Одно из воплощений Ваалы, то, что первым появилось во сне, а потом и девочка из племени неандертальцев сказали мне, что я должен добраться до черной горы».
«Она достает до неба, – сказала ему Ваала, – Она закрывает звезды… Там ответы на все твои вопросы». Но когда он спросил, как туда добраться, она ответила:
– Я не знаю. Но, может, я узнаю, если ты меня найдешь.
Ваала из сна послала его сюда на поиски себя самой в другом воплощении. Но здесь возникала несуразность. Как она могла знать и не знать одновременно? Что это могло означать? То, что она не реальный человек и не симуляция, а что-то иное? Может, она хотела сказать, что в разных симуляциях у нее разные воспоминания?
«Похоже, что в образе Пенелопы она не знает вообще ничего, – подумал он с горечью. – Она даже не знает, что она – воплощение и что она сама послала Пола сюда».
Он наклонился, подобрал плоский камень и швырнул против упругого ветра… прошло несколько секунд, прежде чем камень шлепнулся у подножия скалы. Ветер сменил направление и подтолкнул Пола на шаг к пропасти. Пока еще расстояние было безопасным, но достаточно маленьким, чтобы у него похолодело в животе при мысли о падении.
«Я так многого не знаю. Могу ли я погибнуть от чего-нибудь в симуляции? Золотая арфа говорила мне, что, хотя все здесь нереально, можно пораниться или даже умереть. Раз это все – сетевая симуляция, первая часть ее утверждения верна, следовательно, я должен признать, что и вторая его часть тоже верна, хотя это выглядит абсурдно. Поведение Нанди в Ксанаду подтверждало, что мы были в опасности».
Его отвлекли вдруг зазвучавшие где-то сзади звуки простенькой музыки. Пол вздохнул. Новые и новые вопросы, им нет конца. Как там в другом греческом мифе? Многоголовое драконоподобное существо, гидра. Отрубишь одну голову – и из обрубка вырастут две новые. Вроде бы так. Полу раньше казалось, что встреча с Нанди и венецианкой Элеанорой раскроют все тайны, мучившие его, но чем больше он отрубал вопросов, тем быстрее вырастали новые головы гидры. Ему вспомнился запутанный модернистский рассказ о том, как вышли из-под контроля секретные разработки, и о том, как развивается параноидальный образ мышления.
Флейта прозвучала снова, будто ребенок, пытающийся привлечь внимание. Пол нахмурился, недовольный помехой, хотя чего хорошего можно ожидать в этом мире. Даже сообщения, посланные ему в помощь, выглядели сомнительно. Ваала из сна отправила его сюда на встречу с другим своим воплощением, но в этом образе она его не помнила. Ему помогла золотая арфа, которую он нашел в замке великана, но та не говорила с ним, пока он не попал в ледниковый период и пока арфа не превратилась в золотой кристалл.
«Так что, замок был сном или симуляцией? И кто послал мне сообщение об арфе? Если это люди Нанди, а только они могли пригреть кого-то вроде меня, то почему Нанди ничего про меня не знал? И кто эта женщина-птица? Почему я так чертовски, так мучительно уверен, что знаю ее?»
Пол вытащил последний кусок хлеба из складок своих лохмотьев, прожевал и проглотил его, а затем двинулся вдоль берега в направлении неутихающей флейты. По мере его продвижения по тропе к музыке стал примешиваться злобный лай. Не успел Пол это заметить, как перед ним появилась четверка огромных мастиффов. Они неслись по его следу, заливаясь лаем, с разинутыми пастями, возбужденные и кровожадные. Он остановился, пораженный и испуганный, попятился, но склон позади был крут, спрятаться негде, а убежать от этих четвероногих монстров невозможно. Пол наклонился, чтобы подобрать палку и отдалить неизбежное хотя бы на несколько секунд, – но тут раздался громкий пронзительный свист. Псы остановились в нескольких метрах от Пола, кружась и яростно лая, но не приближаясь. Худощавый молодой человек появился из-за камня, глянул на Пола и снова свистнул. Псы с рычанием отошли, огорченные, что у них отняли добычу. Они подбежали к молодому человеку, тот похлопал ближайшего пса по спине и отправил их всех вперед. Юноша жестом пригласил Пола следовать в том же направлении, поднес к губам флейту и побрел по тропе вслед за собаками, которые весело, под музыку, трусили перед ними.
Пол ничего не понимал в происходящем, но боялся оскорбить человека, который мог управляться с такими огромными недружелюбными животными. Он пошел следом.
За очередным поворотом открылось ровное пространство с несколькими строениями. Полу показалось, что он видит еще одно огромное здание, что-то вроде недостроенного дворца, но оказалось, что это строение для скота, а именно – для свиней. Огромная территория, обнесенная стеной, была разделена на свинарники, и в каждой такой секции под открытым небом находилось несколько десятков свиней. Еще сотни свиней разлеглись на огороженном пространстве, но вне свинарников, праздные, как туристы на пляже в странах третьего мира.
Молодой человек с псами куда-то исчез, но появился пожилой, который до этого, видимо, сидел в тени высокой стены и чинил сандалию – он еще держит ее в огромной руке. Борода его поседела, но крупное тело и мускулистые руки сохранили молодую силу. Пожилой слегка прихрамывал.
– Ну, приятель, – обратился он к Полу, – тебе повезло, что мой сын был с псами, когда они погнались за тобой. Я, надо признаться, очень этому рад. Мне не нужны проблемы. Было бы ужасно, если бы тебя прожевали и проглотили. Пошли, выпьем вина, а ты расскажешь мне что-нибудь новенькое.
Сам мужчина и его речь насторожили Пола, но он не мог сообразить, что это ему напоминало. Он снова обругал себя за то, что плохо изучал Гомера, когда учился в Крэнлее, а потом в университете.
«Откуда мне было знать? Конечно, если бы кто меня предупредил: „Послушай, Джонас, однажды тебя забросит в ожившую поэму „Одиссея“ и тебе придется сражаться за свою жизнь“, – я, может быть, усерднее бы читал книги. Но кто мог предвидеть?»
– Вы очень добры, – сказал он вслух, обращаясь, видимо, к главному свинопасу – старшему по производству свинины, можно сказать. – Я не хотел дразнить ваших собак. Я здесь впервые.
– Впервые? Наверное, прибыли на корабле, что бросил якорь у мыса Порсис. Добро пожаловать. Тем более, никто не скажет, что Евмей не оказал гостеприимства чужестранцу.
Пол был уверен, что слышал это имя, но простое знание имени ему ничего не давало.
Хижина пастуха была обставлена скромно, но все равно было так приятно уйти от жаркого солнца и от пыли. Разбавленное вино, предложенное Евмеем, тоже оказалось кстати. Пол сделал два больших глотка, прежде чем начать разговор.
– Скажи мне правду, незнакомец, – обратился к нему Евмей. – Ты ведь с того феакийского корабля, который встал на якорь у мыса, чтобы набрать пресной воды из источника?
Поколебавшись, Пол кивнул. В «Одиссее» определенно упоминался феакийский корабль – это он твердо знал.
– Ты прибыл в печальное время, если ты впервые в Итаке. – Евмей рыгнул и почесал живот. – В другое время я бы угостил тебя откормленным боровом, но сейчас могу предложить только молочного поросенка, да к тому же тощего и маленького.
Женихи, что расположились в доме моего хозяина, опустошают его кладовые. К тому же приходят нищие и странники, просят именем Зевса и не уходят голодными.
Свинопас еще долго развивал эту тему, подчеркивая порочность надоедливых женихов и жестокость богов по отношению к его хозяину, Одиссею. Пол смутно помнил, что Одиссей изменил свою внешность: один из богов сделал лицо героя неузнаваемым, чтобы враги не догадались, что супруг Пенелопы вернулся домой. Однако его удивляло, что рабыня Евриклея узнала его, а свинопас – нет.
Проговорив таким образом около часа, хозяин забил двух поросят и нарезал мясо для жарки на вертелах. Несмотря на доброту свинопаса, Пол ощущал растущее нетерпение и злость.
«Можно прожить здесь несколько недель, старые добрые слуги будут превозносить своего доброго пропавшего господина, а я в это время буду спать на кухонном полу в собственном доме. – Пол спохватился и усмехнулся. – В доме персонажа, которого я играю. Но факт остается фактом. Надо что-то предпринять».
Евмей подал ячменную кашу и вертела с жареной свининой. За едой Пол поддерживал бессвязную беседу, плохое знание поэмы не позволяло ему рассказывать то, что интересовало свинопаса. Вскоре, под воздействием съеденного и двух полных чаш вина, они погрузились в молчание, как животные в загоне. У Пола в голове мелькнуло смутное воспоминание.
– Разве у царя не было сына? Теле… что-то?
– Телемах? – Евмей тихонько рыгнул и почесался. – Да, прекрасный парень, копия своего отца. Он отправился на поиски нашего бедного Одиссея, я думаю, он поплыл к Менелаю, другу отца по Трое.
Пока Евмей расписывал, как плохо женихи обращались с Телемахом, Пол раздумывал, является ли отсутствие сына частью сценария симуляции, или это относится к случайностям. Может, его сыном был Гэлли? Эта мысль казалась вполне разумной, и Пол взглянул на себя как бы со стороны: развалившийся в вонючей виртуальной хижине свинопаса, опьяневший от разбавленного вина, упивающийся жалостью к себе. Зрелище малоприятное даже для выдумки.
«Не будь идиотом, – сказал он себе. – Система никак не может знать, что Гэлли путешествовал со мной, он мог бы прийти в эту симуляцию только со мной, но он ведь не пришел. Негодяи убили его в Венеции».
Несмотря на полное смятение относительно собственного положения, он не сомневался в истинности происшедшего с Гэлли – финал был слишком ужасающим.
Вспомнив про мальчика, Пол снова задумался о том, как устроена вся система. Ясно, что она включала граждан и марионеток, но подпадали ли все Гэлли и Пенелопы под одну категорию? Женщина-птица находилась здесь, но ее воплощение было и на Марсе. А та, что являлась ему во сне? А если у нее было несколько воплощений, могли ли они сосуществовать, могли ли они делиться друг с другом знаниями? У них должна быть общая нить, иначе как могло неандертальское привидение знать о другом своем «я» здесь в Итаке?
А его преследователи, эти существа из преисподней, которые охотились за ним, переходя из симуляции в симуляцию? Они – реальные люди?
Ему вспомнились последние минуты в Венеции, странное смешение событий: Элеанора, реальная женщина, появившаяся в виде призрака в своей собственной симуляции, и подобия Финча и Маллита, идущие по следу Пола, бессердечные и неумолимые, как какой-нибудь вирус… А Панки?
«Боже, а они что такое? – раздумывал Пол. – Супруги были похожи на Финча и Маллита, но это были не они, а, скорее, другое их воплощение, так же как и у женщины-птицы. Но в каждой симуляции я видел только одно воплощение – или реального персонажа, как Пенелопа, или сон. Панки и их двойники в Венеции появились одновременно».
Трудно забыть странное выражение широкого дряблого лица жены Панки – нечто будто автоматическое, настолько безотчетное, что напоминало машину. А потом она и ее мелкий супруг просто ушли, исчезли в катакомбах, как два актера, понявших, что попали не в ту пьесу.
Удивительно, что часто в самых важных событиях, особенно связанных с таинственной женщиной, присутствовали смерть и мертвецы. Венецианские гробницы, умирающий мальчик-неандерталец, вскрытое кладбище на Западном фронте. Смерть и агония. А в Хэмптон Корт был еще и лабиринт. Лабиринты и кладбища – как они связаны с этими людьми?
В голове начала рождаться мысль. Он сел, внезапно протрезвев.
– Скажи мне кое-что, добрый Евмей, – сразу начал Пол. Если это машины, тем более должны существовать правила, логика… ответы. А ему нужно выяснить, что это за правила. – Скажи мне, как люди в твоей стране просят богов о помощи?

Пенелопа опять не признала его: сначала она обращалась с Полом как с нищим, которого отослала накануне, а потом вдруг переключилась на драматическое прощание молодой жены с уезжающим мужем. Она пожелала ему удачи на пути в Трою и засыпала обещаниями беречь его дом и его собственность и вырастить мужчину из их грудного сына.
«Я определенно сделал что-то такое, из-за чего она запуталась», – подумал Пол.
Ему было тяжело видеть женщину, которую он так долго искал, рыдающей над чем-то, чего на самом деле нет, нет даже в искаженном сим-пространстве. Но это только укрепило твердость намерений Пола.
«Ситуация может повторяться бесконечно, – решил он. – Снова и снова.
– Почему твой дух не может упокоиться, мой господин, мой муж? – вдруг спросила она, перескакивая на другой сценарий. – Может, твои кости лежат непогребенными где-то на берегу? Может, из-за богов, которые противостояли тебе, ты постарался скрыть свое имя и свои подвиги? Не бойся, не все боги – твои враги, есть боги, готовые отомстить за тебя. Есть и другие, готовые вернуть твое доброе имя и добрую память. Как раз сейчас ждет человек, готовый рассказать мне о твоей жизни и деяниях вдали от нас. И когда-нибудь твой верный сын Телемах сумеет отомстить за твою несправедливую гибель.
Пол внимательно слушал Пенелопу, пока не понял, что она говорит о нем: женщина вернулась к той версии, где он – свой собственный дух.
«Я был прав, – с горечью подумал он. – Это может повторяться раз за разом, я попал в петлю. Нужно как-то это закончить».
И вздрогнул от мысли: «А что, если она – просто сломанная машина, и больше ничего?»
Пол отмел такое предположение, для него это было чересчур. Только поиски женщины придавали осмысленность его существованию. Он верил, что для него очень важно, чтобы женщина-птица его узнала. Он должен был в это верить.
Прошло два дня.
Не потерявший надежду Пол дал Пенелопе еще один шанс рассказать всю правду. Но снова, поколебавшись между Полом-призраком и Полом-нищим, она вернулась к отбытию в Трою и ничего другого не хотела слышать. Раз за разом бедняжка печально расставалась с ним и начинала прощание снова. И единственный сценарий, который Пенелопа игнорировала, был тот, где Одиссей тайно возвращается с Троянской войны постаревшим, но живым и здоровым. Пол чувствовал, что в этом был какой-то смысл, но не мог его найти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104