.. Он забыл, что как раз домой идти нельзя.
Пистолет выронил где-то по дороге...
Снайпер -- айсор, подрабатывающий у "даго", сидел на чердаке и не знал,
что его работодателей уже нет в живых, что никто не оплатит его контракта.
Ему была поставлена четкая задача: трое суток, с одной подменой на сон,
караулить возле дома и прикончить некоего Рыжего (Патрика), как его назвал
заказчик, показывая фото. Оплата -- по окончании дежурства, либо полная и
сразу -- если дело будет сделано. Появился клиент -- он, сомнений быть не
могло, внешность больно характерная, снайпер воткнул ему с пятидесяти метров
пулю прямо в лоб. Дежурство закончилось и можно было уходить. Но полиция
тоже кое-где расставила посты, оперативник видел всю сцену и подкараулил
снайпера у черной лестницы во двор. Усталость и злоба на весь мир обуревали
детектива: он выстрелил в голову снайперу, не пытаясь даже арестовать его.
Позже в рапорте он напишет, что действовал по обстановке, обороняясь. Тот
кто читал этот рапорт, когда-то писал подобные, а посему без звука принял
его -- чем этих скотов меньше, тем оно лучше.
Смерть Дяди Джеймса, Патрика, Франка -- потрясла многих. Герман,
Нестор, люди Франка пытались понять: как могло такое случиться, что Патрик
оказался не с Дудей в критический момент и допустил, чтобы убили не только
шефа, но и его самого. Кто сумел нащупать сверх осторожного Дудю и
прикончить, не оставив следов? Кто сумел выманить и прихлопнуть Патрика, как
тупого новобранца?
Галло, узнав о б этой новости, повел себя так, чтобы друзья и недруги
поверили в его к этому причастность. Маразм им овладел, либо чрезмерная
хитрость его подвела, но в ночь с понедельника на вторник, ближе к утру,
люди Германа легко перебили жиденькую охрану возле дома старого Галло,
ворвались к нему, но ничего не взяли, кроме самого хозяина. Тот раскололся
быстро и основательно, предоставив алиби на свой счет: ни убивать ни
отдавать такие приказы он не мог в этот день чисто технически. Ему поверили
и пристрелили без дальнейших мучений. Смерти на этом прекратились. Прибывший
из Штатов Микеле Наварра, полный тезка своего дальнего родственника,
погибшего когда-то на Сицилии, тотчас предложил мир, мало чем отличающийся
от капитуляции, попросил прекратить все распри, пока люди с обеих сторон
будут хоронить своих мертвецов. Его предложение было принято.
Серое морозное апрельское утро сменилось чистым и ясным днем: выглянуло
солнце, воздух стал свеж и звонок, католическое кладбище, убранное золотом и
червленью осеннего леса, дышало смирением и уютом, и только в
противоположных его концах клубились две темно-серые тучи: родственники и
сподвижники провожали покойников в последний путь. В почти поголовно
католическом Бабилоне только двое покойников из Дудиной армии принадлежали
иной конфессии, протестантской, кажется; остальные присутствовали здесь,
смирно почивая в бронзовых гробах. На другой стороне кладбища гробов было
немногим больше, так как половина из погибших посмертно были депортированы
на родину. Рыдания и крики нарушали благолепие скорбного дня, метались в
толпе очумевшие в своем азарте репортеры, детективы прохаживались, как на
скотном рынке, между скорбящими, делали записи в блокнотах, телохранители
бдительно зыркали по сторонам. Мало кто теперь обращал внимание на
толстенькую низенькую старушку, тихо плакавшую возле гроба с Дядей Джеймсом,
ее обожаемым сыном. Двойное горе постигло старуху: ее муж, отец Джеймса,
умирал в больнице от инсульта, вызванного смертью сына, врачи однозначно
сказали -- надежды нет. И вот она, оставив мужа на попечение сиделкам,
провожает свое несчастное чадо туда, куда ей самой давно бы уже пора, потому
что жить больше незачем, но Господь не берет ее душу... О, она ни секунды бы
не колебалась и отдала бы душу даже врагу рода человеческого, если бы это
могло оживить ее мальчика, такого хорошего и такого несчастного...
Звучали речи, клятвы отомстить и признания в верности, сыпались слова,
словно комья земли в могилу -- уходила эпоха. Пройдут годы, прежде чем
прибывший из-- за моря-окияна Наварра (кличка Заморский, данная ему авансом
местными делаварами, постепенно трансформируется и превратится в Заморыша),
сумеет восстановить из руин кое-какие завоевания своих предшественников, но
никогда уже пришельцам не стоять на равной ноге с быстро прогрессирующими
аборигенами. Не бывать уже в прежнем виде и организации Дяди Джеймса --
развалилась она, подобно империи Карла Великого, на удельные княжества:
основную часть, с публичными домами, ростовщичеством и героиновой розницей,
унаследовал Герман, недалекий, но по-мужицки хозяйственный уголовник, в
прошлом вытрясатель чужих долгов. Продовольственный рынок и рэкет нескольких
магазинов оттягал Нестор, не собирающийся больше терпеть над собой никаких
начальничков. Полтора десятка преданных ему боевых ребят, не считая пристяжи
подсобной, -- это достаточно серьезно, чтобы к нему не лезли всякие свиные
рыла. Наследство Боцмана -- лотереи и угон автомобилей -- вообще попали к
чужим: некий Дядя Фритс, по кличке Кошеловка, чья "юрисдикция"
распространялась на стадион, возле которого свил гнездо Боцман, ныне
покойный, наложил свою лапу на лотереи и в ультимативной форме предложил
угонщикам свою помощь и защиту. Мазила пока парился в следственном
предварительном, когда и кто будет вынимать его оттуда -- вопрос оставался
открытым. Корсиканцы жили тихо и на особицу, почти как китайцы; вместе с
вольнодумным Франком оборвались доверительные деловые связи с местными: --
Может оно и к лучшему, -посчитали патриархи клана.
Герман шепнул Нестору, качнув головой в сторону матери Джеймса, тот
согласно кивнул и вынул из кармана белый пакет, заранее приготовленный.
Герман присоединил к нему свой, иного вида, но того же назначения и пошел,
сопровождаемый Нестором, чтобы лично ей передать -- там было больше
четырехсот тысяч талеров, собранных братвой, в последний раз объединенной
общим делом. Подкидышу, стоящему рядом, с рукой на перевязи, было поручено
сопровождать старуху до дому. Отпуск на побережье накрылся медным тазом, но
это пустяки по сравнению с вопросом: что дальше делать? Свою команду строить
-- силенок пока маловато. Приткнуться -- к кому? Герман не потянет надолго
-- коряв слишком, не гибок. Нестор -- он уже рылом в кормушке и не надо ему
больше соратников. Может, вообще завязать? -- Подкидыш внутренне засмеялся
своим мыслям -- чтобы завязать -- нужно очень много денег, или приличную,
хлебную специальность. а что он умеет делать, кроме как удалять кастетом
чужие зубы... Да и то Патрик был вечно им недоволен...
Патрика хоронили здесь же, но возле его гроба никто почти не толпился:
Патрика многие боялись, очень многие уважали, как профессионала максимально
высокой пробы, но никто его не любил, никто не скорбел о его смерти -- не
было у него ни друзей, ни родственников. Только толстая Марго, непривычно
вся в черном, с букетиком незабудок в пухленьких лапках, всплакнула о
непутевом ирландце, но думала скорее не о нем даже, -- о бренности, о
растраченной жизни, о собственном будущем, неясном теперь, а поэтому
тревожном...
Мировая общественность с вялым ужасом восприняла криминальные вести из
Бабилона: в этой стране человеческая жизнь -- копейка. Так было, есть и
будет в обозримом будущем. Австралию тоже основали каторжные, но ведь стала
она цивилизованной и безопасной для своих детей... Бабилон -- это Бабилон;
если каждый очередной президент -- безраздельно и безотчетно распоряжается
жизнями всех жителей, если переполнены политические и уголовные тюрьмы и
лагеря -- что можно ждать от граждан, для нескольких поколений которых --
понятия законность и конституция -- пустые слова на красивой бумаге...
Чрезвычайный и полномочный посол США в Аргентине, он же по совместительству
посол в Бабилоне, выразил озабоченность насильственной смертью ряда граждан
США итальянского происхождения. Посол Италии дипломатично промолчал,
поскольку на итальянских гражданах клейма некуда было ставить, двое -- так
вообще находились в бегах...
Дядя Джеймс, земля ему пухом, умел смотреть далеко вперед. С его
смертью кокаиновый проект заглох, но не умер. Идеи витают в воздухе, как
выразился кто-то из мудрых, кокаиновая идея получила свое продолжение и
смертоносный расцвет через считанные годы, с участием других действующих
лиц. Были тому веские причины, которые сильнее желания или воли отдельных
человеческих единиц, пусть и наделенных временно обширными полномочиями и
властью. Героиновый бизнес катился в кризис: власти развитых государств
основательно взялись за борьбу с торговлей героином, объединяя для этого
немалые свои возможности. Увеличивались ассигнования для спец подразделений,
увеличивались тюремные сроки за героин, попадали в блокаду районы с
традиционным разведением опиумного мака, брались на карандаш и в тотальную
слежку героиновые дельцы (что превращало их жизнь в быстротекущий кошмар с
тюремным финалом). Действовала и пропаганда через средства массовой
информации: сидящие на игле -- так и сидели, их трудно было
распропагандировать или вылечить. Но они интенсивно помирали, как водится, а
следующие поколения наркоманов приходили им на смену куда более скудными
потоками, люди боялись смертей и будущих ломок, поэтому сужался рынок сбыта.
Но видимо человечество не может долго обходиться трезвыми мозгами: ему
нужен табак и алкоголь, мистика и пейотль, ЛСД и массовые психозы на
массовых зрелищах. Вот тут то и обрел второе дыхание кокаин -- "шампанское
среди наркотиков". Его не надо колоть в вену, он не отключает сознание, он
не вызывает сколько-нибудь серьезных ломок при отсутствии привычных доз, он
обостряет восприятие, снимает усталость и повышает потенцию. Если знать меру
и не заходить далеко, -- уточняют и предостерегают самих себя любители этого
"шампанского". Однако довольно быстро, хотя и медленнее, чем в героиновом
случае, мера кокаинового увлечения начинает определяться только одним
фактором, одним единственным: толщиной кошелька. Психологическое привыкание
таково, что безо всяких ломок кокаиновый адепт запросто пожертвует здоровьем
и благополучием детей и родителей в обмен "на ангельскую пыль". Безобидным
такое увлечение кажется, пока есть деньги и здоровье. И если
мультимиллионер, которому не надо заботиться о хлебе насущном, может нюхать
кокаин без ущерба для своего состояния, то здоровье телесное и психическое
-- увы, не безразмерно и у богача. Цирроз печени, слабоумие, паранойя,
импотенция -- обычный букет последствий кокаинизма. Но тем не менее
человечество созрело в те годы для новой эпидемии, имя которой -- кокаин.
Первый период расцвета пришелся на конец девятнадцатого, начало двадцатого
века, когда его спокойно и без рецепта можно было купить в любой аптеке ( О,
простодушная молодость человечества: тогда же, в начале века было изобретено
мощное и стопроцентно излечивающее от морфинизма лекарство, которое нарекли
героином). Перед второй мировой войной кокаинизм стал редким и экзотическим
заболеванием, привилегией аристократических салонов, в шестидесятые
бунтарские -- получил свой сектор потребления и сбыта среди простого народа,
пребывая, однако в тени буйно известных -- марихуаны, ЛСД, героина.
Десятилетием позже позиции кокаина существенно окрепли, но это было
только начало. Боливия, Венесуэла, Колумбия, Перу способны были выращивать
на своих территориях растение коку в гораздо больших против прежнего
масштабах и они выращивали ее. Штаты и Западная Европа готовы были пробовать
что-нибудь "легенькое и бодрящее" и получили желаемое...
Но все это расцвело позже, много позже, а пока южно-американский проект
усоп вместе с Дядей Джеймсом, Франком, Гиеной и многими другими делаварами
уголовного мира Бабилона.
Нестор за время адъютантства впитал в себя многое от своего
авторитетного шефа и нередко действовал, ему подражая в большом и малом.
Прежде всего он обзавелся кадиллаком и собственным адъютантом. Кадиллак был
пока простым, не бронированным, серийной сборки, адъютант выполнял также
обязанности собутыльника, поле деятельности было гораздо уже, но не все же
сразу... Зато со штаб-квартирой он переплюнул неприхотливого Дудю: Нестор
купил на имя сестры огромную шестикомнатную квартиру с двумя кухнями и
туалетами на четвертом этаже дома старой постройки. Дом этот находился на
седьмой улице, прямо напротив курируемого рынка, и был известен горожанам
старинной и шикарной, и в то же время общедоступной аптекой. Даже комнату
Нестор выбрал с эркером, как у шефа("ох и крутой был мэн, доложу я вам, -- у
него все по струнке ходили"). Прямо через улицу, между рынком и домом, стоял
обшарпанный пивной ларек, своего рода клуб-бомжатник для спившегося отродья.
Это очень отражалось на санитарном состоянии парадной дома, где угнездился
Нестор. Тесный лифт и заколоченный черный ход во двор пропахли мочой,
казалось -- навсегда. Прохожие опасались ходить по вечерам мимо темных
подворотен и арок вдоль улицы, постовые дежурили парами, с кобурами и
дубинками наготове.
Может быть Нестор и не смог бы поддержать разговор о тайнах мироздания
или об экологическом равновесии Атлантического океана, но экологическую
проблему своей парадной он решил весьма оперативно, хотя взялся поначалу не
с того конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54