– А как иначе чувствовать землю?– А в снег?– По снегу или льду я могу ходить в обуви, но она стесняет. Дай мне руку.Чтобы сделать это, мне тоже пришлось опуститься на колени.– Теперь чувствуй.Я попробовал. Впустую.– Чувствуй…Я старался. Сначала ничего не происходило, а потом мне открылись потоки хаоса и гармонии внутри растения, похожие на те, какие ощущались под Кандаром.Ощущение исчезло, и я взглянул вниз. Дайала отняла руку.– Попробуй сам.Я попробовал и в конце концов добился того, что у меня стало получаться всякий раз. Правда, к тому времени по лицу моему струился пот, а солнце уже клонилось к закату.– Это все?– Это очень много, юный Леррис. Очень немногие способны это усвоить, и все, кто способен – друиды.– Зачем это?– Потому что в скором времени друидов почти не останется.Она печально улыбнулась и, пока я собирался с мыслями, исчезла, словно дымка лесного утра.Пребывая в растерянности, я отправился в столовую, проглотил, не заметив вкуса, тарелку баранины и вернулся в комнату Кристал, где раскрыл «Начала Гармонии».Правда, насчет сплетения гармонии с хаосом найти ничего не удалось.Я все еще читал, когда пришла Кристал.– Засиделся с книгой?– Ждал тебя.– А в дорогу собрался?– Там все, кроме еды, – я указал на посох и торбу.– Хорошо. Завтра будет жарко.– Так ведь жара стоит уже невесть сколько восьмидневок. – Стараясь не зевать, я закрыл книгу и спустил босые ступни на прохладный каменный пол.– Теперь я знаю, почему ты ничего не в состоянии понять, – сказала Кристал, сняв куртку и бросив ее в угол.– Почему?– Потому что тогда тебе пришлось бы согласиться с твоим отцом, – сказала она, стягивая сапоги. – И как только твоя мать с ним живет?– Я тебе говорил, у нее гончарная мастерская. Она делает посуду – лучшую на Отшельничьем – и никогда не говорит с отцом о хаосе, гармонии, Совете, Братстве, Институте, – ни о чем из того, чем он занимается. Наверное, поэтому я не понимал, кто он и какой мощью обладает.– Ты не хотел понимать.Мне пришлось кивнуть: наверное, она была права.– Подойди ко мне. Встань рядом.Она, в рубашке и брюках, но без сапог, стояла у окна.Я встал рядом и всмотрелся в темноту снаружи. Огоньков было совсем немного: Расор испытывал острую нехватку лампадного масла.– Я все понимаю, Леррис, и все-таки сержусь на тебя. Знаю, что это несправедливо, но сержусь. Только не думай, будто я тебя не люблю. Люблю, но любовь вовсе не исключает гнева.– Жаль, – сказал я, ибо ничего лучше не пришло на ум.– Вижу, по-настоящему ты все же не понимаешь. Может, и хорошо, что тебе предстоит путешествовать с Джастином и Дайалой. Поговори с ней. А сейчас, – она сжала мою руку, – давай ложиться. Тебе завтра рано вставать. Да и мне тоже: как говорит твой отец, ждать кораблей Хамора осталось недолго. CВоррак, Хидлен (Кандар) Мужчина в желто-коричневом мундире шагает по деревянному покрытию бронированной палубы и поправляет на лысой голове того же цвета фуражку. Возле орудийной башни он останавливается, некоторое время рассматривает пушечный ствол, высовывающийся из амбразуры, а потом поворачивается и по металлической лестнице взбирается на мостик.– Приветствую тебя, маршал Дирсс.– Привет и тебе, командир Гуртель, – с поклоном отвечает Дирсс. – Я явился, чтобы пожелать тебе здоровья и заверить в неизменной благосклонности императора.– Премного благодарен. Я получил твой приказ и весьма сожалею, что ты не будешь нас сопровождать. Может быть, господин, ты еще передумаешь? – спрашивает командующий флотом.– К глубочайшему моему сожалению, нет. Не считаю возможным оказывать давление своим присутствием. Полевой командир Спейра и субмаршал Хай’йеррс прекрасно справляются с командованием сухопутными войсками, и я уж всяко не улучшил бы своим вмешательством боеготовность вверенного тебе флота. В морской тактике и технике ты прекрасно разбираешься сам, а моя задача состоит в первую очередь в том, чтобы расширить зону наших наземных операций, дабы обеспечить снабжение и всемерную поддержку флота, – заявляет Дирсс с полной сожаления улыбкой.– Флот высоко ценит твои усилия, маршал Дирсс, особенно стремление покончить с… – Седовласый флотоводец пожимает плечами. – Ты знаешь, о чем я.– О покушениях на высших командиров и неожиданной активности противника в области черной магии? – с улыбкой уточняет Дирсс.– Да. Надеюсь, эти досадные препятствия будут устранены и мы сможем заняться настоящим делом.Взор командующего флотом обращается на северо-восток.– Мы сделаем все во исполнение воли императора.– Да исполнится всякое его желание.– Не смею более отнимать твое время. Да пребудет с тобой благоволение императора, – говорит Дирсс с коротким кивком.– И с тобой, маршал.Флотоводец отдает честь, и Дирсс, повернувшись, спускается по железной лестнице на главную палубу, пересекает ее, минует караул у трапа и сходит с борта корабля на каменный пирс.Над гладью гавани поднимаются дымки из труб более чем сорока военных кораблей, что ходят под флагом с солнечной вспышкой.Но глаза маршала на миг устремляются за пределы гавани, к лежащему на северо-востоке, невидимому отсюда острову. Потом он снова смотрит на корабли и, покачав головой, бормочет:– Несчастные орудия. CI На рассвете мои сумы были уложены, посох вставлен в держатель, и я стоял рядом с оседланным, навьюченным Гэрлоком. Джастин с Дайалой уже сидели верхом. Дайала ездила босой, без седла и стремян, с одним недоуздком, который сейчас был брошен на шею ее лошади. В выделенный нам в сопровождение конный полувзвод входили Валдейн, Берли и еще четверо бойцов, которых я знал разве что в лицо.День обещал быть ясным и жарким. В этом отношении никаких перемен не было и не предвиделось.Отец обнял меня, а Джастину шутливо велел не отлынивать от дела. На что тот посоветовал брату не отлынивать самому и как следует присматривать за его ученицей.Кристал обняла меня и шепнула, чтобы я не взваливал все на себя и не вернулся к ней с седой бородой.Я обещал постараться и в награду за обещание получил нежный поцелуй.– …эта компания… собирается… остановить армию? – донеслись до моего слуха чьи-то слова.– …Леррис… малый не промах… сам лопнет, но армию остановит, – отозвался Фрегин.– Не вздумай! – шепнула мне Кристал.Я улыбнулся и направил Гэрлока вперед. Лишь немногие прохожие, главным образом нагруженные узлами женщины с отсутствующими взглядами (как казалось мне, оттого, что они страшились взглянуть в будущее), видели, как наш маленький отряд ехал узкими улочками к дороге, что вела к Предвратной теснине.– Больно уж тихо, – шепнула Берли Валдейну.– Слишком тихо.– Слишком много страха, – заключил, взглянув на меня, Джастин и со смешком добавил: – Я старею. Страх – дело обычное: главное не поддаваться ему. Потому что решения, продиктованные страхом, как правило, неудачные.– То же самое можно сказать о решениях, навязанных со стороны, – отозвался я, размышляя о Кристал, о ее словах и о том, с чем ей предстоит столкнуться. Хотелось верить, что отец и Тамра сумеют защитить ее, хотя я плохо представлял себе, как ветер и волны могут справиться с мощью стальных корпусов и паровых машин.Правда, тот же вопрос могли бы задать и нам: как могут маг земли и друид остановить многотысячное войско?Откуда появится это войско, особо гадать не приходилось: в выборе маршрута для наступления хаморианцы были ограничены. Прямой путь из Хидлена через Санту и Арастию был перекрыт кипящим озером, образовавшимся после взрыва серного источника. Таким образом, им оставалось идти через перевал от Факлара.Чтобы попасть туда, нам следовало пройти тесниной, затем – по Стурбалу к Литге, а там уж с другой стороны подойти к перевалу.В теснине, как всегда, стоял туман, но на сей раз он поднимался невысоко, и верхушки утесов были высушены солнцем.– Сухой нынче год, – сказал Валдейн. – Вон как вода в реке упала.– Это может плохо сказаться на урожае, – заметил Джастин.– С оливками во всяком случае ничего не случится, – откликнулась Берли.В сумерках мы добрались до Фелсы, где остановились в пустых казармах и поужинали холодной бараниной с холодной вермишелью. У Джастина нашелся кувшин с элем, Дайала прихватила с собой немного сухофруктов. Холодное мясо не воодушевляло: на мой взгляд, даже зерновые брикеты Гэрлока выглядели аппетитнее. Эль я не любил, так что запивать вермишель пришлось водой.Рассвет встретил нас уже на дороге. По ту сторону Стурбала простиралась Великая пустыня.– Здесь поля, – заметил я, – а на том берегу безлюдное запустение. Всего несколько кай, а какая разница!– Да, так бывает, – буркнул Джастин, похоже, не настроенный вести разговоры.А вот Дайала разговаривала частенько, только не с ним, а со своей лошадкой. Порой она спешивалась и шла рядом с животным.Я погладил Гэрлока, гадая, не обменивается ли эта парочка мыслями и не довелось ли мне встрять в их молчаливую беседу? Но в любом случае Джастин мог бы быть полюбезнее. Вот Гэрлок: я его погладил, так он хоть заржал в ответ.Дорога за Фелсой, проложенная в ту пору, когда горняцкие подводы возили через Фелсу медь в Расор для погрузки на корабли, была широкой, но разбитой. Плиты потрескались и выщербились, поребрики обвалились. Я предоставил Гэрлоку возможность самому выбирать путь: у него это получалось лучше.– Ухабистая дорога.– Вот что происходит, как только искусственно привнесенный в природу порядок перестают поддерживать, – тут же откликнулся Джастин.– У природы собственная гармония, – заметил я в ответ на очередную туманную сентенцию.– Но природа, в отличие от людей, никогда не перестает ее поддерживать, – возразила Дайала, и пока я пытался осмыслить эту фразу, она с чуть ли не виноватой улыбкой продолжила: – В действительности все в природе представляет собой переплетение хаоса и гармонии, просто гармония лежит на поверхности, и результат выглядит гармоничным. Но как раз поэтому вмешательство человека зачастую влечет за собой ужасающие последствия.– Потому что человек привносит избыток того или другого, а в итоге нарушает Равновесие?– Да. На практике все сложнее, но принцип именно таков. Поэтому людям очень непросто жить в согласии с природой.Это я понимал: большинство людей односторонне привержены тому или иному началу, а для природы они равноценны.– А друидам это удается?– Друидам удается, но не все рожденные в Наклосе становятся друидами. И не все друиды, – тут она с улыбкой, сделавшей ее еще более похожей на юную девушку, взглянула на Джастина, – рождаются в Наклосе.– А что происходит с теми из ваших, кому не дано стать друидами? Их изгоняют, как на Отшельничьем?– Некоторые уходят сами. Некоторые умирают.– Есть особое испытание, – вставил Джастин. – Проходить его вроде бы никто не обязан, но оно весьма действенно разделяет пригодных и непригодных к жизни в Наклосе. Кое-кто предпочитает не сталкиваться с этим и уходит сразу. Другие пытаются пройти испытание и гибнут.Я покачал головой. Выходит, друиды не лучше тех, кто заправляет на Отшельничьем.– Ты огорчен? – спросила Дайала.– Да.По правде, так я был просто разозлен. Хотя и не вполне понимал, чем.– Разве люди не имеют изъянов? – мягко осведомилась друида.– Все имеют изъяны. Даже мифические ангелы.Гэрлок заржал, давая мне знать, что хочет пить.– Потерпи немножко, дружок, – сказал я, потрепав его по холке.– А что делать, если несовершенное существо причиняет вред людям или природе?– Не знаю.Я и вправду не знал: получалось, что против таких людей нужно или применять насилие, или смиряться с насилием, совершаемым ими самими. Однако высылка или убийство не в наказание, а для предотвращения нежелательных деяний отнюдь не казались мне проявлением справедливости.– Позволь объяснить получше, – сказала она. – Испытание в Наклосе существует для того чтобы помочь человеку прийти к пониманию Равновесия и единению с ним. Ты и сам прошел его, сам того не подозревая. Некоторые люди умирают, поскольку оказываются неспособными понять или принять Равновесие. Другие страшатся испытания, и мы разрешаем им уйти или поселиться в Запустении.– Вы изгоняете их из Наклоса?– Нет. Многие уезжают, но не потому, что их выселяют. С нашей точки зрения им было бы лучше остаться: и для их безопасности, и для безопасности других. Но они зачастую в силу своей ущербности предпочитают идти на риск.Она пожала плечами и, соскользнув с лошади, пошла рядом. Ступала друида быстро и без видимых усилий.Я уже понял, что в ее рассуждениях вызывало у меня неприятие. Похоже, с точки зрения друидов человек ничего не значил: значение имело только сообщество. Так же как на Отшельничьем: ты принимаешь общие правила или убираешься восвояси.– А как быть с теми, кто не опасен, а просто не похож на вас?Дайала усмехнулась:– У нас много людей, не похожих на других. Мой отец – кузнец, а ты должен понимать, что друидам это ремесло чуждо. Но он до сих пор живет в Великом лесу: Джастин с ним знаком.– Он хороший кузнец, умелый, – произнес Джастин с таким видом, будто мысли его витали где-то далеко.– Но если вы готовы принять различия, то почему?– Почему кто-то отправляется в изгнание, а кто-то на смерть? Это как раз касается прежде всего тех, кто различий не принимает.Я задумался: не в этом ли ключ? Отшельничий не принимает различий, а вот Наклос принял Джастина, хотя друид из него, несомненно, более чем своеобразный.– Почему ты сражаешься за самодержицу?– Наверное, потому, что Кифрос меня принял.Дайала пожала плечами, словно лучшего ответа и не ждала.Да его у меня и не было. Все возможные ответы казались неверными. Нельзя отвергать людей за то, что они не соответствуют чьим-то представлениям о норме, но нельзя и принудить общество принимать тех, кто несет угрозу его устоям. Я покачал головой.– Дайала, ты, похоже, вконец смутила паренька, – с теплотой в голосе обратился к ней Джастин.– Мне и тебя доводилось смутить. Но ненадолго.– Э, да я и по сю пору пребываю в смущении. А ему придется помучиться, пытаясь примириться с той мыслью, что нет таких ответов, которые не вредили бы людям, зачастую невинным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81