Приметив у стены маленький столик, откуда было удобно наблюдать за помещением, я примостился там. Стол пошатывался, отделанная сосновым шпоном столешница с годами пропиталась жиром, а на стуле треснула задняя скоба.– Пиво или морс? – спросила подавальщица, пытаясь мокрой рукой убрать с серой рубахи сальное пятно.– Морс и похлебку. Сколько за все?– Два – за морс, четыре – за похлебку. В придачу получишь полкаравая.– Заплачу, когда принесешь морс, – промолвил я, достав серебреник, но не выпуская его из рук.– Ладно.Она ушла на кухню, а я принялся оглядываться, заодно прислушиваясь к обрывкам разговоров.– …пироги с говядиной… лучше, чем с дичью…– …Берфир ни за что не удержит Хидлен… всего лишь пастух из Асулы, с длинным мечом…– …отбивная должна быть отбивной, так я говорю… тьфу на твой очаг…– …мордашка смазливая… только сиськи едва прикрыты… трясет ими перед всеми, а они, дурачье, принимают ее за леди…Последняя фраза едва не заставил меня покраснеть. Охота же мне слушать всякий вздор!– Паренек, твой морс.Кружка со стуком опустилась на жирную столешницу, и мой серебреник перекочевал к подавальщице. Она отсчитала мне четыре медяка.– Скоро будет и похлебка. В следующий заход принесу.В трех столиках от меня расположились двое солдат. Я собрался было прислушаться к их разговору, но тут вернулась служанка.– Твоя похлебка и хлеб, приятель, – заявила она, почесывая живот.Выдавив улыбку, я вручил ей медяк, и ее физиономия расплылась от удовольствия.Дария не обманула: похлебка оказалась вкусной, да и хлеб вполне приемлемым. А вот морс из клюквицы был так сильно разбавлен водой, что мне пришлось его гармонизировать. Вкусу это не прибавило, но сделало питье безопасным для желудка.Я навострил уши и потянулся чувствами к солдатам.– …держись подальше от отбивных… толкуют, будто из собачатины…– …лучше, чем козлятина, которую трескают эти кифриенцы…– …говорят, Берфиров чародей вроде тех великих колдунов, которые в старину…– …Коларис не смог пробить дорогу из Храма… все еще претендует на долину…– …перебраться через Охайд… с боем…Нахмурившись, я отправил в рот ложку похлебки. Люди болтали, просто мололи языками, и извлечь из их трепотни ценную информацию не представлялось возможным. Оставалось лишь подналечь на еду.– …Стенафта… вроде как ее дочка… Ручаюсь, шарит под этим тряпьем… на конюшне…«Не о Дарие ли речь? – подумалось мне. – Может, она и есть дочка Стенафты?» Отхлебнув клюквицы, я вновь попытался прислушаться к разговору солдат, но они только жевали.– Это не отбивные! Жареные подметки, а не баранина! – неожиданно взревел здоровенный детина в грязно-голубой рубахе и запустил в служанку тарелкой, забрызгав все подливкой.Женщина боязливо съежилась. Тут же в зале появился Истрал.– Эй, хозяин! – крикнул ему скандалист. – Если я заказываю отбивные, то изволь подать мне отбивные, а не резаные подметки.Недовольный посетитель был выше Истрала на добрых полголовы.– Ты получил лучшее, что у нас есть, – невозмутимо отозвался трактирщик.– Деньги берете за отбивные, а подсовываете какую-то дрянь! Это грабеж!Верзила шагнул вперед и обеими руками схватил трактирщика за горло. В следующий миг руки его разжались, рот широко открылся. Издав булькающий звук, здоровяк осел на пол: его голубая рубаха окрасилась кровью.Истрал наклонился и вытер об эту рубаху нож.– Это ты, дуреха, виновата, – бросил он съежившейся служанке. – Прибери все. И утащи отсюда эту падаль!Солдаты не проронили ни слова: тот, что постарше, поднял кружку и покачал головой, а молодой продолжал жевать хлеб. Истрал вышел на крыльцо, и гомон в помещении, несмотря на то, что подавальщица еще не успела выволочь труп, тут же возобновился.У меня пропал аппетит, но я заставил себя доесть похлебку.– …с Истралом лучше не связываться… убьет и бровью не поведет…– …я ей сказал, в Сайту поедем, тамошний портной и сошьет… так нет, ей охота в Воррак, а то и прямо в Хайдолар…– …толкую, раньше сам был солдатом…Покончив с едой, я покинул трактир, так и не услышав ничего полезного. Меня удивило, что солдаты никак не отреагировали на убийство. И что Истрал совершил его с полнейшим равнодушием, даже без признаков гнева.Когда я, прихватив спальный мешок и «Начала Гармонии», забрался на сеновал, было еще светло. По крыше снова забарабанил дождь, и мне пришлось передвинуть спальный мешок на другое место, поскольку с потолочной балки стала капать вода.Пустив в ход огниво, я зажег свечу и попытался погрузиться в чтение. «…мир являет собой буфер меж гармонией и хаосом, ибо материя редко позволяет беспримесной гармонии напрямую встретиться с не скованным какой-либо вещественной субстанцией духом хаоса. Помянутый буфер есть основа жизни и бытия. Когда ангелы сражались с демонами света, их копья не имели примесей, и удары оных оставляли прорехи на небесах и рваные дыры в самих звездах. Так бывает всегда, если противоборствующие стихии встречаются в первозданном виде, не разделенные ничем…» Вся эта заумь меня особо не увлекла, а потому я отложил книгу и, достав давешнее кедровое полешко, занялся резьбой. Но дело шло медленно, и никакого лица из дерева так и не выступило. В конце концов у меня стали тяжелеть веки, и я, отложив нож и полено, задул свечу, установил (чем стоило заняться пораньше) охранные чары и забрался в спальный мешок, стараясь не чихать из-за сена. Стук дождевых капель погрузил меня в сон.Сны мне виделись странные: поездки по незнакомым дорогам и среброволосая женщина, предлагавшая совет, которого я не желал и не мог понять.Пробуждение было неожиданным: охранные чары еще звенели в голове, а пальцы уже нащупали посох.– Успокойся! – испуганно проговорила Дария, отступая на шаг.– Разве можно этак подкрадываться к спящему? – Я отпустил посох и покачал головой.– Я не хотела тебя будить.– А сама-то зачем сюда заявилась?– Я всегда прихожу спозаранку, еще до мамы. Джассид платит мне полсеребреника в восьмидневку, но с тем чтобы я была на месте до завтрака.Выбравшись из спального мешка, я оделся. Почти без дрожи, хотя и выдыхал пар.– Ты спишь раздетым? Разве это безопасно?– Не знаю, но так удобнее. Да и сапоги сносятся не так быстро, если и они отдохнут, и ноги подышат.– Ноги? Ноги не дышат.– Все человеческое тело дышит.– Ты часом не учитель? Вон у тебя какой посох: говорят, такие в ходу у черных магов.– Нет.Одно это слово скрутило мой желудок в узел, и я нахмурился. Учителем я и вправду не был, а вдаваться в объяснения по поводу своего истинного положения у меня не было ни малейшего желания. С юридической точки зрения я являлся жителем Отшельничьего, проходящим в изгнании гармонизацию, и теоретически, если итоги испытания удовлетворят Братство, мог вернуться домой. Правда, это мне пока даже не приходило в голову. Кроме того, я обладал черным посохом, что придавало мне особый статус. Но в Кандаре носители черных посохов не пользовались всеобщей любовью.– Правда, мне доводилось учить подмастерьев. Я столяр.Если я и не сказал всю правду, то, во всяком случае, не вымолвил ни слова лжи.– Ты из Кифроса?– Сюда приехал оттуда, но родом из других, дальних краев. А тебе-то что?– Мама говорила, что Кифросом управляют женщины. Это правда?– Самодержица…– Что еще за самодержец?– Титул тамошнего правителя. Самодержец там и вправду женщина, так же как ее главнокомандующий. Да и многие старшие офицеры, – ответил я, уже скатывая свой спальный мешок.– Да, «Черный Клинок». Джассид называл так одну из них, из тамошних командиров. Он служил солдатом на побережье у старого герцога и рассказывал, будто она лично уложила не меньше четырех десятков бойцов. Вот бы мне так: жаль, что не могу.– Ты не скажешь мне, почему ты этого хочешь?Она уставилась себе под ноги.– Джассид тебя допек… или кто еще?– …все равно убью… ублюдок. У матушки нет денег. Папа давно умер, погиб в бою.– Он тоже был солдатом?– …веселый был, все рассказывал истории… а потом пошел недород. Ну, он и нанялся на побережье, к мятежному герцогу. Деньги вперед давали, и все такое… Нынешний герцог тогда еще в Хайдоларе не правил. Да ну их… что один герцог, что другой. Нам без разницы.– Джассид, говоришь… – я задумался.– Не говори ему ничего, мне только хуже будет. Опять отлупит, а мама ничем помочь не сможет.– А что мне с ним говорить? – пробормотал я, увязывая мешок. – Обойдусь и без разговоров.– Ох, ну кто меня за язык тянул…Коснувшись мимоходом ее плеча (она оказалась старше, чем выглядела), я добавил ей чуток уверенности.– Ага, ты все-таки из учителей. Меня не проведешь.– Пусть это будет нашей тайной. Я сохраню твой секрет, а ты мой.Она кивнула и соскользнула вниз, в конюшню.Спустив вещи, я торопливо, так, что даже порезался, побрился возле водной колонки и уже проверял Гэрлока, когда возле стойла появился худощавый черноволосый мужчина, левую щеку которого уродовали застарелые шрамы.– Ты, что ли, провел здесь ночь?– Я.– А почему меня не спросил? Я Джассид, и это моя конюшня.– А мне почем знать, чья? Договаривались мы с Истралом, он с меня деньги взял.Улыбнувшись, я потянулся к Джассиду чувствами и едва не отпрянул. Хаос настолько пронизывал всю его сущность, что любая попытка привнесения гармонии закончилась бы ничем, если не его смертью.Он смотрел на меня с таким видом, будто чего-то ждал.Я кивнул и принялся седлать Гэрлока, а когда подтянул подпругу, Джассида уже не было.Заходить снова в «Полную Чашу» мне не хотелось, а потому я покормил Гэрлока и мы выехали под моросящий дождь. Скоро Факлаар остался позади.Следовало ли мне очистить Джассида от хаоса ценой его жизни? Мог ли я сделать это? А если бы сделал, кто может поручиться, что следующий владелец конюшен окажется лучше? Всех их убивать, что ли? Да и какое право имею я обрекать человека на смерть, пусть он и обижает прислуживающую на конюшне девчушку. Судья нашелся!Вытерев пот со лба, я направил Гэрлока к размытой тропе, что вела на север, к Санте.Дождь продолжался, в неподвижном воздухе висел едкий запах заплесневелых листьев.Гэрлок мотнул головой, и я потрепал его по холке.Мне было не по себе оттого, что Дария не получила от меня никакой помощи. Правда, она сама просила ни во что не встревать, но все-таки… Но с другой стороны, меня не слишком-то привлекала роль древнего карающего ангела. К тому же, кто поручится, что мое представление об ангелах не соответствует чьему-то представлению о демонах света?Гэрлок трусил вперед, а я, наблюдая за дорогой, продолжал размышлять о Дарии, Джассиде и том, что некоторые люди извлекают странное удовольствие из возможности портить жизнь другим. Ответов по существу мне пока ни от кого получить не довелось, но уже удалось понять, что хаос и гармония сами по себе мало связаны с нравственностью и имеют отношение лишь к мироустройству.Гэрлок заржал, и я снова его погладил. То, что сказал своим ржанием он, имело ничуть не меньший смысл, чем досужие разглагольствования людей. XIVК западу от Арастии, Хидлен (Кандар) Земля содрогается, и легкое набухание поверхностного слоя почвы распространяется по долине на восток: палатки шатаются, трава колышется, раскачиваются ветки низкорослых кустов. Зеркало на столе вибрирует и гудит.Оглядываясь через плечо на северо-восток, Герлис трет лоб и хмурится, а когда почва перестает колебаться, снова смотрит в зеркало. Клубятся туманы, из-под которых проступает образ лысеющего мужчины в коричневом одеянии; он подпоясан завязанной хитрым узлом мягкой веревкой. Человек стоит посреди почти пустой комнаты, если не считать покрытого тканью и забитого фолиантами сундука, топчана, стула и стола, освещенного единственной лампой, и воздух вокруг него искрится. Глаза его закрыты.Белый маг присматривается к изображению, а потом делает жест, и оно исчезает. После чего чародей переводит взгляд на копию купленного Берфиром у мага-отшельника свитка, где описывается способ приготовления взрывчатого порошка для ракет.– Везучий пастух, не более того, – думает Герлис. – По-прежнему полагает, будто герцогом человека делают корона и клинок. И верит, что это диковинное новое оружие способно выстоять против хаоса.По долине прокатывается грохот колес тяжелой подводы, направляющейся на север, в Телсен, с грузом высушенной серы. Но земля под ней не дрожит.Герлис снова смотрит в зеркало, и на сей раз за туманами возникает иная картина: юноша в коричневой рубахе и коричневых кожаных штанах едет верхом на горном пони. Вместо копья или пики у него темный посох.Белый маг едва ли не сочувственно качает головой.– Несчастные глупцы… все они, – бормочет он. – Никому не дано противиться хаосу земли… и тем, кто им управляет.Взгляд его падает на обугленную рукоять кинжала, и на лице появляется слабая улыбка. Затем улыбка тает: белый маг глубоко вздыхает, сдвигает брови и вновь сосредоточивается на зеркале, вызывая образ бурлящего, клокочущего ключа. Пузырьки выносят на поверхность воды желтоватый пар.Еще один легкий толчок раскачивает почву под ковром, и обзорное зеркало снова гудит.Мимолетная улыбка успевает коснуться лица Герлиса, прежде чем он еще раз сосредоточенно сдвигает брови. Земля дрожит, видимый в зеркале источник бурлит еще яростнее, поверхность воды затягивает желтым туманом.Недра долины стонут. XV Примерно к середине утра мы с Гэрлоком перебрались с хлюпающей, размытой дороги из Факлаара на фермерский тракт, покрытие которого состояло главным образом из гравия, вбитого в твердую, словно камень, глину. Дождь к тому времени прекратился, как будто дождевые струи втянуло в низкие серые облака. Ветер, напротив, усилился так, что закачались деревья, но в мглистом воздухе по-прежнему висели едкие запахи.Лачуги по обочинам уступили место фермам и обнесенным изгородями узеньким полям, перемежавшимся поросшими деревьями холмами – скорее всего, местными лесными делянками. Короче говоря, дорога сделалась лучше, пейзаж стал более гармоничным, и Гэрлок прибавил шагу. Туман малость поредел, но над лесами все еще висела сероватая дымка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81