Они объединяют в себе сло
жный и неразгаданный до сих пор симбиоз обсерваторных и календарных схе
м, указывающих, к тому же, на точное расположение таинственных по происхо
ждению подземных каналов чистой воды. В итоге и к пророчеству «темных ша
манов», и ко всему, что связано с инками, возникает невероятный интерес, и
уже через четыре года этих инков посещает научная экспедиция. Еще через
четыре года жрецы сами приходят к людям и, проанализировав все данные, об
ъявляют Ц пророчество исполнилось, приближается его время, и момент исп
олнения они отметят необходимым для этого ритуалом, который держат в зап
асе уже шестую сотню лет в полной готовности.
Нетрудно заметить, что в этой истории столько случаев нанизалось друг на
друга, что приписать все случайности очень сложно даже при самом большо
м желании. Достаточно просчитать одну лишь статистическую вероятность
того, что на одном из праздников среди семидесятитысячной толпы, человек
, приехавший сюда издалека, сталкивается с двумя разведчиками жрецов, ож
идающими пятьсот лет факта открытия храма, и изо всех семидесяти тысяч, о
кружающих этих людей, только эти трое знают язык, на котором они могли бы о
бъясниться, и нам станет ясно Ц это статистически невероятное совпаден
ие. А ведь при этом дель Прадо - вообще один из немногих на Земле, кто этот яз
ык знает! Кроме того, он же единственный, кто может сообщить им достоверно
и в подробностях ту новость, которую они осторожно хотят выведать. Добав
им, что на сотни километров вокруг - этот антрополог единственный, которы
й вообще способен понять и поверить тому, кто эти индейцы есть такие и о че
м они рассказывают. Невероятных совпадений слишком много даже для одной
только этой сцены, без учета всех тех сопутствующих случайных обстоятел
ьств, которые мы изложили выше.
Жрецы не торопятся с оглашением подробностей пророчества, и делают это т
олько в 1996 году, исполняя тот самый долгожданный ритуал в нью-йоркском соб
оре Иоанна-Богослова. По их мнению, вот именно теперь пришло время исполн
ения древнего предсказания.
В чем смысл этого пророчества? Содержание его не назовешь базирующимся н
а принципах лаконизма. Как и любое пророчество, это всегда больше разгов
ор о наболевшем. Но зерно их сообщения ясно Ц наступают совершенно новы
е времена для человека, это будут времена нового духовного прозрения и м
агистрального движения к гармонии и Золотому Веку. Это основной смысл. Х
отя, смысл любого пророчества скрыт часто даже от самих пророков. Про Зол
отой Век Ц слишком затертая идея, чтобы считать именно это целью событи
й. Всем остальным, включая и приветами от жрецов Иисусу Христу с Буддой, та
кже можно пренебречь. Это уже наносное. Отсечь можно и различные духовны
е наставления быть собой и смотреть на мир глазами своей души. Этого добр
а и без них (без инков) полно вокруг. Что же остается важного? Только одно, не
посредственно связанное с необходимостью не когда-либо, а именно сейчас
провести ритуал. А именно Ц наступило время получения человеком какого-
то нового знания.
Вот так это древнее пророчество оценивает главное, что сейчас происходи
т на земле. Как не поверить в это пророчество, если его предыстория столь и
зобилует такими невероятными для «просто случайного» обстоятельствам
и?
Примеры можно добавить. Возможно, при более насущной необходимости они п
оявятся позже, а пока надо работать дальше. А что у нас может быть дальше? А
дальше у нас следующая глава. Нам надо найти путь к тому, чтобы понять, как
всё это происходит, как работает случайность и в чем ее мудрый источник. П
отому что если мы будет только приводить примеры, то мы ничего не поймем.




Митгард и Утгард

У древних германцев весь окружающий м
ир делился на две зоны Ц Митгард и Утгард. Митгардом назывались известн
ые территории, а Утгардом неизведанные. При этом известными считались не
те земли, которые обозримы взглядом при свете дня, а только те, где ступал
а нога соплеменника. Там, где охотились, или просто побывали, уже был Митга
рд Ц свой, родной и понятный. Там же, где никто еще не был, там был Утгард Ц
не просто таинственный, но враждебный и совершенно иной по форме своего
бытия. В этом Утгарде все происходило страшным, непривычным и не приняты
м в традициях Митгарда образом. Оттуда не было возврата, там жили таинств
енные и опасные существа, там не было место живому человеку. Умершего отн
осили в Утгард (буквально туда, где считалось, пролегает граница Митгард
а) и оставляли. Отныне он становился врагом и пребывал в Утгарде.
Помимо всех опасностей, которые сопровождали племя, существовала посто
янно еще вот эта опасность некоего соседства с инобытийной человеку сис
темой жизни, от которой ничего хорошего ждать нельзя. И даже хуже того Ц с
наступлением темноты Утгард активизировался и подступал прямо к порог
ам жилища людей. Во тьме раздавались звуки присутствия его существ, они о
кружали и подстерегали человека в напряженной ожидающей тишине. Митгар
д же ютился только в зоне стен спящего дома под мерцающие огоньки притуш
енного на ночь костра.
Так работает человеческое сознание в оценке того, что оно знает, и того, че
го оно не знает. С развитием цивилизаций аналогом подобного Утгарда было
незнание тех или иных природных явлений. Не зря за всеми дождями, ветрами
, молниями, засухами, морозами, землетрясением, морскими бурями и всем ост
альным предполагались некие живые сущности, редко когда проникающиеся
кардинально интересами человека при осуществлении своих мероприятий.
Таинственное страшит.
Шли века, росло знание о природе. Таинственного не осталось. Исчезли мифы.
Позабылись мифологические существа. Наука раскрыла мир и превратила ег
о в сплошной Митгард. Более того, никакого Утгарда вообще уже не стало. Все
, что следовало еще узнать, находилось теперь только в самом Мит
гарде.
Вдохновленная успехом, наука, устами Огюста Конта впервые заявила Ц «д
олой философию»! Философия Ц это всего лишь игра отвлеченными понятиям
и, не имеющими объектной базы в реальном мире. Философия Ц это всего лишь
остроумное перетолковывание пустых парадоксов, не существующих в прир
оде и не имеющих никакого смысла для практических нужд человека. Философ
ия Ц это муляж знания, это негативное знание, это обман, потому что филосо
фия не научна. А вот наука Ц это положительное знание, позитивное. Наука н
е обманывает, потому что вс ё может доказать экспериментально,
и все, что есть в науке Ц есть в реальном мире. Истинность научного знания
можно проверить на практике, а философское знание вообще бессмысленно,
потому что оно абстрактно и не привязано ни к чему, кроме к
ак к своей же внутренней логике. Наука ничего не должна объяснять, наука д
олжна лишь бесстрастно и обобщенно описать свое знание. Каждая наука в о
тдельности Ц должна описать свое собственное позитивное знание. Объед
инить и объяснить эти знания должна новая философия, «синтетическая», за
дача которой - свести воедино достижения отдельных частных наук.
Так наука объявила себя вершиной знания и вообще единственным путем поз
нания как такового. Кроме того парадокса, (который почему-то редко замеча
ется) что при этом она, начав с «долой философию», закончила «да здравству
ет философия», всему остальному трудно было что-то возразить. И возражат
ь было некому. Кант до этого тихонько прикрыл дверь философии, доказав, чт
о базовые понятия человека существуют до его опыта, то есть являются вро
жденными, и познает человек через них, (как через единственную доступную
ему схему познания), только то, как вещи ему являются через этот врожденны
й преобразователь видимого в знаемое. А сущность вещей остается для чело
века скрытой вот этими навязанными его сознанию понятиями, которые пере
делывают для него эти вещи лишь в удобоваримые его сознанию явления. По с
ути, это Кант сказал «долой философию», вернее, долой «традиционную фило
софию». И предложил другую философию, вне опыта, вершина которой Ц пряма
я и непосредственная вера.
Все, что было далее профессионального или значимого в философии, произош
ло в короткое время на немецкой земле в лице Фихте, Шеллинга, Гегеля, и наз
ывается это «немецкой классической философией». Называется это всё так
не потому, что это была немецкая философия, а потому, что это была последня
я классическая философия, то есть чистая работа с понятиями. При этом, что
самое главное, все это было Ц «антикант». В попытке выйти за границы позн
ания, которые отчетливо провел человеку Кант, Фихте пытается доказать, ч
то эти врожденные понятия не вырастают перед человеком непреодолимой д
ля познающего разума стеной, а создаются неким вторым подсознательным «
Я» человека. Фихте совершенно блестящим образом запутывается во всех эт
их «Я» и «не-я», утверждая, что одно из этих «я» непосредственно и создает
природу, к головной боли всех тех, кто до сих пор пытается разобраться в ег
о «наукоучении». Шеллинг, ужаснувшись от Фихте, борется с Кантом по-друго
му, он говорит Ц нет никакой разницы между вещами и сознанием, вс ё
абсолютно тождественно, сознание и материя это одно и то же, так как,
и то и другое происходит из одного Абсолюта и дифференцируется из него ж
е, отличаясь друг от друга только степенями разумности. И поэтому, что бы ч
еловек ни познавал, это на самом деле Абсолют познает сам себя, и все позна
ется правильно. Смело завернул. А закончил все это Гегель, и его «антикант
» выглядел так: все у Канта правильно, вещи существуют в себе, а даются нам
в явлениях, только в этих явлениях сущность вещей хоть каким-то краешком,
но все-таки отражается, и, применив диалектику (всеобщий анализ всеобщей
взаимосвязи), можно эту сущность из явлений выцарапать.
Всё. На этом философия закончилась. Далее пошло ее не злонамеренное, но си
стематическое убийство.
Завершилось это убийство актом экзистенциализма, когда некая группа лю
дей, увидев во времена мировых войн, революционных потрясений и фашистск
их репрессий, что человеческая жизнь ничего не стоит и может уничтожатьс
я целыми городами, очень испугалась, и объявила основной ценностью, а так
же единственным реально существующим явлением мира ощущение
собственного существования (экзистенцию). Затем эта группа людей упала н
а колени перед неизбежностью смерти, объявила мир абсурдом (конечно же
Ц абсурд, если я, такой хороший, должен буду умереть!) и предположила, что в
самый момент смерти ощущение жизни (экзистенция) предельно обострится, р
аскроется во всей своей подлинности и явится истина. А дальше Ц музыка и
грай, и плачьте вдовы. И по философии тоже.
Всё остальное многочисленное и своевольное времяпрепровождение с прим
енением сложных философских терминов, существующее сейчас в мире, трудн
о назвать философией. Вся нынешняя философия - это постоянная п
опытка нагнать жути этими сложными терминами, через которые не продирае
тся никакая завершенная мысль. В какой-то мере, если физика заменилась ма
тематическими значениями, то философия ныне также заменилась только зн
ачениями различных терминов, и всё распускание философской мысли опред
еляется только отношениями между этими терминами без конкретной привя
зки к действительности.
Кроме того, появился еще и какой-то современный философский позор, когда
философия кидается на какие-то отдельные отрасли деятельности людей и н
ачинает обслуживать результаты этой деятельности. Средневековую филос
офию презрительно называют «служанкой богословия», поскольку она долж
на была не просто развиваться в пределах церковных догматов, но и непоср
едственно эти догматы обосновывать. При этом забывают, что средневекова
я схоластика создала нынешнюю систему логики, и вообще это было время го
сподства невероятно строгой интеллектуальной дисциплины доказательс
тв Ц пытались не что-нибудь, а Бога обосновать, и тут не могли себе позвол
ить безосновательной болтовни. И это все равно была философия Ц наука о
мире как таковом и о человеке в этом мире.
Вообще европейская мысль должна средневековой схоластике в ножки покл
ониться Ц схоластика спасла философию от вырождения. Время было предел
ьно губительное для развития мысли Ц в науке царствовал Аристотель, а в
философии владычествовали христианские догматы. Думающему человеку пр
осто некуда было податься! Хоть Аристотель, хоть Священное Писание Ц и т
о и другое было эталоном истинности, формой завершенности и верховным су
дом, который через свой собственный свод положений и правил проводил и о
познание, и дознание, и обвинение, и который выносил вердикты по очень про
стому принципу соответствия или несоответствия самому себе. Переписчи
к ошибся, переводя Аристотеля, и у мухи по воле этой ошибки стало четыре ла
пки. И эти «аристотелевские» четыре лапки стали даже более реальными, че
м шесть лапок на живых мухах, которые веками роились вокруг задумчивых г
олов научно-философской элиты Европы. И только в XVII век
е Британская Академия Наук специальным решением покончи
ла с этим несоответствием Ц уже было можно, потому что Галилей и Ньютон п
ошатнули авторитет Аристотеля.
Вот на примере этой мухи видно наиболее отчетливо Ц никакого люфта для
свободного мыслетворчества не было, ни в науке, ни в философии, ибо Аристо
тель объял собой и науку и философию. Тем более такого зазора нельзя было
отыскать в вопросах, хоть как-то относящихся к изложенному в Священном П
исании. Даже атаки на материализм были опасны! Ибо одна из ипостасей Бога,
Иисус Христос, был воплощен материально, и превращая материю в ничто, в «н
изкое», опровергатель материализма тем самым превращал в ничто и в «низк
ое» физическую плоть Спасителя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44