Она объясняет нам, почему что-то приводит к чему-то и какие основные функции может иметь устройство.
Я рада, что у нас есть эта работа. Т-четыре-Б и эта девочка Эмили просто радуются жизни, а монах погрузился, а составление описей и чертежей обстановки и архитектуры. Флоримель слишком слаба, чтобы чем-то заниматься. А Рени сердится оттого, что не может найти занятие.
Несмотря на то что нам нужно решить такую трудную задачу, как разобраться с прибором доступа, она постоянно какая-то отстраненная и рассеянная. Сначала я не могла понять причину, потому что и сама была подавлена чувством незащищенности, но на вторую ночь после моего освобождения Рени сама призналась, что слова Фактума Квинтуса сильно ее огорчили.
– Что мы пытаемся сделать? – сказала она. – Ведь все уже сказано и сделано.
Я сказала ей, что мы пытаемся разгадать загадку, а если повезет, мы спасем детей, таких как ее брат, пострадавших от Грааля.
– А что, если нам придется уничтожить Сеть, чтобы их спасти, освободить? – Нельзя было не заметить горечь в ее голосе. – Не хочу сказать, что у нас есть хоть какой-то шанс. А если все-таки сможем? Что тогда случится с Фактумом Квинтусом? Посмотри на него! Он собирается писать обо всем этом в ближайшие годы. Он просто визжит от восторга. Он живой! А если нет, то кто он? Что случится с ним и со всеми остальными, если мы разрушим Сеть? С библиотечными братьями, теми влюбленными, что мы обнаружили, с летающими людьми, что ты встречала в другой симуляции, что произойдет с ними всеми? Это все равно что разрушить целую вселенную!
Я пыталась объяснить ей, что мы не можем решать наши задачи с этой точки зрения, что все это так далеко от реальности, что не стоит тратить зря свои силы, но она не успокоилась. И я тоже. Я не могу забыть доброту летающих людей из Аэродромии до того, как Дред убил одного из их племени. Там, в долине, был большой сложный мир, а таких миров в Сети не счесть.
Все-таки !Ксаббу, Рени и мне далось разрешить некоторые загадки этого устройства, но мы еще не могли вызвать проход там, где он не предусмотрен. Поэтому на третий день отправились туда, откуда вошли в Дом – в Парадные Залы, как назвал их Фактум Квинтус. Хотя Флоримель чувствовала себя много лучше, туда больше одного дня пути, поэтому мы спали по-прежнему в верхних этажах, потом спустились на уровень парадных залов. Фактуму Квинтусу нужно было спуститься еще ниже, чтобы попасть домой. Монах нарисовал для нас карту настолько подробную, что она походила на гравюру, и оставил нам. Расставание было необычным и печальным. Я совсем мало знала монаха, а весь этот мир для меня навсегда связан с ужасом той маленькой комнатки, но для других он явно стал настоящим другом. Они все совсем не хотели с ним расставаться.
– Я так и не знаю, в чем я участвовал, – сказал он при расставании, – но рад, если сумел вам помочь. Да, я рад. Я так надеюсь, что когда вы выполните свое задание, вы вернетесь к нам в Библиотеку и расскажете, что видели и что нашли. Я специально оставлю одну главу в моей книге для ваших открытий!
Рени обещала, что мы вернемся, как только сможем, но звучало это как ложь, сказанная ребенку, чтобы не ранить его чувства. Мы смотрели вслед высокой угловатой фигуре, удаляющейся по коридору, и Рени плакала. Я не могла не согласиться с ней – если брат Фактум Квинтус не живое существо, тогда должна признаться, я не понимаю значения этого слова. Да и сам Дом, хотя у меня особое к нему отношение, удивительно красив. В нем живут люди, и это целый мир, мир непохожий на другие.
Что же создали эти чудовища из Грааля? Они хоть сами понимают? Волнует ли их это, или, как для рабовладельцев в прошлом, жизни других для них не имеют значения? Может, они признают право на мечты и желания только за собой?
Уход Фактума Квинтуса открыл мне глаза на еще одну вещь. Та боль, что мы чувствовали, расставаясь с ним, была частью другого, более сложного чувства, более пугающего, чем то, что Дред заставил испытать меня, грозя близкой смертью, по крайней мере не менее острого.
Теперь у меня есть друзья, и я боюсь их потерять.
Я так долго жила в изоляции – постоянно что-то скрывая даже от своих любовников. А сейчас я не одна. Это мучительное, пугающее чувство. Еще в университетские годы я знала одну пару, когда у них родился первый ребенок, они сказали, что у их судьбы теперь есть заложник, и они больше не могут быть спокойны. Теперь я понимаю. Любить больно. Больно заботиться.
Ну вот. Я опять намудрила. Смешно. Хорошо, что все спят и не видят меня.
Мы добрались до Парадных Залов и нашли комнату, где открывались ворота. Метка от нашего костра была на месте – прожженный в ковре круг и кучка пепла. Невозможно поверить, что мы здесь были всего несколько дней назад, не больше недели. Кажется, что прошли годы.
!Ксаббу, Рени и я продолжали усердно трудиться и здесь, пока не убедились, что основные проблемы решены. Мы, конечно, не сможем воздействовать на окружение, как Братство Грааля, но сможем открывать некоторые каналы доступа. Добиться этого было нелегко – нам пришлось потрудиться…
О боже, как же я устала. Не смогу рассказать все сейчас. Столько всего произошло, а я хочу спать. Мы справились с зажигалкой. Мы вошли в вызванные нами ворота, оставляя мрачное великолепие Дома. Мы входили в золотой свет, надеясь, что выйдем в другом месте.
Впервые после входа в Сеть мы… изменились.
Нет. Это подождет. Если бы я писала ручкой на бумаге, как делали древние, ручка бы не выдержала. Мы изменились. Мы в другой стране, потолки и слабый свет фонарей Дома сменились на бесконечное небо и звезды, сияющие, но не мигающие.
Я больше не боюсь за себя, но я очень боюсь за этих дорогих мне отважных людей, которые стали моими друзьями. Нас все меньше и меньше.
Я так устала… а меня зовут.
Код Делъфи. Закончить здесь.

Они появлялись вокруг него в темноте, хотя вряд ли были менее призрачны, чем темнота: лица-тени, люди-животные, голодные существа, чудовища из кошмаров приближались. Они непрерывно менялись.
Но ближе всех было ее лицо, ухмыляющееся, холодное, радующееся его страданиям. Он попал в ловушку в темноте, где жили все мыслимые страхи, она заманила его туда.
Дред ее не винил. Он мог убить ее миллион раз, но она все равно была бы там, все равно пыталась бы переполнить его тенями, разбить его сердце.
Лицо изменилась, но осталось прежним. Он пытался назвать это, но имена ничего не меняют. Это была она. Она сделала это с ним.
Его мать-шлюха.
Маленькая Полли, еще одна шлюшка.
Лица проносились мимо, тысячи лиц, кричащие, молящие, но при этом ликующие, Все они были одно. Они не могли мереть – она не могла умереть.
Уже выплывая из кошмара, он увидел последнее лицо, все в крови и ухмыляющееся.
Рени Сулавейо. Та ведьма, что убила меня.
Дред сел. Сон, если это был сон, не отвязывался. Он содрогнулся, свалился с кресла на колени, и его вырвало.
«Вот, значит, что чувствуешь, когда умираешь, – подумал он, опуская голову на цемент. – Так же отвратительно, как все, что сделал со мной Старик».
Он вытер иол, доплелся до ванной, чтобы прополоснуть рот, потом уселся на краешек стула и уставился на белую стену. Комната, его новая экспериментальная база, была совсем пустой. Ковер привезут позже, кушетка еще на складе, ждет, когда ее заберут. Дульси Энвин прибудет часов через двадцать пять. Нужно заняться делом.
Он не мог пошевелиться. Краем глаза Дред видел, что лампочка мигала, извещая о поступившем сообщении, но сейчас он хотел просто сидеть и ждать, когда развеется сон.
«Проклятая ведьма». Как это случилось? Она ударила его или у нее с самого начала был пистолет? Он тряхнул головой, и зазвучала музыка, спокойная мелодия шубертовской лирической песни, она убрала головную боль и снимала нервное напряжение. Он забыл мантру Старика, вот в чем дело, – самоуверенный, дерзкий, ленивый, мертвый. Виртуальная смерть, но все равно хороший урок. Глупая смерть. Он затеял с ними игру, как если бы это был один человек, добыча для охотника. Он их недооценил. Это не должно повториться.
Его окутывали серебрящиеся звуки пения, снимая напряжение. Это было отступление, но только временное. У Дульси была копия зажигалки, и у них было куда больше информации, чем у этой гадины Сулавейо и компании. Он их отыщет. Он будет брать их по одному и уничтожать. А черную шлюху оставит напоследок.
«Точно. Таков план. – Он сменил Шуберта на что-то более чувственное и энергичное, струнные накатывали волнами, мелко били барабаны, он слышал в этой музыке, как кто-то быстрый и хитрый убивает кого-то очень глупого. – Но они не знают, что сценарист здесь я. Они не подозревают, что это только середина спектакля. А вот конец им совсем не понравится».
Пора готовиться к приезду Дульси, пора приступать к самой важной части плана. Эта группа неудачников всего лишь вставной номер в программе. Это следует запомнить.
Дред нажал кнопку, отключая огонек сигнала, сообщающего о вызове. На экране появился Клеккер, огромный и невероятно уродливый. Южно-африканский тайный агент был буквально сшит заново после взрыва бомбы, чуть не убившей его, – восстановление клеток, почти полная замена скелета на фибрамик, особенно на лице и руках. Не зная, как он выглядел до взрыва, трудно было сказать, то ли хирурги – гении, то ли у них ничего не получилось.
– Эта Сулавейо и ее товарищи находится на заброшенной военно-воздушной базе в горах под Дурбаном, – проскрипел репликант Клеккера. – Мы можем до них добраться в течение максимум семидесяти двух часов, зависит от степени защиты на базе. Я захвачу четверых человек и специальное оборудование, если прикажете.
Дред нахмурился. Он не желал плоти Рени Сулавейо, он желал ее душу. Он хотел ощутить ее ужас. С другой стороны, ее тело могло пригодиться как преимущество в игре. К тому же он был уверен, что и маленький бушмен с ней, что может оказаться еще лучшим рычагом давления на нее, чем ее собственное тело. Даже Мартина, милая Мартина, запуганная, слепая, может оказаться с ними, если его прощальный подарочек не убил ее.
Он набрал номер Клеккера. На экране появилось опухшее, ничего не выражающее лицо, похожее на грозовую тучу.
– Они нужны мне живыми, тела женщины и бушмена не трогать. Всех, кто будет со мной связываться, оставь на линии, не отключай, пока я не скажу.
Отдав распоряжение, Дред включил свою внутреннюю музыку громче. Хорошее настроение возвращалось, ночные посетители растворились в дневном свете и движении. Герою пришлось отступить, ну и что, так всегда бывает. Скоро начнут происходить важные события, очень многие удивятся.
Очень сильно удивятся.

ГЛАВА 24
СЕРЬЕЗНЫЕ ИГРЫ

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Джингл хочет привлечь к ответственности Джикси.
(изображение: Дядюшка Джингл рядом с капитаном Джикси и пришельцами)
ГОЛОС: Дядюшка Джингл, многоуважаемый ведущий всемирно известного интерактива для детей, решил, что пора забыть на время образ хорошего парня. «Оболос Энтертейнмент», которая владеет торговой маркой «Джингл» дядюшки Джингла и Джунглей Джингла, демонстрирует свою мощь перед так называемым «вопиющим нарушением» со стороны шотландской фирмы «ВиВин», «ВиВин» выпустила серию игрушек под названием «Команда капитана Джикси», что, по словам «Оболос», означает попытку нажиться на успехе дядюшки Джингла.
(изображение: представитель Оболоса, держащий в руках Зуммер Зизз и Зтрипи Зтрайп производства «ВиВин»)
ГОЛОС: Сегодня на пресс-конференции Оболос продемонстрировал «почти полное копирование» большинства самых известных персонажей…

Море цвета темного вина.
Пол вспомнил, что Гомер любил такие эпитеты и еще «розовоперстая заря», которая повторялась раз за разом, к радости преподавателей классической литературы и к ужасу скучающих студентов. Так произведению придавалась удобная форма, чтобы барды могли легко запоминать старые образные слова, поколение за поколением, пока не изобрели алфавит и книги.
На самом же деле они вовсе не были цвета темного вина эти гомеровские моря. Путешествуя на плоту и в шторм, и в солнечную погоду, Пол убедился, что морс еще более изменчиво, чем небо. Иногда оно было настолько светло-голубого цвета и такое прозрачное, что по краям казалось белым как лед, а временами становилось темным, как камень. Рано утром, когда солнце стояло низко, вся поверхность моря загоралась искрящимся огнем, но когда солнце поднималось высоко все море могло вдруг превратиться в жидкий нефрит. А когда солнечный диск спускался вечером в оранжевые облака на горизонте, на короткое мгновение море становилось черным, а само небо становилось какого-то неземного зеленого цвета. Это мгновение предвещало появление звезд, самых прекрасных какие Полу доводилось видеть.
Несмотря на тоску по дому и покою, бывали моменты, когда Пол любовался небесами и их искаженным отражением в воде, и тогда он испытывал радость, которая принадлежала только ему. После совместного побега с острова Лотос Азадор стал опять необщительным, он еще чаще погружался в мрачное молчание, весь колючий, как ежик, свернувшийся клубком. Полу стоило немалых трудов просто узнать, точно ли они плывут в Трою.
Не раз бывало, что Пол оставался совсем один поэтому теперь он не огорчался от отсутствия общения, как это бывало раньше. После последнего визита крылатой Женщины его переполняли какие-то неясные мысли и догадки. Если не все уголки его памяти были открыты, ничто не мешало попробовать отгадать, что же скрыто от него, особенно Теперь, когда у него появились ключи к загадкам.
Самой большой загадкой была, конечно, сама женщина. Ее краткий визит, когда Пол болтался в море на куске дерева и был готов утонуть, сильно отличался от других посещений. Во всех случаях, кроме этого, она являлась ему во сне либо в самой симуляции, где ее одежда соответствовала сюжету. В тот визит на ней было платье начала двадцатого века, хотя и старинное, и не было в нем ничего необычного – он видел ее и в куда более экзотических нарядах, – но оно совсем не подходило для Древней Греции или для замка великана из сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104