– Умение планировать никогда не относилось к твоим сильным сторонам.– А сама-то ты умеешь планировать?Тамра вспыхнула.– У меня было несколько недурных идей.– Верю, с идеями и у меня полный порядок.– Дети, – саркастически промолвил Джастин, – сущие дети.Мы воззрились на него с негодованием, но тут Тамра прыснула, а за ней рассмеялся и я.– Обед готов, – объявила Рисса, водружая на стол коричневую глиняную супницу и еще одну хлебную корзинку.После нескольких кусочков картофеля и дичи мне попался корешок куиллы, и я убедился, что память меня не подвела. Даже в похлебке, щедро сдобренной луком, куилла так же похрустывала и оставалась маслянистой. Правда, привкус опилок специи все же отбили. И вообще, суп был совсем неплох.– Ну, что скажешь? Разве я пичкаю тебя опилками?– Прости, Рисса, это я сдуру ляпнул. Похлебка просто объеденье.Кривить душей мне не пришлось: после того как меня так долго потчевали тушеным мясом в разнообразных соусах, поесть супчику было сущим удовольствием.– Вкуснятина, – пробормотала Тамра.Джастин промолчал. Ел он с таким видом, словно еда являлась для него всего лишь рутинной необходимостью.– Да, супчик вышел удачный, – расцвела Рисса. – Почти как у моей матушки.– Она хорошо готовила? – спросила Тамра…– Хорошо? Превосходно, вот как она готовила! У кого еще я могла бы научиться стряпне?Я пожал плечами, потому как сам не выучился у родителей решительно ничему. Столярными навыками я обязан дядюшке Сардиту, а иными познаниями – наставникам вроде магистра Кервина.– Наверное, твоя матушка была очень хорошей стряпухой, – сказала Тамра.– Не то слово! – отозвалась Рисса. – Из одних костей она могла приготовить чудное рагу, хоть на праздничный стол подавай, а суп, по-моему, сумела бы сварить даже из камней. Второй такой мастерицы не было и не будет…– Это больше смахивает не на мастерство, а на волшебство, – заметил Джастин.– А как готовила твоя матушка, госпожа волшебница? – осведомилась Рисса у Тамры.– Не помню. Она покинула нас, когда я была еще маленькой.– И кто же учил тебя готовить?– Никто. Я и не умею, во всяком случае, как следует.– Это ужасно. Если готовить не умеет мужчина, в этом тоже нет ничего хорошего, но женщина… Для чего вообще нужны родители, если не передавать детям свои знания и умения? – Рисса фыркнула. – Но хуже всего, если ты пережил своих детей, и оказывается, что учить тебе некого.– Ты еще совсем не старая, – заметил Джастин.– Ну, возможно, твое волшебство и позволит мне найти нового мужа… – Рисса подняла бровь. – А как насчет тебя самого, мастер маг? Почему бы нам не…Я приметил в глазах Риссы лукавые огоньки, а вот Джастин беспокойно заерзал на стуле.– Моя дама далеко отсюда, но навряд ли ей понравилось бы…– Вы, чародеи, шуток не понимаете, – рассмеялась Рисса. – Есть один славный человек, его зовут Киблон, с которым мы когда-нибудь станем жить вместе. И все же, госпожа волшебница, жаль, что ты не знала свою матушку. И что она так и не узнала, что ты стала такой важной и могущественной особой.До сего дня я слыхом не слыхивал ни о каком Киблоне, но сейчас задумался не о нем, а о Тамриной матушке. Была ли она такой же, как ее дочь, не желавшей связывать себя ни с каким мужчиной, если он не позволял сесть ему на шею? А еще мне было бы интересно узнать, где обретается загадочная «дама» Джастина.– Не уверена, что это было бы ей интересно, – медленно произнесла Тамра. – Некоторые родители не очень-то заботятся о своих детях.– Это ужасно.«Хотелось бы знать, интересуются ли мои родители моими успехами и неудачами?» – подумал я.– А сам-то ты удосужился послать своим родителям весточку? – спросил Джастин, угадав мои мысли.– Уверен, они и так знают, что у меня все в порядке.Джастин кивнул.– Это не одно и то же, – возразила Тамра. – У тебя есть родители. Корабли из Расора ходят и в Найлан, и порой даже на Край Земли. Сколько времени прошло с нашего отплытия, а? Больше трех лет?Я кивнул.– Ну, насчет весточек тебе решать самому, – с невеселым смешком сказал Джастин. – Об этом не мне судить.Некоторое время на кухне царила тишина: мы жевали и скребли ложками по тарелкам, а снаружи посвистывал, разгоняя дождевые тучки, ветер.После обеда Рисса вымыла посуду и, оставив нас втроем, ускользнула с кухни, заявив, что «чародейские разговоры ее не касаются». Само собой, она прекрасно слушала все эти разговоры, сидя за вязаньем в соседней комнате, у полуоткрытой двери.– Леррис, – обратилась ко мне Тамра, – ты выяснил, откуда тот белый колдун узнал, как делать ракеты?– Герлис? Нет. – Я потер подбородок. – Но мне не кажется, что в истории с ракетами он вообще сыграл важную роль. Его куда больше интересовала работа с хаосом, и он использовал против нас магию, а не ракеты. Ракеты использовали хидленские солдаты.– То, что на вооружении регулярных войск появились ракеты, очень плохо, – заметил Джастин. – Такого не было со времен Фэрхэвена.– Фэрхэвена? – Тамра подняла брови.– Это прежнее название Фрвена, – пояснил я.– А к чему вообще эта путаница с именами? – фыркнула Тамра. – Что Фрвен, что Фэрхэвен: какая разница, если старые Мастера Хаоса мертвы.– А почему все надолго забыли о ракетах? – спросил одновременно с ней я. – Они просты в изготовлении, а хорошая сталь, похоже, защищает от хаоса.– Это сейчас защищает, – ответил Джастин. – А тогда и гармония, и хаос были гораздо сильнее.– Тем более странно. Почему, когда магия была сильна ракеты использовали, а когда ослабла – прекратили?– Тогда корпуса ракет выковывали из гармонизированного черного железа, секрет создания которого был ведом лишь магам-инженерам. Но с уничтожением Фэрхэвена уровень хаоса и гармонии в мире понизился и производство черного железа для повседневных нужд стало требовать таких усилий, что это грозило полным истощением гармонических ресурсов.Джастин развел руками и, пригубив еще сидра, добавил:– Но вообще-то ты прав, это кажется странным.– Странным?– Тамра, почему бы тебе не заняться лошадьми? – неожиданно сказал он. – Нам с Леррисом надо поговорить наедине.Тамра подняла левую бровь: трюк, который мне так и не удалось освоить.– Хочешь, чтобы я оседлала Роузфут?– Да, если я не явлюсь на конюшню раньше, чем ты кончишь возиться со своей лошадью.Тамра удалилась, так сердито топая сапогами, что я едва не рассмеялся. Хотя я на ее месте, наверное, тоже бы обиделся. Джастин не склонен был раскрываться перед теми, кто, по его мнению, нуждался в нем или мог его использовать. Неужто это свойственно всем старым магам? Не та чтобы мне так уж хотелось сделать Тамру свидетельницей нашего разговора, но, на мой взгляд, Джастин обошелся с ней несправедливо.– Ты знаешь, Леррис, – начал он тоном, за которым слышалось «дядюшка все знает лучше», и я сдержал желание поморщиться.Будь здесь Тамра, она точно бы усмехнулась. Мне чуть ли не стало жаль, что ее нет.– Да?Джастин бросил на меня суровый взгляд и глубоко вздохнул.Это не сработает. Не срабатывало с моим отцом, не сработает и со мной.Я ждал.– Жил некогда на земле один молодой боец. В наши дни его историю нечасто вспоминают в подробностях. Он был знатного рода, но не являлся наследником фамильных титулов и владений, а выгодный брак, намеченный для него родными, показался ему нежелательным. Молодой человек бежал из дому и пережил множество приключений, ныне показавшихся бы странными, но вполне соответствовавших духу того времени. Потом он столкнулся с необходимостью решить, возложит ли он на себя тяжкое бремя ответственности за (во всяком случае, так ему это виделось) спасение всего мира. Близкие призывали его к осторожности, но он не внял их словам и взялся за исполнение великого замысла. Ему сопутствовала удача, и хотя войны, бури и пожары сгубили тысячи и тысячи жизней, его и по сей день считают великим человеком.– Джастин, это мне как будто знакомо.– У меня в запасе еще две истории. Может, дашь мне закончить?Я умолк.– Другой молодой человек любил машины и изделия из металла. Он слышать не хотел о том, чтобы заняться чем-нибудь другим, но сородичи и соотечественники не одобряли его увлечения и в конце концов отправили юношу в изгнание. Вышло так, что там ему удалось осуществить свою заветную мечту. Он начал делать машины, да такие, что дабы завладеть одной из них, некий правитель затеял войну. В конечном счете строитель машин вернулся домой со славой, посрамив тех, кто изгнал его. Но опять же, осуществление его желаний повлекло за собой гибель тысяч людей, а жизнь уцелевших неузнаваемо изменилась.Джастин, надо полагать, ожидал моей реакции, но я лишь кивнул, чтобы он продолжал.– Третий молодой человек понятия не имел, чего он вообще хочет…Должно быть, при этих словах на моей физиономии что-то отразилось, поскольку Джастин усмехнулся.– Не все молоды люди знают, чего они хотят, или, как в твоем случае, чего они не хотят. Так вот, тот юноша оказался втянутым в войну. Для противника это обернулось потерей двух третей войска, но сил у врага хватало, и победа все равно осталась за ним. Спасаясь от преследования победителей, молодой человек оказался в самой засушливой и жаркой пустыне мира. Когда его спасли, он узнал то, что счел высочайшей истиной, и вознамерился донести эту истину до всех, включая своих врагов. В чем преуспел настолько, что люди, знающее, каковы были его деяния, никогда не произносят его имя. Преуспел настолько, что уничтожил могущественнейшую империю и город, являвшийся средоточием мощи.Я молчал.– Вот и все, Леррис. Всего три истории.– Первая – это история Основателей.– Да, Креслина.– А вторая, как мне кажется, Доррина. Правда, я не знал, что его изобретения породили столько страданий.– Воздействие его машин было не столь стремительным, как воздействие бурь Креслина, но, при всей своей постепенности, не менее губительным. Его паровые хаос-машины изменили мир, а в эпоху перемен люди всегда страдают больше, чем в обычные времена.– По-видимому, ты хочешь сказать, что стремление к великим деяниям оборачивается бедой.– Я заметил, что одно и другое частенько ходят рука об руку.– Ну а третий, должно быть, ты сам?Джастин пожал плечами.– Суть не в именах, а в том, что когда творятся великие дела – запланированные ли, нет ли, – страдает весь мир. Поэтому у меня со временем выработалась стойкая неприязнь к великим деяниям.Он саркастически улыбнулся.– Да я и сам до них не охоч.– Может, и не охоч, но ты опаснее всех тех троих. Ты любишь Кристал, ради любви готов сделать что угодно, и упаси нас Ангелы от того, чем это может обернуться.Он встал.– Имей это в виду.– Можешь заночевать здесь, – предложил я.– Нет, – с ухмылкой отозвался он, – нам нужно собираться в дорогу. Особенно Тамре.Я потащился с ним на конюшню, где Тамра удостоила меня почти сердитого взгляда, а Джастина такого же, но без «почти».На что тот не обратил ни малейшего внимания.– Пора ехать, – сказал он.Тамра взглянула на меня и покачала головой.Покачав головой в ответ, я проводил их взглядом и ушел в свою спальню.Лежа в холодной постели и жалея, что рядом нет Кристал, я припомнил высказывания Джастина и Тамры, касавшиеся моих родителей. Послать им письмо и вправду было бы не вредно. В конце концов, сколько ни злись, они мои родители и поступили так, как поступили не со зла, а потому, что считали это наилучшим.На них обижаться не стоит.Чего нельзя сказать об Отшельничьем острове. И о Братстве. XLIVНайлан, Отшельничий остров Человек в желтовато-коричневом мундире кланяется и остается стоять перед резным столом черного дерева. На его широком кожаном поясе слева висит короткий клинок, а справа – лишь кожаный кошель. Там, где подобало бы висеть клинку для левой руки, кожа ремня потерта, но само оружие отсутствует.У дверей, с внутренней стороны, неподвижно застыли двое солдат в таких же желтовато-коричневых мундирах. На плече каждого красуется оранжевый знак солнечной вспышки.– Добро пожаловать, господин Ригнелджио, – седовласый Тэлрин указывает на стул. – Не угодно ли присесть?– Я заглянул совсем ненадолго, – с улыбкой отвечает Ригнелджио, но садится.– Но ты хотел встретиться с нами? – уточняет Хелдра.– Совершенно верно, советник Хелдра, – любезно отзывается посланник, перемещаясь на черном дубовом стуле так, чтобы оказаться лицом ко всем трем членам Совета.Снаружи доносится размеренный шум прибоя. Марис бросает взгляд в сторону открытого окна, затем вновь переводит взгляд на посла Хамора.– В последнее время в Кандаре нарастает нестабильность, и это не может не беспокоить императора…– Как и всех нас, – вставляет Тэлрин.– Понимаю, но, как нам думается, причины, вызывающие беспокойство у нас и у вас, различны.– Вот как? – Хелдра склоняет голову набок.– Есть люди, стремящиеся убедить императора в том, что Отшельничий остров потворствует нарастанию хаоса на материке, ибо видит в этом способ усиления собственной гармонии. Его Величеству хотелось бы верить в то, что подобные обвинения беспочвенны, Отшельничий всецело занят внутренними делами, а все смуты и настроения в Кандаре никак не связаны с Черным островом.Предвидя протесты, Ригнелджио поднимает руку.– Думаю, вы все понимаете, что я всего лишь информирую вас об озабоченности моего монарха.– Господин Ригнелджио, мы вполне понимаем, что ты посланник и говоришь не от своего имени, – спокойно отвечает Тэлрин.Потирая под столом большой палец об указательный, Марис другой рукой поглаживает бородку. Взор его при этом скользит по фигурам одетых в удобные мундиры из светло-коричневого хлопка солдат.– В таком случае вам понятна и моя озабоченность тем, что сказанное мною может быть истолковано неверно.Хелдра и Тэлрин кивают.– Понимание зачастую лишь первый шаг, – произносит Тэлрин чуть ли не грохочущим басом. – Даже когда обе стороны понимают, что происходит, они могут расходиться в оценке значения происходящего.– Ничего не поделаешь, бывает и так. Но это вовсе не обязательно. Порой можно добиться согласования действий, даже не придя к полному взаимопониманию. Император был бы рад любой возможности снизить в Кандаре уровень нежелательного хаоса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81