Мы с Субботой
-- Большие Ваны -- последние на всю страну... А скоро и -- ц...
-- Так ты, Малек, про Ванов и не слышал, небось?... -- неторопливо
вмешался Суббота, и Варлак, почувствовав, что и другу надо дать слово
сказать, замолчал, стал натягивать рубашку на свою скелетообразную фигуру.
Все же заметно было, что когда-то был он широк в плечах и наверное очень
силен.
-- Слышал! Я слышал про Ванов, только не знал, что они еще... есть. Гек
даже вскочил со своей шконки и так стоял, переминаясь с ноги на ногу, не
зная что делать дальше. От волнения он даже стал слегка заикаться. Нечто
подобное испытал бы и монастырский служка, доведись ему встретиться с
первоапостолами -- Петром и Павлом.
Суббота засмеялся, ему польстило мальчишеское волнение, с которым тот
воспринял ошеломляющее известие:
-- Сядь, слышишь, Малек. Сидеть нужно сидя, а еще лучше -- лежа. И
чтобы шамовка была да и табачок. Куришь, нет?
Гек виновато покачал головой:
-- Не курю. А -- хаванина у меня есть: черняшка, сахар молочный и
"бацилла" -- бекона грамм четыреста! Сухари... Мне ребята на дорогу много
дали, так еще осталось... Вот...
Гек выдернул мешок из под шконки, торопливо растянул узел и вынул
остатки роскошного грева, собранного провожающими ребятами 58го "допа",
который, как выяснилось, когда-то назывался "Ветка". Он с надеждой поднял
глаза на старых "ванов" и вдруг понял, насколько глубоко и привычно они
голодны...
-- Угощаешь, что ли? -- усмехнулся Варлак. -- Учти, нам ответить нечем.
Кроме "костыля" и баланды я года как четыре ничего не видел. Суббота,
правда, намедни колбасу трескал...
-- Слушай его больше, "намедни"! Скоро тому полгода будет, а до этого
-- и не вспомню даже. Ты, Малек, погоди суетиться. За угощение
благодарствуем, но давай-ка лучше обеда подождем: там баланды нальют,
кипятком побалуемся...
Ванам неприлично было проявлять жадность к еде и нетерпение, ронять
себя, пусть даже в глазах одного единственного мальчишки, поэтому продукты
положили в нишу и опять задернули занавеску. Гек снял клифт и тоже подсел к
столу.
Наконец, раздали обед. Ваны ели не спеша, смакуя каждый укус казенной
пайки, каждый ломтик бекона. Разговор прекратился, слышалось только
деликатное всхлюпывание во время поедания жидкой, но горячей баланды --
рыбного супа. Гек достаточно много голодал в "шизо", чтобы нарушать своей
болтовней великолепие нежданного(для ванов) пира. Он решил ограничиться за
обедом казенной пайкой и приварком, но Варлак собственноручно соорудил
"гамбургер" из хлеба и бекона и заставил Гека есть:
-- А ну-ко! Мало ли, отравить нас затеял? -- Гек понимал, что ван
шутит, но догадался: естественнее и проще будет, если есть они будут
наравне, без жалостливого самоотречения с его стороны.
Но настоящий фурор произошел в конце обеда. Гек, ухмыляясь заранее,
загородил спиной мешок, вынул оттуда что-то и вернулся к столу. Затем, не в
силах долее скрываться, стукнул рукой по середине стола и разжал кулак: там
был непочатый пятидесятиграммовый куб цейлонского чая! Его, как
пересиживающего, по традиции практически не шмонали перед водворением в
камеру, спрашивали для порядка о запрещенном, но кто признается, когда
досмотра нет?
Да, эффект был! Ваны недоверчиво вертели, мяли пачку в руках, нюхали
ее. Варлак подхватил на обрубок большого пальца левой руки несколько
высыпавшихся угольно-черных чаинок и осторожно слизнул из оттуда.
-- Чай! Суббота, гад буду -- чай! Сейчас мы его... Ах, гадство, даже не
верится! -- Тут Варлак поймал умоляющий взгляд посеревшего от волнения
мулата, отщипнул от пачки кусок обертки вместе с щепоткой чая и протянул
Субботе. Тот перехватил в свою щепоть, подстраховывая снизу ладонью другой
руки, бережно положил на край стола. После этого он сунул указательный палец
правой руки в дырку в матраце и вытащил оттуда небольшой кусок оберточной
бумаги, собранный в мелкую гармошку.
-- Огонь умеешь добывать?
Поскольку Варлак весь был в заваривании чифира, Гек понял, что вопрос
Субботы относится к нему. Гек тысячу раз наблюдал, как это делается, но сам
добывал огонь лишь однажды.
-- Умею, сейчас попробую. -- Он добыл из своего матраца небольшой кусок
свалявшейся ваты, сделал из нее жгут и стал быстро, насколько мог, подошвой
ботинка, катать жгут по бетонному полу -- вперед-назад, взад-вперед. И
получилось довольно быстро, жгут едко задымился и затлел. Суббота уже
свернул самокрутку, перегнул ее почти пополам, чтобы крошки не высыпались,
и, торжествуя, прикурил от тлеющей ваты.
Варлак с легкой улыбкой смотрел на него, нянча в руках обернутую
бушлатом кружку с настаивающимся чифиром.
-- Дай-ка мне затяжечку... Елки-моталки, а ведь не чувствуется ничего,
как воздух глотаешь, Суббота. Старый ты дурак... и я тоже, только чай
испортили на самокрутку на твою!
-- Да что ты в этом понимаешь, ты же некурящий. Присматривай за
чихирбаком лучше, не то прольется.
-- Не прольется. Пусть настоится посильнее. Чихирь -- он терпения
требует...
Наконец наступил вожделенный миг, когда подросток и оба старика,
похожие в этот миг на счастливых детей вокруг рождественской елки, расселись
за столом, вдыхая аромат чайного напитка, самого любимого деликатеса в
местах заключения великой страны Бабилон. Варлак преодолел искушение и
заварил в двухсотпятидесятиграммовой алюминиевой кружке только половину
пачки, остатки положив на полку, к хлебу и сахару.
Геку первому предложили кружку, исходящую кисловатым парком. Он кивком
поблагодарил, сделал два мелких глоточка и передал Субботе. Тот в свою
очередь дважды отхлебнул и подал Варлаку. Варлак прикрыл глаза, глубоко
потянул воздух ноздрями, сделал раздумчиво глоток, а потом еще один, и
вернул кружку Геку. Гек обеими руками принял кружку, но глотать не стал, а
сразу же передал Субботе:
-- С меня хватит. Я чифира не понимаю, у меня от него только рот вяжет.
Старики не стали спорить и продолжили, не торопясь. Полкружки было
выпито в полном молчании, потом чифир оказал свое действие и старики
расслабились, заулыбались.
-- Ну, Малек, уважил, что и говорить. Ах, давно мы так не бывали за
кружечкой. Думалось, что до деревянного бушлата и не приведется уже, а,
Варлак?
-- Аллах милостив. А и правда, хорошо посидели. Пауки не донимали, не
то глянули бы, твари, в глазок. да и поломали бы весь кайф. На воле -- такой
кубик -- сколько стоит?
-- Ребята говорили, что девяносто шесть пенсов, но нашим он по два
талера обходился. А на крытках, я слышал, по три и даже по пять.
-- А когда-то киссермар неполный он стоил на воле, -- в два с лишним
раза дешевле, да. Кто там на воле сейчас основной? Кто правит на псарне?
-- Господин президент, кто еще? -- не понял Гек.
-- Зовут-то его как нынче? -- Понятно, что господин президент, не
султан же египетский.
-- Юлиан Муррагос. Он давно уже президент, лет десять, а то и больше.
-- Точно, помню. Только не десять, а лет пятнадцать, как он уже в
президентах-то ходит, гондон штопанный.
Гек испуганно оглянулся на дверь.
-- Не дрейфь, Малек, правда -- она и есть правда, и никуда от нее не
денешься. А покойный-то господин президент и вовсе псом был, им даже пидоры
бы побрезговали -- в свою компанию брать...
На четвертый день в камеру загрузили еще одного сидельца, плешивого,
толстогубого и румяного мужичка с гнусавым голосом. Этот, не представляясь,
зыркал по всей камере, словно искал чего-то, сначала попытался завязать
разговор с Геком, потом с Варлаком. Но старики на пальцах дали понять Геку,
что они его не знают, а он их, на всякий случай. Так что Гек сидел на своей
шконке. тупа глядя на решетку с намордником, словно пытаясь рассмотреть за
ней небо, да поматывал стриженой головой в такт песне, которую он мычал
вполголоса, почти про себя. Старики заварили остатки чифира и, не обращая
внимания на Гека и губастого, выпили его. Потом стали браниться между собою
и до того раскипятились, что когда пришла пора гулять в тюремном дворике,
Суббота пошел гулять, а Варлак остался.( Даже прогулочный дворик в "Крытой
Маме" был сделан по подлому: в каменном колодце с дополнительными
семиметровыми стенами на высоте пяти метров сделан был подвесной потолок с
зазорами у стен, чтобы свежий уличный воздух свободно проникал, но солнца и
неба видно бы не было.)Гек тоже собрался было на прогулку, но его цапнули к
следователю. Губастого, как выяснилось позже, тоже вместо прогулки увели в
кабинетные недра. Гека не допрашивали, а просто использовали как фон при
опознании: завели в комнату, где стояли три стула, посадили на средний.
Слева и справа посадили еще двоих парнишек. Опознаватель или опознаватели
разглядывали из сквозь односторонне тонированные стекла. В чем было дело,
кто кого опознавал, Геку не рассказали. Он умудрился стрельнуть сигарету у
чернявого мужика-штукатура, прямо на ходу. Вертухай дал ему за это
несильного пинка, но даже сигарету не отнял, видно и впрямь дело к воле шло.
Когда он вернулся в камеру, все, включая губастого, были уже там, к
немалой досаде Гека, которому не терпелось поговорить со стариками насчет
этого странного соседа. Сигарету он отдавать поостерегся, видя, что ваны в
упор его не видят и знать не хотят. Не разговаривали они и между собой,
видимо еще после той перепалки. Губастый повздыхал, поерзал, попытался было
рассказать, за что его посадили, но замолк, видя, что никто на него не
смотрит и не слушает.
Вдруг звякнула дверь, в камеру быстро вошли трое надзирателей: начался
шмон. Но улова не получилось -- чай был выпит уже, игла испарилась
бесследно, сахар был молочный, приравненный к конфетам, а значит изъятию не
подлежал. Тем не менее шмон был полный почти, с прощупыванием швов и
заглядыванием в полость рта. В задницу не заглядывали, что, кстати, было
нарушением, но шмотки перетряхнули, составили опись. У Гека конфисковали
вшивник, пригрозив изолятором, это был единственный трофей.
Еще через полчаса Гека дернули на допрос. Следователь в майорских
погонах с фальшивым добродушием расспрашивал Гека о житье бытье и планах на
будущее. Перед ним лежал отчет о произведенном в камере обыске. Но Гек с
таким трудом усваивал самые элементарные шутки и вопросы, хотя и старался,
что следователь почти сразу перешел к делу и начал впрямую расспрашивать
Гека о стариках.
-- Тукнутые они, -- охотно ответил ему Гек, противно выворачивая мокрые
губы. -- Базарят, базарят, а чо базарят -- и не понять. Ста-арые.
-- Чай откуда у них?
-- Чо я, Фидель Кастро? Откуда мне знать, коли они мне даже глоточка не
дали. А у одного, видел небось, -- и глаза нет, хоть фанерку прибивай. Я его
про себя Циклопом зову...-- Гек загыгыкал, разбрызгивая слюну. -- И губастый
та еще сволочь, мое мыло тиснуть хотел...
Майор брезгливо отерся, сверяясь с отчетом надзирателей, быстро написал
протокол и протянул Геку ручку:
-- Распишись -- вот здесь.
-- Че это?
-- Протокол допроса.
-- Ниче я не буду подписывать. Мне домой хочется, на волю выпускайте
как безвинно посаженного, вот вам весь мой сказ. А не то господину
президенту такую телегу накачу, что все вверх тормашками полетите! Может,
тама срок мне прописан, в бумаге вашей, а?
-- Ты дураком мне не кидайся, подписывай.
-- Вертайте в мою камеру. Не буду подписывать, хоть убейте. Посадить
сызнова хотите, на "жоржа" взять? -- Гек сменил вдруг ярость в лице на
плаксивое выражение, губа и глаз конвульсивно задергались, он зарыдал.
Майор носил голубые петлицы и Гек это видел. Простой следак или опер из
уголовки такие фокусы раскалывал в момент до жопы и ниже, но матерый волк
контрразведки и политического сыска не часто встречал в своих застенках
несовершеннолетних уголовников, он съел все за свежие овощи, даже пожалел в
душе своих коллег из "внутренних дел", вынужденных работать со старыми
маразматиками и малолетними дебилами, вроде этого, явного дегенерата.
-- Ну что, что нюни распустил, кому ты нужен, -- сажать тебя. Держи
язык за зубами, где был, что спрашивали. А я узнаю между делом, может тебе
можно срок скостить... Но это, брат, заслужить надо. Понял? Доказать, что ты
твердо встал на путь исправления...
-- Обещать то все вы горазды, -- все еще хлюпая носом прохныкал Гек. --
сигарет-то хоть дай, и то хорошо.
-- На, возьми. -- майор указательным пальцем двинул наполовину полную
пачку "Бабилонских" по столу, по направлению к Геку.
Тот быстро сунул пачку в карман.
-- Где писанина ваша?
-- Вот, прочти и распишись. Протокол допроса... Подписка о
неразглашении...
Гек наморщил посильнее лоб и стал глядеть в бумагу, поворачивая перед
собой то тем боком. то этим, стараясь при этом успеть прочитать написанное.
После этого он взял перьевую ручку. закусил высунутый язык и сильно нажимая
на перо поставил здоровенный корявый крест под протоколом. затем ту же
операцию проделал и с подпиской, заранее напечатанной на стандартном бланке.
"Ты что, к тому же еще и неграмотный?" -- хотел было вслух удивиться
майор, но быстренько передумал: для оформления допроса неграмотных
существовала иная процедура протоколирования и подписи. "Дело внутреннее,
никто и придираться не станет". Он вызвал конвойного и через десять минут
уже начисто забыл о Геке.
А в камере его встретили Варлак и Суббота. И никого не было кроме них.
Губастый так и не вернулся с очередного "допроса". Оба они смотрели на Гека
улыбаясь, но первыми разговора не начинали, ждали, что скажет Гек.
-- Новости есть, -- сообщил Гек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54