О том, как работал на оборонном заводе, о своем позднем браке. О
позднем ребёнке. Рождение дочери было для него настоящим счастьем.
Воспитание её - увлечением. Он посвящал ей всё своё свободное время. Зимой
- лыжи, заснеженные леса Карпат. Летом - походы, речка, рыбная ловля на
рассвете. Всегда - интересные концерты, совместные чтения и обсуждения
книг. Бесконечные споры... Алексей Гаврилович рос вместе со своим ребёнком.
Чем больше я слушал рассказ Алексея Гавриловича, тем отчётливее вырисо-
вывался вопрос, который я, наконец, задал:
- Скажите пожалуйста, Алексей Гаврилович, - я несколько засомневался,
а затем всё же произнес:
- А в каких отношениях Таня с мамой?
Алексей Гаврилович задумался. Дело в том, что рассказывая о себе и о дочери,
Алексей Гаврилович ни разу не вспомнил о матери Тани. Это и в самом деле
было удивительно, поскольку, когда речь шла о самой ситуации, мама Тани в
рассказе упоминалась. Было очевидно, что некую роль во всём этом фигура
матери играет. Но какую?
- Отношения вроде бы неплохие, - отозвался наконец Алексей Гаврилович.
Время нашей встречи истекло. Мы договорились, что в следующий раз на
приём придёт мама, Зинаида Степановна. Татьяну решили пока не трогать.
На следующий день в назначенное время передо мной предстала осанистая,
строгая женщина, с властным выражением лица и встревоженным взглядом.
Она молчала.
- Вы, наверное, Зинаида Степановна, мама Татьяны - начал я беседу.
- Да. --Женщина снова замолчала. Я посмотрел на часы. Прошло около
четверти часа. Нашего времени оставалось минут 35-40. Я так и сказал клиентке,
которая всё ещё сидела молча.
- Если Вы захотите что-нибудь сказать, - вновь прервал я молчание, -
можете говорить всё, что придёт в голову, не выбирая, что главное.
Женщина кивнула в знак согласия. Но молчание продолжалось. Наконец,
она вздохнула и я понял, что беседа, по всей вероятности, у нас не получится.
- Что ж, Зинаида Степановна, - я взглянул на часы. - Приятно было
увидеться с вами. К сожалению время нашей беседы приближается к концу...
- А о чем здесь беседовать? - вдруг отозвалась Зинаида Степановна.
- Если бы отец был мужчиной, да по-отцовски всыпал бы ей ниже спины
ремнем, да так, чтобы неделю ни сесть, ни встать не смогла, тогда можно было
б говорить. А так - о чём здесь говорить? Стыд один! Связалась с каким-то
бедолагой, от родителей отреклась, из родного дома сбегает... О чём здесь
говорить? Без ножа зарезала.
И без паузы женщина продолжала:
- Я бы тех, кто показывает по телевидению секс этот, приказала бы вешать
на столбах за ноги, чтоб у них кровь от секса да в голову бы ударила. Что делают!
Наших детей от нас отлучают. Голыми, прошу прощения, задницами да тить-
ками весь свет заслонили. А Вы - говорить... Что ж тут говорить? Стрелять надо.
Стрелять!
Лицо и глаза женщины вспыхнули такой ледяной ненавистью, что на
мгновение стало жутко, я немного помолчал, затем, словно про себя, произнес
чуть слышно:
- Так ведь уже стреляют...
- Не в тех! - громко и решительно ответила Зинаида Степановна.
Я попытался проникнуть в бурю чувств клиентки. В чём-то я даже был
согласен с ней. Но сейчас моя профессиональная задача состояла не в под-
креплении или опровержении ценностных симпатий или нормативов клиентки,
а в том, чтобы за время, которого почти не оставалось, хотя бы тоненьким
лучиком осветить отношения матери с дочерью. Не отстраняясь от темы
(действительно, болезненной) средств массовой информации, а, наоборот, как
бы продолжая её, я спросил:
- Кстати, скажите пожалуйста, на Ваш взгляд, Татьяна много времени тратит
на телевизор?
- На телевизор? - Зинаида Степановна взглянула на меня с таким выраже-
нием лица, будто я только что свалился с высокой башни, но при этом не только
не ушибся и ничего не сломал, а ещё и вопросы задаю.
- Да разве они теперь телевизор смотрят? Они же закроются где-то и видики
без конца крутят. Такое, что...
- Правильно ли я Вас понял, что Татьяна редко бывает дома? - уточнил я.
Женщина снова посмотрела на меня с неприкрытым интересом. По её глазам
уже было видно, что все психологи - немножко того..., и надо поскорее
распрощаться, не то и самой можно повредиться.
- Да с чего бы это мне к психологам ходить, если бы мой ребенок дома
сидел! Да она родной матери не всегда и "здрасьте" скажет. А Вы вопросы
задаете...
Настало время прощаться. Картина прояснялась довольно отчётливо. Не
хватало разве что небольшого штришка. Собственно говоря, далеко не всегда
подробности важны, но в этой ситуации мне показался такой штрих необ-
ходимым.
- Зинаида Степановна, создаётся впечатление, что Вы в самом деле теряете
дочь, - я посмотрел на неё.
Суровое лицо. Уверенность и решительность. Отчуждение и непреклонность.
Молчание.
- Но это ещё, возможно, не самое главное, - продолжал я. Ни одна чёрточка
не дрогнула на её лице.
- Страшнее то, что, кажется. Ваша дочь уже потеряла Вас. А Вы ведь ее
мать...
Не прощаясь, Зинаида Степановна вышла. На следующий день Алексей
Гаврилович пришел с Таней. Обычная старшеклассница. Спортивный стиль в
одежде. Спортивная сумка через плечо, тяжелые чёрные ботинки на ногах. Пока
Татьяна работала на компьютере с диагностической программой, мы обменя-
лись мнениями с отцом.
- Была Зинаида Степановна, - начал я как можно более нейтрально.
- Знаю, что была. Сами же видели, какая она, - вздохнул Алексей
Гаврилович. Позавчера, когда Вы спросили, какие у неё с Таней отношения, я
подумал, что, собственно говоря, никаких. Но как-то неловко было говорить
так. А вообще-то она тяжёлый человек. Начальник цеха. Всё время с людьми.
Работа, знаете ли, такая.
- Татьяна с матерью не контачит, - перебил я Алексея Гавриловича.
- Общий язык они давно уже потеряли. Впрочем, я не могу сказать, что они
ругаются, знаете, как бывает у дочерей с матерями. А у них... Так... Каждая сама
по себе.
- Вы... - я не успел вымолвить и слова, как Алексей Гаврилович продолжил,
словно предугадал мои мысли.
- Я как бы пытался помочь им наладить отношения. И на дачу вместе
ездили, трудились вместе, и гостей приглашали, и всей семьей в театр... Не
получилось. Что-то в них то ли сломалось, то ли... Не понимаю. Хотя думаю,
характер Зины здесь виноват. Она у меня - сержант в юбке. А Танюша...
Как раз в этот момент в комнате появилась Татьяна в сопровождении моего
сотрудника, державшего в руках психограмму. Я взял листок с психограммой.
действительно был типичен для сензитивных, т.е. чувственных, тревожных,
совестливых натур, правдивых, склонных к глубоким переживаниям, из тех,
которые болезненно реагируют на душевную чёрствость и равнодушие.
Беседа с Татьяной дополнила впечатления, обрисовав картину, которая
поневоле ассоциировалась у меня с образом астрономической чёрной дыры,
центром которой была Зинаида Степановна, а юная планета Татьяна пыталась
вырваться из объятий чёрного карлика, и именно притяжение Андрея, если
оставаться в пределах этой метафоры, служило как бы такой вспомогательной
несущей системой.
Но метафора метафорой, а жизнь - жизнью. Спустя минут двадцать после
начала нашей с Таней беседы, пока отец нервно листал страницы популярных
журналов в соседней комнате, оказалось, что девушка в свои неполные
семнадцать лет удивительно реалистично ориентируется и в своей семейной, и
в своей житейской ситуациях. Несмотря на влюблённость и эмоциональное
увлечение Андреем, Татьяна спокойно сообщила, как о давно решенном для
себя деле, о том, что "дома" у неё вообще жить невозможно.
- Я ума не приложу, как отец столько лет выдерживал с мамой. Сейчас же
я его прекрасно понимаю. Я была для него психологической отдушиной. Может,
на мне-то всё и держалось. А теперь... Теперь я его покидаю. Но что делать?
Такова жизнь... Вы не думайте, что я уцепилась за Андрея, чтоб сбежать из дому.
Нет. Но мне кажется, - Татьяна помолчала, - мне кажется, сама судьба послала
мне это спасение. Вы же видите, я не сумасшедшая. Я не играю в любовь. Я
хочу закончить школу, поступить на... (Татьяна даже назвала факультет), а
осенью, если всё будет благополучно, мы поженимся.
- Где же Вы собираетесь жить? - задал я сакраментальный вопрос.
- Родители Андрея достраивают себе дом под Киевом. Мы будем жить в их
квартире.
- Тебя не беспокоит что у Андрея нет образования?
- Он собирается поступать в строительный техникум, колледж то есть. Будем
вместе готовиться.
Через несколько минут, когда к нам присоединился приглашенный мною
Алексей Гаврилович, мы договорились о том, что отец с дочерью придут на
консультацию ещё, по крайней мере, несколько раз. Но каждый уже по своему,
отдельному расписанию.
Прошло еще две или три недели. Я встречался со всеми тремя: дочерью,
отцом, матерью. Динамика психических состояний каждого удивительно точно
соответствовала ожидаемой - Татьяна становилась всё спокойнее и доброже-
лательнее; Алексей Гаврилович всё грустнел и грустнел, хотя его грусть про-
питывалась нотками примиренности и какого-то прощального просветления.
Никаких перемен не происходило только с Зинаидой Степановной.
С Андреем встретиться не пришлось. То ли он не захотел прийти, то ли
Татьяна не пожелала склонить его ко встрече с психологом.
Где-то ещё месяца через два Алексей Гаврилович пришёл на последнюю
встречу. У него теперь был вид спокойного и сосредоточенного человека,
который принял решение.
Что ж, - сказал он на прощание, - жизнь есть жизнь. Дети вырастают. Жаль
только, очень жаль, что так рано приходится прощаться с дочкой. Не такой бы
судьбы хотелось для неё. Но что ж... Ничего не поделаешь. Я не всесилен. Жаль,
что девочка так ломает свою судьбу. Но самое страшное здесь то, что наша,
родительская семья не стала для неё уютным гнездом, настоящим родительским
домом. Слишком рано вынуждена она искать место для собственного гнезда. А
хватит ли сил построить? Слишком рано...
Прошло ещё некоторое время. Снова наступила осень. Совершенно случайно
я узнал, что Татьяна успешно закончила школу, поступила в университет, а в
ноябре состоялась свадьба.
Кто знает, как сложится супружеская жизнь Татьяны и Андрея. Они ведь в
самом деле ещё слишком молоды. Но хотелось бы надеяться, что в их новой
семье каждый из них и, конечно, дети, если родятся, будут чувствовать себя
именно дома, в любви, в безопасности и в согласии. Чтобы не пришлось
кому-нибудь из них спасаться от собственного дома в друзьях, в вине или даже
в любви, как Татьяне.
Вопросы для самостоятельной работы
Вышеизложенная история представляет собой одну из типичных ситуаций в
практике психологического консультирования, когда в психологической по-
мощи нуждается не только человек, обратившийся за ней, но и вся семья, членом
которой он является.
- Какова, на ваш взгляд, специфика описанной здесь семьи?
- Каковы причины фрустрации Алексея Гавриловича?
- Дайте вашу интерпретацию поведения Татьяны.
- Прокомментируйте возможную личностную типологию Зинаиды Степа-
новны.
- В чём истоки возникшей конфликтной ситуации?
- Ваш ориентировочный прогноз относительно будущих отношений в
родительской семье Татьяны, в семье Татьяны и Андрея.
ЛЕРА
Двери кабинета медленно приоткрылись, и в проёме показалось миловидное
женское лицо. На нём - смешанное выражение смущенности и настойчивости.
- Вы позволите? - посетительница неуверенно вошла, оставив двери
приоткрытыми. Я кивнул головой в знак согласия, приглашая. Женщина словно
сомневалась. Но вдруг тихо и властно позвала: Лера!
- Простите, я сейчас, - скороговоркой выпалила она, и через секунду почти
втолкнула в кабинет девочку-подростка, лет 14-15. После краткого обмена
репликами, шёпотом, девочка ещё глубже натянула на голову вязаную шапочку
и села в кресло возле окна.
- Вот, моя дочь, - во взгляде женщины, в звучании её голоса читалась
какая-то недоговорённость, какой-то намек. Тем временем я представился и
снова перевел взгляд на девочку. Худая, высокая, на лице напускное равноду-
шие. Глаза её матери смотрели на меня предостерегающе. Я ещё раз взглянул
на Леру, затем на её мать. Догадаться самому в такой ситуации о том, что
происходит с ними, конечно же, невозможно. И я, начиная беседу и в то же
время пытаясь сориентироваться в происходящем, как бы отстранённо прого-
ворил:
- Вы не сразу, наверное, решились...
- К психологу обратиться? - тут же откликнулась мать.
- Да уж... - она вздохнула. - Ведь Вы же знаете, как люди всё понимают.
Им что психиатр, что психолог - один чёрт. По себе знаю, что легче к
экстрасенсу какому-нибудь обратиться, хоть и понимаешь, что он шарлатан,
чем к профессионалу. Страшно. Да, вот, добрые люди посоветовали обратиться
к Вам. Ведь Вы же не только с сумасшедшими работаете?
- Господь с Вами! - воскликнул я.
- Как, кстати. Ваше имя-отчество?
- Вера Федосеевна.
- Очень приятно, Вера Федосеевна. Так, значит, страшно было обратиться
к психологу?
- Конечно! Ведь как думаешь: поставит диагноз. Дочку - в дурдом. И всё.
На всю жизнь знак. Что Вы мне посоветуете?
- До советов нам с Вами еще далековато.
Я устанавливал контакт. Ведь тот пласт сознания, который отвечает за
принятие решений, часто вовсе не отражает настоящих жизненных ценностей.
Поэтому с размаха совет не очень-то и дашь. Тем более, что часто как бывает:
человек в сложном состоянии, в душевном смятении, а это состояние изменяет
картину мира, представление о себе самом. Так что чужой совет не всегда бывает
уместен применительно к душевным переживаниям.
Я постарался в нескольких словах сориентировать посетительницу в особен-
ностях психотерапевтического общения. А в это время поневоле с горечью
думалось о том, что наше телевидение, радио, газеты на протяжении последнего
десятилетия отводили целые часы, полосы, месяцы пропаганде варварских,
донаучных методов псевдолечения. Журналисты, не стыдясь своего высшего
образования, забивали людям головы чепухой про чёрную и белую магию,
глупостями о положительной и отрицательной энергии, в то время как миллио-
ны людей нуждаются пусть в элементарных, но достоверных знаниях о
возможностях психологической помощи, о методах научной психотерапии хотя
бы теперь, в конце ХХ-го века.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48