– Да, кое-кто тоже оставлял у меня «знаки», – смеется Саммел, кивая в сторону ракетницы. – К тому же в Рассветных Отрогах нынче прохладнее.– Я даже взял на себя смелость привести лошадь: на тот случай, если у тебя не окажется своей.Саммел усмехается.– Позволь мне собрать в дорогу кое-какие вещи. А тот «знак», что висит на стене, можешь взять себе.– Непременно, – кивает Лейтррс. – Так я и сделаю. LXXV – Чем ты собираешься сегодня заняться?Глянув на Кристал, я взял кувшин с клюквицей. Ранний сок был очень дорог, но вода мне надоела, и я, не выдержав, купил целый бурдюк. Ну а чтобы все было по справедливости, пришлось купить для Кристал бочонок светлого эля, хотя обычно она пила его только по вечерам.Жаркий порыв ветра залетел в открытую дверь, и Рисса захлопнула ее с сердитым стуком.– Ежели держать двери открытыми, так вся прохлада мигом повыветрится…– Прошу прощения, – машинально буркнул я и лишь потом сообразил, что дверь оставил открытой или Вигил, или кто-то из стражей и мне извиняться не за что.– Так чем ты сегодня займешься? – повторил я свой вопрос.– Буду играть в политику, – с усмешкой ответила Кристал, поставив кружку. Со времени прибытия из Расора она посвежела и отдохнула, хотя видеть ее дома между завтраком и закатом солнца мне случалось нечасто. Правда, поспать ей нынче удавалось побольше, но темные круги и морщинки вокруг глаз еще не исчезли. – Нужно посоветоваться кое о чем с Зибером, а еще и посетить отца Дорна, чтобы ублажить почитателей Единого Бога.– Разве это не работа Каси?– Она еще не приехала. Прибудет сегодня утром и займется тем же самым, но я смогу доложить ей, что у них на уме, а они будут довольны, что о них помнят и с ними считаются.– А они разве не понимают, что стоит за этими встречами и беседами?– Конечно, понимают, но на лесть все падки. Это дает им возможность ощутить собственную значимость, и они, несомненно, постараются донести это ощущение до всех прочих. Что нам на руку: народ должен знать, как неустанно заботится самодержица о Кифриене и кифриенцах. Сейчас, в преддверии призыва новобранцев, это приобретает особое значение.Я покачал головой. По сравнению с политикой магия казалась довольно простым занятием.– Ну а ты? – спросила Кристал, поставив кружку на стол.– Я? Вот закончим с Вигилом парочку дорожных кофров, и займусь креслом к письменному столу Антоны. Если все пойдет как надо, завтра можно будет заняться отделкой всего гарнитура.– А потом?Я пожал плечами.– Крупных заказов больше нет. Все, у кого водятся деньжата, либо уже уехали, либо копят монеты про запас.– Похоже, так нынче везде.– Знаю. Только не понимаю, почему.– Это просто. Процветание общества, во всяком случае, по мнению Муррис, определяется состоятельными людьми. Если у тебя много заказов, ты покупаешь у Фаслика много древесины; он, в свою очередь, хорошо платит своим работникам; те покупают еду и одежду, ну и так далее. Ну а если заказов нет, ты не покупаешь материал…Кристал остановилась.– Но еда и одежда мне так и так нужны.– Нужны, но ты будешь покупать их меньше. И не ты один. Стало быть, у купцов понизится сбыт, и они, в свою очередь, уменьшат закупки товаров. И поднимут цены.Поразмыслив, я понял, что все это звучит убедительно. Оно и видно, что уменьшение количества заказов не сулит ничего хорошего, причем не только мне.Раздался хлопок: Рисса прибила тряпкой какое-то насекомое.– Лезут букашки всякие, – проворчала она, – это все из-за жары. Они ищут воду, но изгрызут все, что им попадется.Мы с Кристал улыбнулись друг другу, после чего она встала и потянулась.– Что-то больно долго я сегодня с утра прохлаждаюсь.– Чем дольше, тем лучше, – отозвался я, обнимая ее и массируя пальцами затвердевшие мускулы ее спины.– Как здорово.– И ты все еще хочешь уехать?Прежде чем она успела ответить, со двора донеслось ржание.– Вот, пожалуй, и мой ответ.Помассировав ей плечи, я поцеловал ее и выпустил из объятий.– Сегодня я буду поздно, – промолвила она, натянув куртку с галуном и опоясавшись мечом. – Каси приезжает, так что ужинать буду с ней, с Лиссой и несколькими другими.– Небось, с большими политиками?– Ну а с кем же еще?Мы вышли на крыльцо – Рисса тотчас затворила за мной дверь, – обнялись на прощанье, и я со ступеней проводил Кристал и ее отряд взглядом. В последнее время она не раз ставила мне в укор стремление стать героем, но вот для себя такое поведение, похоже, считала нормальным и само собой разумеющимся.К моему приходу Вигил уже подмел мастерскую и корпел над скобой дорожного кофра.– Тт-ак пп-рр-аввильно, м-мастер Л-леррис?– Прекрасно. Продолжай в том же духе, а я наложу последние штрихи на наш письменный стол. По-моему, вензель получился что надо.Вырезанная Вигилом буква «А» прекрасно встала в подготовленные мною пазы. Паренек был рад похвале, а я тому, что работал с человеком, действительно чувствовавшим дерево.Тонкая отделочная работа требовала особой осторожности, поэтому, прежде чем взяться за рубанок, я проверил вишневую древесину чувствами, стараясь не упустить даже крохотные сучки или шероховатости.Таковых, к счастью, оказалось немного, и к полудню, когда донесшийся со двора шум заставил меня отложить резец и подойти к двери, этот этап работы был почти завершен.На ступеньках кухни, глядя на Риссу снизу вверх, стояли двое детишек. На дальнем конце двора, где я три года назад посадил дубок, в защищавшей кое-как от палящего солнца тени укрылась худощавая женщина в серых лохмотьях.– Подайте… мы голодны… – упрашивала темноволосая девочка постарше. – Мама сказала, что у вас есть еда.И она, и ее младшая сестренка были худы и одеты очень бедно, однако, в отличие от большинства бродяг и попрошаек, оставались чистенькими.Я тихонько отступил за дверь мастерской.– Еда, – несколько нервно пробормотала Рисса, – у мастера Лерриса не хватает еды на всех.– Но мы же просим не на всех, а только себе, – наивно возразила девочка. – Ты нас знаешь: я Джиди, а она Мирла. Мы хотим есть.– Ладно, взгляну, может, что и найдется, – буркнула Рисса и удалилась на кухню.Я поразился: неужто дела так плохи, что людям нечем кормить детей и они попрошайничают даже не в бедных кварталах, а у моих дверей? Мне тоже приходилось ощущать на себе последствия общего упадка, однако я имел дело с людьми, у которых водились деньги.– Вот, берите…– Спасибо, Рисса. Большое спасибо.– Меня благодарить не за что. Скажите спасибо мастеру Леррису: это его снедь.Приглядевшись, я увидел, что каждая из девчушек получила по полкаравая вчерашнего хлеба и по пригоршне оливок. Пока они, поднимая босыми ножками красную пыль, брели через двор к матери, Джиди отправила в рот оливку и отломила крохотный кусочек хлеба.Их мать помахала рукой Риссе, и они удалились.Я подошел к кухне.– Мастер Леррис… Гайси не какая-нибудь мошенница.– Рисса, не надо оправдываться, ты поступила правильно. Дети были голодны, но они чистенькие и аккуратные, совсем не похожи на завзятых попрошаек, – промолвил я, торопливо закрывая дверь, чтобы отгородить кухню от жары и красной пыли.– А кто эта женщина, их мать? – полюбопытствовал я, достав из охладителя кувшин и налив себе немного клюквицы.– Гайси? Я давно ее знаю, славная женщина, но невезучая. Муж ее работал на Синкора, старого торговца шерстью. Он умер до…– Погоди. Он, что ли, владел этой землей?– Он самый. Бедняга погиб во время пожара, когда сгорели его дом и склад. Ох, и пожарище же был, пламя выше деревьев! Люди поговаривали, будто усадьбу поджег Хистел, сын старого торгаша. Злобный малый был этот Хистел, вечно цеплялся к девушкам. Дошло до того, что родной отец сдал его стражам самодержицы. Ходили толки, что он убил отца из-за золота, а усадьбу поджег, чтобы замести следы, но, – Рисса пожала плечами, – ни Хистела, ни золота этого никто так больше и не видел. Вилбел пытался спасти хозяина, но и спасти не спас, и сам обгорел так, что работать больше не смог. Помучался-помучался, да три года назад, как раз во время великого дождя, и преставился. А Гайси вела домашнее хозяйство Мортена, пока он не подцепил ту темнокожую девицу. Так и вышло, что Гайси осталась без работы и без куска хлеба. Родных у нее нет, так что помощи просить не у кого.Мне стало стыдно. Люди голодают, а я позволяю себе баловаться клюквицей.– А где они живут?– Где придется.– К тебе часто наведываются?– Бывает. Жалко ведь, особливо детишек.Я вздохнул. Конечно, когда не видишь чужих бед, жить легче. Но, с другой стороны, облагодетельствовать всех обездоленных мне явно не под силу.– И много в Кифриене таких, как они?– Немало. Еда дорожает с каждым днем.– Но почему?Я не заметил особого роста расходов, но сообразил, что Кристал частенько в отлучках и нам не приходится кормить слишком много ртов.Рисса улыбнулась.– Траты, конечно, увеличиваются, но у нас есть старые запасы: баранина, кукуруза, оливки. Теперь вот и курочки завелись. Я стараюсь беречь твои серебреники.– Спасибо, – сказал я, допивая клюквицу. – Пойду, а то меня работа ждет.– Конечно, мастер Леррис, – улыбнулась Рисса. – Сколько людей зависят от твоей работы.Мне, честно говоря, вовсе не хотелось, чтобы кто-то от меня зависел. У меня самого имелось все необходимое для счастья: уютный дом, прекрасная жена, вдоволь еды, славный пони и ремесло, которое не только неплохо кормит, но и доставляет мне удовольствие. Но не думать о таких людях, как Гайси и ее дочери, я не мог.– Вигил, – окликнул я паренька, вернувшись в мастерскую, – ты Гайси знаешь?– К-кого? – Малый покраснел.Я повторил вопрос, и он, заикаясь, признался, что по малолетству вместе с братьями таскал у Гайси еду, пока отец не поймал их за этим и не задал им хорошую трепку. Из его слов выходило, что Гайси прекрасно умела шить.– Вот и замечательно, – сказал я. – Ты уже набил руку на своей каморке и курятнике, так что справишься и с новым заданием. Превратишь этот курятник в каморку на три кровати. Об очаге я позабочусь отдельно. А курятник потом построишь новый, я заплачу за древесину.– З-зачем?– Зачем-зачем… Может, мне и не под силу спасти весь мир, но могу же я позаботиться о хорошей женщине и ее детях. Только давай договоримся: пока не закончишь работу, ни Гайси, ни Риссе ни слова. Завтра поедем к твоему отцу подбирать материал. А пока занимайся кофром.– Х-хорош-шо.Конечно, постройка хижины для одной бедной женщины не решит всех тех проблем, с которым приходится сталкиваться Кристал, Каси и Кифросу, но, возможно, малость успокоит мою совесть. Неужто мне просто необходимо хоть в чьих-то глазах выглядеть героем?Взгляд мой случайно скользнул по завалившемуся за верстак старому кедровому полешку, за которое я брался невесть сколько раз. В том, что из него рано или поздно должно проступить лицо, у меня сомнений не было, но вот чье это лицо, пока так и оставалось тайной.Поглазев на полешко, я оставил его в покое и начал готовить письменный стол к окончательной отделке.Вигил, работая над кофром, напевал, а вот меня не покидало ощущение, будто я зря не закончил дело с кедровым полешком. Но как его было закончить, если мне удавалось увидеть лишь приблизительные очертания лица. И никаких глаз. LXXVIХайдолар, Хидлен (Кандар) Над хаморианскими позициями поднимается дымок, за которым следует глухой удар снаряда о стену близ городских ворот.– Пушки демонов! Проклятые пушки демонов! – рычит Берфир, глядя на холмы за окраинами Хайдолара, а потом на облако пыли, клубящееся над стеной.Примерно в тридцати локтях по правую руку от герцога участок стены с треском и грохотом проседает и осыпается в сухой ров. Надо рвом вздымается новая туча пыли.– И откуда они берут столько пороха? – бормочет Берфир.– Что? – спрашивает приземистый офицер в расшитом золотом красном мундире.– Не обращай внимания, – отмахивается герцог, спеша по стене к месту пролома. Пальцы его непроизвольно сжимаются на рукояти трофейного пистолета.Грохочет орудийный залп. Брешь в стене, напротив дороги на Джеллико, расширяется.Герцог выхватывает пистолет и, встав за зубцом стены, стреляет в сторону вражеских позиций. Потом перезаряжает пистолет и стреляет снова. Потом снова.Осаждающие продолжают методичный артиллерийский огонь. С каждым залпом брешь становится все шире, а куча каменного крошева под стеной – все выше.Герцог достает из поясного патронташа последние патроны, и один из них, выскользнув из его пальцев, со звоном падает на камень.– Проклятое демонами оружие! – бормочет Берфир, поднимая патрон и неловко заряжая пистолет. – Годится только для женщин и чародеев, которые не смеют встретиться с противником лицом к лицу. Им может воспользоваться всякий – не нужно ни силы, ни умения… Тьфу!Герцог выглядывает из-за зубца и присматривается к возведенным за пределами досягаемости стрелы укреплениями осаждающих. На земляных валах не видно ни одного солнечного дьявола, лишь после каждого залпа над ними поднимается пороховой дым.Наконец он убирает пистолет в кобуру и направляется к западной оконечности северной стены, где укрыта последняя ракетная батарея.Вражеские снаряды сбивают со стены несколько зубцов. Рука герцога непроизвольно тянется к рукояти меча, но он отдергивает ее и продолжает свой путь.– Нуал! – приказывает Берфир командиру по прибытии в расположение батареи. – Сосредоточь весь огонь на их пушках. Только на пушках!– Мы стараемся, милостивый господин, но орудия укрыты за валами и насыпями. Очень трудно попасть.– Ты уж постарайся.– Есть.Ракеты устремляются к хаморианским позициям, но взрываются на прикрывающей артиллерию насыпи.– Выше целься! – командует герцог. – Выше!– Есть.Ракеты взлетают по более крутой дуге, но только одна из них перелетает за неприятельские валы.Ответный залп вражеских орудий разносит остатки северо-западной башни. Вместе с раздробленными камнями вниз сползают тела нескольких лучников.Несколько мгновений Берфир смотрит на дым, а потом быстро сбегает вниз по каменным ступеням.– Дербина ко мне! Дербина!– Я здесь, милостивый господин.У подножия лестницы появляется седовласый офицер в красном мундире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81