Считается, что долг в отношении э
того феномена, тем самым, уже полностью исполнен. Единстве
нная область более или менее пристального внимания к случаю Ц это разли
чные статистические системы вероятностного прогнозирования, опирающи
еся на закон больших чисел. Вероятностное прогнозирование успешно прим
еняется во многих областях практической деятельности. Однако во всех ег
о системах заложен единственный и основной методологический прием Ц п
еревести случайное в вероятное, вероятное в необходимое, а необходимое
в неслучайное. Таким образом, смысл всех этих вероятностных систем Ц
убить самостоятельное значение случайности , убрать ее с глаз
долой и вернуть картину мира в рамки, доступные физическому (да и любому д
ругому) прогнозированию. К случайному относятся как к аномальному, наруш
ающему наблюдаемый порядок. Естественно, что при таком подходе изучаетс
я не сама случайность, а пути ее преобразования до кондиций, позволяющих
впихнуть ее в чинную семью причинно объяснимых явлений. Идет борьба со с
лучаем, а не его изучение.
Статистически-вероятностный метод, таким образом, всего лишь описывает
сектор, где случайность взаимодействует с зоной традиционно объяснимы
х процессов, а сама случайность, как явление, не объясняется. Кстати сказа
ть, объяснение и не является задачей вероятностной теории. Ее основная з
адача Ц просчитать стабильность процессов, которые она исследует, что о
на и делает через прогноз масштабов возможного нарушения этой стабильн
ости различными случайными факторами.
Хотя, надо сказать, что вероятностное объяснение , хоть какое-ли
бо, но всегда , в той или иной степени , возможно. И в наше
м вопросе тоже. Здесь всегда есть большое искушение что-либо объяснить в
научных терминах, оставив непроясненным и даже еще более запутанным то,
что попало под такое объяснение, но при этом с усталым удовлетворением п
рояснителя объявить, что вопрос теперь уже стал ясен, как это следует из п
олученного столбца формул. Если бы мы это сделали, то нас бы никто не обвин
ил, но при этом самодовольно объявленная ясность вопроса уходила бы от н
ас в дебри математических закономерностей, и доказывала бы нам только то
, что относится к внутренним обстоятельствам только этих самых математи
ческих закономерностей. Хромота вероятностных математических расчето
в обусловлена тем, что той ногой, которой в этих расчетах шагают математи
ческие операции, совершаются вполне гладкие и решительные движения, а то
й ногой, которой в этих расчетах нащупываются причины вероятн
остных событий Ц не шагается вообще, потому что не на что опереться. Веро
ятностная теория видит определенные свойства действительности и начин
ает выяснять… математические свойства этих свойств. Действительность
для нас отдаляется при этом еще на одну ступень от самой себя, в
иную себе реальность, потому что она (действительность), как ее математич
ески ни моделируй, все равно не есть эта математическая модель, которая в
ыступает ее полномочным представителем. При таком методе математизаци
и физических обстоятельств, даже те свойства действительности, которые
фиксируются нами, уже более не являются теми же самыми свойствами самого
себя, а становятся свойствами некоей избранной системы математических
операндов. То есть, подменяются какой-то внешней и чужой себе логикой, пит
ающейся числовыми, а не реальными определениями.
По иному и быть не может, поскольку, будь нам ясна закономерность причин т
ого или иного вероятностного процесса, то этот процесс уже не был бы веро
ятностным. Он стал бы закономерным. Случайность и ее вероятностный анали
з всегда появляются там, где суть причины скрыта. Есть как
бы тело изучаемого процесса, полностью известного и проработанного в св
оих причинах, и есть случайности (со своими неизвестными причинами), кото
рые вонзаются в это тело как пиявки, и создают только одни неуд
обства. Случайность в понятиях научного знания имеет вид некоего статис
тического недоразумения, которое не только ничего не рассказывает о себ
е, но и вообще не относится напрямую к тому, где она засвечивается своим пр
исутствием. Одно слово Ц случайность.
И, казалось бы, чему тут не поверить, и что здесь может до конца не удовлетв
орить? А то, что уже сама по себе, вот эта повсеместная необходимость приме
нения вероятностных расчетов в науке, говорит нам о том, что наш мир являе
тся для нее не до конца проявленной системой, в которой есть какие-то скры
тые от науки параметры, недоступные нашему распознаванию. В конце концов
, если признается, что у случайного есть всегда своя причина, то почему бы
ее ни назвать? Почему бы науке ни пройтись по всем этим скрытым причинам с
лучайного и сделать всё подвластным строгому планированию и расчету? Ра
зве она этого не хочет? Она этого очень хочет, но у нее не получается. Потом
у что эти скрытые параметры не входят в научное описание мира, выпадают и
з него. Вот если бы они туда попали, то наука уже не знала бы такого термина,
как «случайное», и все вокруг было бы ею прогнозируемо. Следовательно, ес
ть что-то, о чем сама наука говорит как о реально необходимом (причины случ
айного), но при этом в самой науке нет ничего, что понимало бы это реально н
еобходимое.
Ну, так и что же? Наука, все-таки, как-то дружит со случайным, приблизительно
его прогнозирует и учитывает в своем описании. Разве этого недостаточно
? Недостаточно. Потому что, к сожалению, забывается, что научное описание -
это всего лишь научное описание, но никак не объяснение. «Верное описани
е» Ц это герб науки и первые слова ее гимна. А все, что касается объяснени
я Ц это легенды, распускаемые ею же . Но вот, дойдя до глубин мате
рии, наука затрудняется теперь не только в объяснении, но уже и в описании
, потому что уперлась именно в случайное (микромир и его квантовая природ
а). По привычке навыков обращения со случайным, она докатилась уже до того
, что занимается не просто описанием, а вероятностным опи
санием. Теперь мы остались вообще без описания, потому что наука теперь т
олько предполагает , считая микромир вероятностным, случайны
м и способным к произвольным неисчислимым комбинациям в каждый свой мом
ент. То есть, мир, реально существующий в данный свой момент в своем единич
ном собственном виде в количестве «один», наукой представляется многов
ариантно возможным и в количестве «с ума сойти, как много» в тот же самый
свой момент. Что же такое с наукой произошло? А это Случайное преподнесло
науке неприятный сюрприз. Веками наука относилась к Случайному как к дос
адной капле пота на носу, которую надо просто стряхнуть, чтобы дальше дел
ать свое увлеченное дело. И вот пришло время, когда именно Случайное тепе
рь требует своего объяснения, если наука хочет вообще дальше хоть что-то
описывать.
У науки есть только один опыт работы со случайным Ц математически-вероя
тностный подход. И этот опыт, накопленный для анализа всякого разного сл
учайного, теперь вовсю применяется для описания фундаментальных свойс
тв материи, то есть , к атому и ниже него. И при этом даже не подвер
гается никакому сомнению обоснованность подобного математически веро
ятностного моделирования для атомных и околоатомных событий, которые н
икогда не вероятностны по своему результату . Тот парадок
с, что вероятностно-случайное (по мнению науки) состояние материального
мира в его элементарной части оформляется затем в стабильное и никогда н
е вероятностное его основное состояние, науку не смущает. И в чем беда, есл
и даже науку это не смущает? А беда в том, что мир, описываемый подобным обр
азом наукой, разбивается на два противоположных мира: на случайно-беспор
ядочный в своей основе, и на закономерно-стабильный в своем результате. О
дин и тот же мир ею разрывается на два противоположных мира, отрицающих д
руг друга по своим основным характеристикам. Один мир случайный Ц друг
ой мир строго закономерный. Но это один и тот же мир. Причем из с
лучайного мира складывается весь закономерный мир ! Вот так нам всё
это объясняет наука, и говорит, что всё в порядке Ц вероятность случайны
х процессов создает закономерный общемировой процесс, и что же вам еще н
адо? А нам бы надо понять Ц это ж, как такое может быть? Ведь, вероятность, н
а то она и вероятность, чтобы ее последствия были только всегда вероятны
ми, и никогда закономерными. А закономерность на то она и закономерность,
чтобы в ней не было ничего вероятностного. Как же вероятное переходит в з
акономерное? И как закономерность собирает свою закономерность из бесч
исленных вариантов только вероятного? И как может изначально
случайное вдруг становится окончательно закономерным? Вот эта проблем
а наукой не только не разрешена, она даже ею и не ставится.
Она не ставится, потому что найден описывающий метод
математического кудесничества в форме математических модел
ей нераспознанных физических процессов. Это само по себе уже н
ехорошо, когда вместо физических свойств изучаются их математические з
аменители, но настоящей бедой это стало тогда, когда установилась п
рочная мода, по которой вообще только то, подо что может быть подведе
на математическая описательная база, стало считаться научным. Оно бы и н
еплохо по основному смыслу, но математика почему-то стала слишком легко
переходить в физику только на том основании, что она вот в данном случае г
оворит про физику. Возобладал принцип Ц все математическое научно, а вс
е научное верно отражает действительность. Однако правильнее было бы по
нять, что верно в данном случае отражается только научный способ ма
тематического замещения физических явлений , и все это «верно» спр
аведливо только относительно науки как метода, но не касательно самого м
ира. Достаточно при этом вспомнить, что во второй половине (!)
XIX века, Саймон Ньюкомб, профессор математики Морской А
кадемии США, человек в то время авторитетнейший как в области математики
, так и в области астрономии, вошедший во все современные энциклопедии ми
ра, математически доказал, что летательные аппараты тяжелее воздуха лет
ать не могут. Что тут добавить относительно соответствия математически
х моделей тому, что они пытаются собой отразить?..
Впрочем, такие примеры, как с Ньюкомбом, не очень-то впечатляют кое-кого, п
оскольку Ц кто положится, что Ньюкомб просто не ошибся в расчетах, и дело
вовсе не в пороках математического моделирования , как таково
го? И вообще - вера в математику имеет под собой много оснований, а всё, что о
тносится к доводам о сомнительности математических моделей для физиче
ских процессов, воспринимается всегда как гнусная атака на науку вообще
. Чтобы нас никто в этом не обвинил, предложим читателю решить простое ари
фметическое действие:
2 Ц 2 = 0
Это самые основы математики, тут все бе
сспорно и очень доступно. Тут и Ньюкомб не ошибется. Естественно, что таки
м ясным и не шарлатанским способом можно, наверное, моделировать различн
ые физические процессы, не так ли? От двух чего-то отнять два чего-то и полу
чим ноль. Ну, так пусть читатель и попробует от каких-либо двух объектов ре
ального мира отнять два таких же объекта. От двух яблок пусть отнимет два
яблока. Когда закончит с этим, пусть поищет еще пару чего-либо и тоже отним
ет саму ее от себя. Мне думается, он не заскучает. А мы, несмотря на то, что на
такое всегда хочется посмотреть до конца, перейдем к следующему примеру:

1/2 + 1/3 = 5/6
опять здесь перед нами предстает заве
ршенная логика математических действий. Давайте, опять проделаем это с я
блоками. Возьмем половинку яблока и одну треть яблока, а затем сложим их в
месте, в одну кучу. Вас не удивляет, что, согласно математике, у вас при этом
из двух кусочков получалось пять кусков? Лично автора это нисколько не у
дивляет, поскольку вот в этом и состоит все хваленое математическое моде
лирование. Математика живет своей очень правильной жизнью, а реальность
- своей, тоже очень правильной, и уже на стадии арифметики возникают непре
одолимые затруднения объединить их в одну описательную картину, где бы и
з левой части (математической) было бы до конца ясно, что же, на самом деле д
олжно происходить в реально-физической.
Причем даже без о всяких переводов ситуации из абстрактно-мат
ематической в реально-физическую, совершенно ясно, что математика не тол
ько моделировать не умеет, но даже и отражать простые сравните
льные соотношения физических характеристик не способна. Например, нукл
еотидная последовательность молекул наследственности ДНК у человека
имеет расхождение с аналогичным строением ДНК крота на 35%. Если это понима
ть, как есть, математически, то человек должен успокоиться на том, что он н
а 65% полностью не отличим от крота, и только чуть более одной трети их общих
характеристик коренным образом не совпадают. Математика именно об этом
и говорит, если отвлечься от реальных фактов.
Отличие ДНК человека от ДНК шимпанзе математически выражается в 1,1%. Давай
те представим себе две фотографии одинакового формата Ц на одной у нас
будет Моника Белуччи, а на другой самка шимпанзе. В этом случае даже самец
шимпанзе не стал бы спорить, что математическое выражение разницы этих д
вух божьих созданий в один с небольшим процента не выражает ничего. И, кто
знает, может быть, самец шимпанзе был бы несказанно удивлен, и даже с трудо
м пережил бы ту новость, (если бы о ней узнал), что человек последние сто лет
только тем и занимается, что математически моделирует ненаблюдаемые фи
зические процессы и на этом создает научную картину мира.
Но у нас пока не такие сложные абстракции, как в современной физике. Хотя и
мы можем несколько усложнить какой-нибудь пример.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44