https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/90x90/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Их Дроссель сумел спрятать под длинной рубахой, какие носили дункарганцы. Привлекательной внешностью он и прежде не отличался низкорослый, жилистый, смуглолицый, с густыми черными волосами и косящими черными глазами. Борода надежно скрывала все прыщи на его лице.Дрогсель не жалел о принесенных жертвах: его месть превзошла все ожидания. Снадобье, которое он подсыпал своей бывшей любовнице в вино, превратило молоденькую пышнотелую дурочку в костлявую старую каргу. Девушка поняла, что на нее пало проклятие Пустоты, и догадалась, кто это сделал. Она попыталась было обвинить Дросселя в занятиях магией Пустоты, но он был в армии на хорошем счету, а она… Разве кто-нибудь поверит безобразной старой шлюхе? Лишившись возможности зарабатывать себе на жизнь, бывшая подружка Дросселя опускалась все ниже и ниже, пока однажды ее мертвое тело не обнаружили на задворках порта.Восхищенный могуществом Пустоты, Дроссель примкнул к ее последователям и узнал некоторые из ее тайн. Знание этих тайн и умение обращаться со снадобьями и зельями сделали Дросселя тем, кем он был сегодня, — высшим офицером Дункарганской армии, незаметно подрывавшим мощь этой армии во имя Дагнаруса, Владыки Пустоты.Дроссель упрямо двигался вперед, распихивая ошалевшую от страха толпу и ругая людей последними словами. Свернув в узкую боковую улочку, он облегченно вздохнул: здесь не было ни души. Самое большое скопление народа наблюдалось там, где были сосредоточены питейные заведения. Люди привыкли отправляться туда за новостями. В торговом квартале — особенно в этой его части — было тихо. Двери лавок давным-давно были закрыты, ставни на окнах — тоже. Торговцы, большей частью жившие над своими лавками, сейчас сидели в трактирах или у родни, заливая страхи вином и элем.Дроссель представил, какой сюрприз ожидает все это перепуганное стадо, орущее сейчас на улицах. Но тут же отогнал вспыхнувшую в уме картину: ему-то какое дело? Каждый человек должен сам о себе заботиться. Никто и никогда пальцем не ударил, чтобы позаботиться о Дросселе. Вскоре мысль об участи дункарцев сменилась мыслью об увесистом мешочке, набитом серебряными монетами, который он надежно спрятал у себя за поясом.Улицу, по которой шел капитан, в народе называли «улицей магов», поскольку на ней преобладали лавки, принадлежавшие магам. Сейчас все они стояли с плотно закрытыми ставнями, а двери изнутри были заперты на тяжелые задвижки. Лавка, к которой направлялся Дроссель, была одной из самых богатых. Белые стены, зеленые ставни, а над входом — вывеска с символом «земной магии». Такие вывески красовались почти над всеми лавками этой улицы.Не доходя до дома с зелеными ставнями, Дроссель свернул в сторону. В конце прохода имелась еще одна дверь. Над нею не было вывески, но все в Дункаре знали, что здесь продаются снадобья и иные предметы для тех, кто занимается магией Пустоты. В Новом Виннингэле подобное заведение не просуществовало бы долго. Церковь поспешила бы вмешаться — лавку бы закрыли, а владелицу бросили бы в тюрьму или, по крайней мере, выслали из города. В Дункаре же это была просто одна из лавок, и не более того.Это не означало, что дункарцы относились к магии и магам Пустоты с большей симпатией, нежели жители Нового Виннингэля. Просто им был свойствен житейский практицизм. Здешние люди не любили, когда кто-то вмешивался в их дела, и потому старались не вмешиваться в дела других. Если кому-то угодно заниматься магией Пустоты — это его личное дело. Если кто-то желает держать лавку, где торгуют снадобьями, приготовленными не без помощи магии Пустоты, — пусть держит. Главное, чтобы хозяйка лавки исправно платила подати в королевскую казну. В других отношениях королю нет до этого дела, а Церкви вообще нечего сюда соваться. Если кто-то, купив здесь какое-нибудь зелье, причинит вред другому человеку и будет взят с поличным, дункарганцы забьют его камнями насмерть, но прежде не забудут получить подать за купленное зелье. Если в остальных частях Лерема подобную двойственность мышления отказывались понимать, в Дункарге она считалась проявлением здравого смысла.Дроссель трижды постучал в дверь без вывески, мысленно сосчитал до десяти, потом снова трижды постучал. Дверь приоткрылась, из щели на капитана уставился чей-то глаз.— Поздно ты сегодня, — произнес женский голос.Дверь сначала захлопнулась, потом бесшумно распахнулась. На пороге стояла женщина с зажженной лампой. Помещение за ее спиной было тесным, заставленным шкафами и столами, на которых были разложены товары для приверженцев магии Пустоты. Воздух наполнял резкий запах мазей, которыми маги обычно смазывали свои прыщи и нарывы на теле.Женщина качнула лампой, приглашая Дросселя войти, и заперла за ним дверь. От хозяйки лавки тоже пахло мазью. Дроссель заметил у нее на щеке маслянистое пятно. Одни верили в целебную силу этих мазей, другие — нет, утверждая, что верящие просто сами себя обманывают. Дроссель считал, что мази помогают уменьшить боль и зуд, но едва ли могут бесследно убрать отметины Пустоты.— Все уже собрались, — сообщила женщина. — Ждут тебя в задней комнате.— На улицах — полное безумство, — сказал Дроссель, извиняясь за свою задержку.— А чего ты ожидал? — равнодушно спросила женщина, повернувшись, чтобы проводить его.Дроссель не знал ответа. Он мог бы сказать, что все произошло слишком быстро и он лишь вчера вечером получил распоряжения. Однако он промолчал. Что бы он ни сказал, его слова не убедят Лессерети. Она обязательно что-нибудь возразит, и он опять почувствует себя дураком. А поскольку последнее слово неизменно оставалось за ней, Дроссель давно понял, что намного легче дать ей произнести это слово в самом начале.Лессерети, которой принадлежала эта лавка, умела весьма искусно применять магию Пустоты. В Дункаре эту женщину знали все; и хотя многие, завидев ее на улице, предпочитали перейти на другую сторону, тем не менее, оказавшись в беде, они без колебаний призывали ее на помощь. Лессерети отличалась умом, осторожностью и знала свое дело. Она знала, кому из просителей помочь, а кому отказать, сколько бы денег ей ни сулили. Неудивительно, что Лессерети удалось пережить многих магов Пустоты в Дункаре.Когда Дроссель впервые увидел Лессерети, она показалась ему привлекательной женщиной. Она была лишь наполовину дункарганкой, о чем свидетельствовала кожа ее лица, имевшая цвет молока, немного подцвеченного кофе. И волосы ее не были черными, как у дункарганцев. Лессерети была шатенкой. Природа наградила ее разными глазами: одним карим, другим синим. На вид ей можно было дать чуть более тридцати лет, однако ее точного возраста не знал никто. Сама Лессерети никогда не упоминала ни о своем возрасте, ни о том, откуда она родом, а те, кто ее окружал (и меньше всего Дроссель) не осмеливались спросить. Эта женщина была хорошо сложена. Пожалуй, ее можно было бы даже назвать красивой, если бы не язвы на лице и не странный синий глаз, способный, казалось, заглянуть в самые потаенные уголки человеческой души.Увидев Лессерети в первый раз, Дроссель даже подумал о более тесном знакомстве, но стоило ему поговорить с ней пять минут, как он навсегда оставил эту мысль. Лессерети не испытывала тяги к мужчинам и относилась к ним с насмешливым презрением. Вскоре Дроссель узнал, что схожие чувства Лессерети испытывает и к женщинам. Она ненавидела все человечество и смотрела на тех, кто вместе с нею двигался по жизненному пути к могиле, как на глупцов и тупиц, никогда не упуская случая цинично высмеять их недостатки.— А разве ты не идешь сегодня с нами? — спросил Дроссель.Все остальные, дожидавшиеся его в задней комнате, были в военной форме. Одна Лессерети оставалась в длинном платье с ниспадавшими складками, удачно скрывавшем язвы, нарывы и рубцы.— Разумеется, нет, — ответила она. — Меня сразу же опознают, и что ты тогда станешь делать?Она не произнесла слов «круглый идиот», но они угадывались по тону ее голоса.У Дросселя внутри начал закипать гнев, но он не позволил ему прорваться наружу. Капитан не боялся никого, кроме одной лишь Лессерети. И страх его имел вполне определенную причину. Не кто иной, как Дроссель подсыпал сераскеру в жаркое яд, который получил от Лессерети. Спрятавшись в кухне, он был непосредственным свидетелем смерти Онасета. Яд был настолько сильным, что сераскер умер, не успев до конца прожевать первый кусок.— Значит, сераскер умер, точно жертвенный ягненок? — спросила Лессерети, усмехнувшись собственной шутке.— Все произошло так, как ты и предсказывала, — ответил Дроссель. — Он даже не успел позвать на помощь. Удивленный возглас — это все, что я от него услышал. Вместе со слугой мы перенесли его на постель. Всем, кто придет, слуга будет отвечать, что сераскер решил выспаться перед боем. Когда начнется штурм, его, конечно, хватятся, но…— … к тому времени будет слишком поздно. Тебе надо спешить. Дроссель. Скорее всего, слуга уже сбежал.— Я достаточно ему заплатил.— Эх ты! Никому и никогда ты не можешь заплатить достаточно. Ладно, теперь все в сборе.Лессерети подняла лампу и резко дернула головой.— Вставайте, бравые вояки. Вставайте и стройтесь. Сегодня вам необходимо будет немного поиграть в солдатики.Двенадцать человек встали, переминаясь с ноги на ногу. В отличие от большинства торговцев, Лессерети предпочитала жить не на втором этаже, а на первом, чтобы в случае надобности легко покинуть дом. Многие думали, что она снимает помещение под лавку, однако на самом деле дом принадлежал ей, и не только этот дом, но и соседний.Дроссель внимательно оглядел каждого из двенадцати, убедившись, что все в порядке. Он подтянул ремни, разгладил складки, а одному велел вытереть грязь с сапог. Воинство выглядело хуже, чем он надеялся, и Дроссель жалел, что ему не дали времени немного помуштровать их.— Не беспокойся, Дроссель, — нетерпеливо бросила ему Лессерети. — Когда обнаружится, что они ненастоящие солдаты, все будет уже кончено.— Я надеюсь, — сказал Дроссель. — Если нас схватят, мне это будет стоить головы. Скорее всего, тебе тоже. Им не придется меня пытать, чтобы узнать, кто отдавал мне приказы.— Насчет меня можешь не волноваться, — ответила Лессерети. — Если дело провалится, ты не доживешь до допросов. — Она оглядела всех остальных. — Никто из вас не доживет. Я уже позаботилась об этом.У Дросселя внутри все похолодело. Он вспомнил ее слова: «Никому и никогда ты не можешь заплатить достаточно». Лессерети не бросала своих угроз на ветер, и эти слова были сказаны отнюдь не шутки ради. Дроссель искоса глянул на остальных, но по их лицам не смог понять, страшно им или нет. Все они были опытными магами Пустоты, и это читалось в их глазах.— Нам пора идти, — произнес Дроссель нарочито резким голосом, чтобы скрыть неприятные чувства, владевшие им. — Эй, приятель, — обратился он к одному из магов. — Если ты не передвинешь свой меч, он при ходьбе отсечет тебе то, что еще может пригодиться. Левее надо.Дроссель следил, как человек неуклюже возится с оружием.— Не совсем так, но уже лучше. Кто у них главный?— Паша, — ответила Лессерети, указав на пожилого человека, чья кожа была настолько испещрена рубцами, что от лица почти ничего не осталось.Дроссель узнал Пашу. Тот многие годы был подмастерьем у серебряных дел мастера. Люди, наверное, думали, что с ним произошел несчастный случай и он обжег себе лицо расплавленным серебром. Однако Дроссель понимал: серебро здесь ни при чем. Шрамы были платой за тайны магии Пустоты.— Он знает, что от него требуется? — беспокойно спросил Дроссель.— Естественно, — ответила Лессерети. — Ты же знаешь, что требуется от тебя .Синий глаз ее ярко блеснул в свете лампы.— Я что-то начинаю сомневаться насчет тебя, капитан.— Не сомневайся. Я действительно знаю, что от меня требуется, — произнес Дроссель.Он сосредоточил свои мысли на мешочке с серебряными монетами, и ему стало легче.— Тебе нужно лишь привести их на место. Остальное они сделают сами.— А что потом?— Не твоя забота. Они сами о себе позаботятся.— Ты известила насчет меня?— Да, — ответила Лессерети. — Владыка Дагнарус будет тебя ждать.Она взяла лампу и осветила им выход из лавки. Когда все тринадцать ушли, Лессерети закрыла дверь и заложила ее металлическими брусьями. Она не попрощалась с ушедшими и не пожелала им удачи.Дроссель собирался было построить свой отряд в две шеренги и заставить их идти позади себя. Но едва взглянув на своих «солдат», он понял, что затея не удастся. Эти люди не умели ходить в ногу, не говоря уже о том, чтобы держаться прямо и не сгибать спину.— Пойдете все вместе, — сказал он. — Если нам повезет, нас примут за дозорных, возвращающихся из караула. На ходу и на месте не раскрывать рта. Говорить буду я. Вопросы есть? Прекрасно. А теперь, Паша, расскажи мне, что ты и твои подручные намерены делать, когда мы окажемся на месте.Паша пустился в объяснения. Слушая, Дроссель оглянулся на дверь дома Лессерети, подумав, что она, быть может, наблюдает за ними.Дверь была заперта. Из-под нее не пробивалось ни лучика света.Дроссель невесело усмехнулся. Лессерети ровным счетом наплевать и на их дело, и на то, что станется с ними. Она, скорее всего, уже позаботилась о собственном будущем и теперь преспокойно спит. * * * Дункар опоясывала двойная каменная стена, внутреннее пространство которой было плотно заполнено толстым слоем песка вперемешку с обломками скал. Стена имела двое главных ворот — в западной части и со стороны гавани. Портовые ворота, так их называли, были постоянно открыты, и старожилы Дункара не помнили, чтобы их хотя бы однажды заперли. В последний раз эти ворота закрывали сто семьдесят пять лет назад, во время тяжелой и разрушительной войны с Карну. Опасаясь нападения с моря, Дункар постоянно укреплял оборонительные сооружения гавани. Со временем там построили огромные катапульты, способные метать зажигательные снаряды, по действию напоминавшие оркский огонь.Западные ворота, выходящие на Дункарскую дорогу, ведущую к западным границам королевства, закрывались ежедневно, как только садилось солнце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92


А-П

П-Я