и вполне довольны своей судьбой. Те дети для нас потеряны. Мы знаем об этом и не пытаемся ничего изменить в их жизни, ибо они все равно никогда не смогли бы стать такими, как мы. Но у кого-то из наших детей кровь нашего рода оказывается сильной. Такие дети очень рано понимают, что они отличаются от своих сверстников. Надо признать, чаще всего их жизнь бывает тяжелой. Но несчастья и недовольство собой ведут их к познанию самих себя. Ранесса — одна из таких. Она жаждала узнать правду и искала ее везде, где только могла.— Вы выставили меня вшивым дворфом, Огонь, и прекрасно это знаете, — проворчал Вольфрам, резко взмахнув руками.Драконесса посмотрела на него темными, полными искреннего сочувствия глазами.— Я же говорила тебе: ты был лишь ее провожатым, и не более того. Ты сократил ей путь. Рано или поздно она и сама бы нас нашла.— Это ты так считаешь, — пробубнил себе под нос Вольфрам.Он думал, что сейчас встанет и уйдет. Поведает монахам историю своих странствий, а затем покинет монастырь. Возможно, он отправится в Новый Виннингэль, посмотреть на свой замок. Как-никак, а забавно отдавать слугам распоряжения. Некоторое время это будет его развлекать, а потом наскучит. У него вновь зачешутся ноги, и замок станет тесным, как клетка.Пора уходить, мысленно твердил себе Вольфрам, но не уходил.Он сел на теплый от солнца камень и стал смотреть, как Ранесса учится летать. ГЛАВА 12 Портал Тромека был первоначально построен как связующее звено между двумя столицами: городом людей, называемым теперь Старым Виннингэлем, и эльфийским городом Глимрэ. После падения Старого Виннингэля и смещения Порталов, Портал Тромека также изменил свое местонахождение. Его исчезновение из пределов Глимрэ на первых порах просто ошеломило эльфов, привыкших к выгодам торговли с людьми.Большинство эльфов верило, что Порталы разрушили боги, однако у Вещих были свои соображения на этот счет. Они знали: если что-то, порожденное силой магии, однажды появилось в мире, оно может изменяться, перемещаться, но разрушить магические построения почти невозможно. Вещие занялись тайными поисками Порталов. Узнав через своих шпионов в землях людей, что карнуанцы обнаружили неподалеку от города Делек-Вир один из входов, Вещие с удвоенным усердием продолжили поиски.Через пять лет Вещие натолкнулись на западный вход Портала Тромека, оказавшийся теперь в густых лесах, в пятидесяти милях к востоку от границы с Нимореей. Так как никто не знал, куда переместился восточный вход, несколько Вещих вызвались пройти через Портал, чтобы узнать, куда он их выведет. Их путешествие было долгим, и потому они решили, что магический туннель сквозь пространство и время должен привести их в какие-то весьма отдаленные места. Выйдя из Портала, Вещие оказались в горах.Зная, что им придется составлять карту, Вещие взяли с собой все необходимые приборы и инструменты. Они определили, что по-прежнему находятся в пределах эльфийского государства, примерно в сорока милях от границы возрождавшейся Виннингэльской Империи, к северу от места, которое через много лет стало ее столицей — Новым Виннингэлем.Эльфов глубоко порадовало, что они нашли Портал, целиком находящийся на их земле.Эльфийские купцы и торговцы путешествовали по другим странам, но при этом эльфы с опаской и подозрением относились к чужестранцам, появлявшимся в пределах их государства. Поэтому для защиты своего Портала они возвели на его концах внушительные крепости. Стены, окружавшие Портал, стерегли хорошо вооруженные воины. Входы в Портал охранялись также и Вещими с их магическими ухищрениями. Вся оборонительная система состояла из колец: внешнего, представлявшего собой каменные стены и башни, и внутреннего, магического.С помощью ниморейцев, сведущих в земной магии, эльфы возвели вокруг каждой оконечности Портала двойные гранитные стены. Их разделял ров шириною и глубиною по шесть футов. Вдоль рва были поставлены сторожевые башни, обеспечивавшие прекрасный обзор как самого Портала, так и окрестностей. Башни были идеальным местом для лучников. Въезд и выезд из Портала происходил через массивные ворота, достаточно широкие, чтобы через них могла проехать повозка любых размеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92