..
-- Что -- но? Малька все забыть не можешь?
-- У Малька талант, может -- поболе моего будет. Зря ты его от меня
отправил...
-- Заткнись и не ной. Утрясем дела -- вернем Малька. Хочу к нему
присмотреться -- уж больно он непонятен мне. И не верю, что из него будет
толк -- есть в нем -- гнильца-не-гнильца -- а ... ну не лежит у меня душа к
нему.
-- Зачем посылал тогда?
У Дяди Джеймса надулась вена поперек лба:
-- Так ведь... ты должен был поехать, дружочек... Запамятовал, да? Ты
ведь уже спрашивал, а я отвечал. Ну так и заруби себе на носу: если его
придется убирать, там -- в Марселе, то это исключительно из-за тебя, урод
конопатый.
-- Какая же необходимость его убирать, Джеймс?
-- Нет такой необходимости... пока. Лет двенадцать тому назад досиживал
я свой последний -- он же второй -- срок за кассу. И пытался меня согнуть...
хотя нет, напрягалова не было, пытался обработать меня один тип, чтобы я
барабанил на своего соседа -- шпиона немецкого, не помню восточного ли,
западного... Не суть. Ну, я наотрез и он с тем отвалил, может нашел кого...
Так вот, эту харю я на одной фотке видел чуть ли не в обнимку с нашим
Червончиком особаченным. Эти орлы -- не с уголка. Они правил не знают и
знать не желают -- и с ними не договоришься. Что им успел Червонец напеть?
От этого все зависит. Ему я никогда про ниггера не рассказывал и даже тебя к
"похоронам" не привлекал, а ищут его, черного, до сих пор и по всему земному
шару... Но они могли вычислить, либо догадаться, что след ко мне тянется, и
что Швейцария не случайна, вот что погано.
-- А если бы я туда вместо Гектора поехал -- что бы изменилось?
-- Тебе я верю. Ему нет.
-- Извини, Джеймс, за тупость: не веришь , а послал салабона под
большую ответственность? Что это за ребус такой?
-- Когда все более-менее, он вполне подходит, да еще из под твоего
крыла ... Но когда паленым запахнет -- я его не знаю, как он себя поведет.
Он молод еще, он малец. а не взрослый мужчина... После поговорим об этом.
Теперь давай спланируем бабилонскую часть нашей помолвки, если она
разладится....
Субботнее утро выдалось сумрачным и тихим -- ни ветерка, ни дождинки.
Кадиллак мощно ревел на пустынном загородном шоссе -- Дядя Джеймс любил
скорость. Он сидел на заднем сидении молча и только позевывал нервно: все-то
ему казалось, что упущены важные детали при подготовке к сегодняшнему дню,
что его люди нечетко сработают, да и вообще чересчур беспечны. Спал он
плохо, лег поздно, а настроение было, тем не менее, почти приподнятым:
рутина обрыдла, даешь перемены при любом исходе встречи, но хорошо бы
договориться с макаронниками...
Патрика всю ночь одолевали кошмары: крысы и пауки лезли в окна и щели,
пищали нагло, шебуршали и омерзительно щекотали кожу, особенно раздражал
крысиный писк. Патрик просыпался, включал свет, пытаясь заснуть при
зажженной лампе, но это плохо помогало. Окончательно он проснулся в пять
утра, принял холодный душ, завывая под жесткими струями, полчаса
"помедитировал" -- в полной отключке от реальности -- и взялся за разминку.
Час с лишним он прозванивал и "прослушивал" все мышцы, сочленения, рефлексы
и навыки и только потом позволил себе выпить крепкого чаю без молока и
сахара. А там уже и Подкидыш нарисовался, бибикнул коротко, по дороге к
шефу.
Подкидыш обеспокоен был только одним: не облажаться перед шефом в
очередной раз. Таким тупым и бестолковым, как в последние дни, он давно уже
себя не чувствовал. И не то чтобы Дудя шпынял его сверх меры, напротив,
держался по отношению к нему куда мягче, чем к Нестору, но Подкидыш сам
видел и ощущал свои промахи и неоднократно уже с тяжелым вздохом вспомнил
простую и такую понятную жизнь рядового бандита. Хорошо хоть Патрик с утра
не долбит плешь наставлениями, сидит себе рядышком и молчит. Подкидыш слегка
замедлил ход перед столбом, отмечающем девятнадцатый километр: где-то за
поворотом проселочной дороги, отходящей от шоссе, должны сидеть ребята с
полевой рацией, чтобы сообщить по эстафете дальше -- все в порядке, либо
наоборот... Патрик также молча кивнул, видимо увидел все, что считал
необходимым увидеть.
На вчерашнем большом говорилове именно ему была поручена дорога и
подстраховка при непосредственном контакте. Герман готовил людей к боевым
действиям в городе, он же отвечал за то, чтобы внешне это никак не
проявилось до последнего мгновения: спровоцировать подозрительных сицилийцев
легче, чем загасить пожар жестокой войны, которая приносит только убытки и
ненужные смерти. Люди Боцмана фиксировали опорные и жилые точки сицилийцев,
в поисках подозрительных шевелений, но с утра ничего такого замечено не
было.
Сицилийцы также были не лыком шиты и почти зеркально повторили в
сторону конкурентов все предпринятые против них меры. Но поскольку они
заранее точно знали, чем должна закончиться встреча, то к штабу на
Старогаванской и к местам проживания авторитетных деятелей из Дудинской
банды были посажены снайперы, каждый из которых должен был, согласно
контракту, убрать только одного (только ему порученного) клиента и тотчас
делать ноги. Такие повадки не были новостью для аборигенов, и всюду была
организована контрсека. Но в борьбе щита и меча шансы второго всегда
предпочтительнее, поэтому Дядя Джеймс велел своим людям не светиться возле
своих привычных мест обитания: жилья, забегаловок, красных фонарей и
шалманов... Кроме того, пять человек из привычных бойцов тихо сидели в
номере, неподалеку от места рандеву, для подстраховки.
Беда была в том, что уже час, как они были мертвы, все до единого.
Дядя Джеймс прибыл, как и обещал, через пять минут после того, как на
автомобильной стоянке у загородного мотеля припарковался шестиместный
"Линкольн", принадлежащий Гиене со товарищи. Приветственно мигнули фары, из
машины выбрались двое -- худощавые, но крепко сбитые мужчины в просторных
хлопчатобумажных куртках, расстегнутых так, чтобы видно было отсутствие
обрезов и автоматов под ними. Они тотчас же направились к входу и скрылись
за дверями. Патрик засек время входа и не поворачиваясь, стараясь не
шевелить губами, прошипел:
-- Без жилетов, в кобурах есть -- не видно что, но не "бормашинки".
-- Ничего не значит, -- откликнулся Дядя Джеймс, -- зато в моторе у них
лишний -- мы же договаривались: четверо плюс шофер.
-- Арнольд, одолжи зажигалку, -- вдруг попросил Патрик, не отрывая
взгляда от входной двери.
Удивленный Подкидыш вынул из кармана "Ронсон" и положил Патрику в
протянутую ладонь.
-- И сигарет пачечку...
-- Но ты же... -Подкидыш подавился и несколько секунд не мог вздохнуть:
Патрик вывернул кисть левой руки, собрал пальцы в щепоть и очень ловко сунул
их прямо в солнечное сплетение Подкидышу. Сигареты из нагрудного кармана он
вынул сам, тою же левой рукой. Дядя Джеймс равнодушно смотрел в окно, -- раз
Патрик делает, значит так надо...
Наконец вернулись те двое; один из них наклонился к заднему окошку
своего автомобиля и сообщил что-то, Другой же приветственно помахал в
сторону Джеймса. Обе машины, как по команде, заглушили двигатели и высокие
договаривающиеся стороны покинули салоны, чтобы через несколько секунд
предстать друг перед другом. Подкидыш продолжал сидеть на месте, в другой
машине остались двое.
-- Почему здесь так безлюдно, господин Джеймс? Уж не ловушку ли вы нам
подстроили? -- с улыбкой, обозначающей желание пошутить, синьор Роберто, он
же Гиена, тряс руку Дяде Джеймсу.
-- Потому и здесь, что безлюдно. Не в полиции же нам встречаться. Все в
порядке? -- обратился он к одному из проверявших.
-- Да, -- ответил вместо него Гиена.
-- Нет! -- заявил дядя Джеймс, -- Не все! Почему в моторе у вас лишнее
рыло? Уговор был: четверо и водитель.
-- Не надо кипятиться, господин Джеймс, скоро вы и сами поймете, зачем
он здесь. Это всего лишь безобидный ботаник-фармаколог, специалист по
экзотическим растениям. Синьор Мелуза, выйдите на секундочку из машины.
Синьор Мелуза оказался пузатым Германиком в очках, потный и неважно
выбритый. Потоптавшись несколько секунд, он опять залез в салон.
-- Если мы договоримся, господин Джеймс, он прочтет нам небольшую
лекцию, которую и я с удовольствием послушаю еще раз. Он уникальный
специалист, я вас уверяю.(Специальностью синьора Мелузы, привезенного из
Штатов именно для предстоящих событий, была стрельба из короткоствольного
автоматического и полуавтоматического оружия, которым он пользовался
одинаково виртуозно левой и правой рукой, на слух и навскидку, а также
подрывные работы)
Дядя Джемс незаметно глянул на Патрика: тот, похоже, не увидел в
"ботанике" ничего подозрительного.
-- И все равно -- не дело так поступать. Пойдемте, что ли?
На пути к мотелю Дядя Джеймс возглавил процессию на правах хозяина,
Патрик шел замыкающим. В холле за барьерчиком сидела и бойко работала
спицами пожилая усатая тетка, незнакомая Джеймсу.
-- А хозяин где? -- спросил он, заранее зная ответ.
-- А в город уехал еще с вечера, к дочери уехал. К обеду обещался быть.
-- Вот как? -- притворно нахмурился Джеймс, -- Ну-ну...
Патрика внезапно окатило холодом: он почувствовал приближение скорой
смерти, ноги сделались ватными. Усилием воли он заставил себя двигаться
дальше, как ни в чем ни бывало, пытаясь разобраться -- нервы ли шалят, или
интуиция подсказывает нечто. Он верил в интуицию и в тетке, в ее поведении,
что-то царапнуло ему глаз.
Хозяин действительно отъехал в Бабилон, выполняя приказ от Дяди Джеймса
и оставив за себя двоюродную сестру. Таким образом он развязывал руки
Джеймсу и сам оставался в стороне при полном алиби. Но в городе его
захватили итальянцы, допросили с пристрастием и убили за ненадобностью в
дальнейшем. Сестру заменили утром: ее зарезали, даже не допрашивая, а труп
отнесли в номер, где остывали тела пятерых Дудиных бойцов. Семь смертей уже
должны были попасть в криминальную хронику города, а основные события еще и
не начинались. Да, итало-американцы задумали нечто из ряда вон выходящее
даже по меркам Бабилона, где шесть-восемь убийств в сутки -- обыденность. В
Нью-Йорке или в Палермо такое было бы немыслимо: полиция, законодатели и
общественное мнение слишком горячо откликнулись бы на кровавый гангстерский
разгул. Репрессии властей не заставили бы себя ждать, что повредило бы обеим
враждующим сторонам, но Бабилон -- особый город. Местные банды не умели
делать по настоящему больших денег, они чересчур увлекались войнами с себе
подобными, тягаясь за авторитет -- предпочитали дергать за курок. а не
договариваться о взаимовыгодном мире. Сицилийская кровь и закалка проложили
себе путь и в этих кошмарных местах, но им, "даго", приходилось туго в
грызне с аборигенами. Они не привыкли играть вторые роли в собственных
делах, приняв покровительство одного из местных дядей, а значит вынуждены
были изнурять себя в бессмысленных войнах с ними. Расправа с крупной и
свирепой конторой Дяди Джеймса, а заодно и с корсиканцами, должна была,
наконец, показать этим дикарям, что не надо ссориться с теми, кого следует
бояться. После грандиозного побоища Гиена собрался провести обширную ротацию
кадров: бабилонских -- в Штаты и на Сицилию, пересидеть шумиху, а оттуда
импортировать незапятнанных и необстрелянных, чтобы опыта набирались и дела
поддерживали.
Но по его любезной жирной физиономии невозможно было угадать, что он
способен не моргнув глазом отдать приказ уничтожить сотню человек в один
присест. Как воин -- он не представлял собой ничего особенного, но мозги у
него варили. (И если бы не старинная вендетта на родине, может и не пришлось
бы ему биться за место под солнцем в этих диких краях...) Трое спутников его
воевать умели: двое "проверяющих" -- профессионалы-силовики, третий -- зять
двоюродного брата, бывший сержант-инструктор из спецназа. За глаза хватит,
чтобы управиться и с Дудей и с его рыжим ирландцем. Да еще четверо мальчиков
с автоматами дежурят неподалеку в пустом номере.
Тем временем они, все шестеро, прошли в номер на первом этаже, где их
ждали кресла, низенький столик на колесиках, безалкогольные напитки на нем,
бокалы и пепельницы.
-- Мой советник, моя охрана, -- представил Гиена своих спутников,
сделав в их сторону экономный жест рукой. Он вопросительно глянул на Патрика
и на Дядю Джеймса.
-- Я и мой помощник, -- нехотя ответил Дядя Джеймс. Он чувствовал, как
Гиена пытается завладеть инициативой в разговоре и это его раздражало, он
отвык чувствовать себя ведомым, даже ситуативно.
-- А мы предполагали, что вашим спутником будет либо господин Гартман,
либо господин Франк?
-- Какой еще Гартман? Мы давно уже с ним разошлись во всех делах. Он
теперь с китайцами дружбу водит... Водил, точнее. Видимо, он ввязался в
преступные авантюры и получил свое. Газеты так пишут, а мы о нем только из
газет и знаем. Господин же Франк не хочет, чтобы переговоры сорвались из-за
неприязненных отношений между ним и вами, поэтому проведение первой беседы
доверил мне. Но я слушаю ваши предложения, господин Роберто. Делайте их.
Патрик сел в кресло у стены, наискосок от входной двери. это было
наиболее удобное место для того, чтобы фиксировать все оперативное
пространство в комнате, и наименее уязвимое в случае внезапной атаки
снаружи. Но чтобы кресло случайно не досталось людям Гиены, на сидение еще
загодя посадили пятно, жирное на вид, оно и сыграло роль сторожа. Дядя
Джеймс снял пиджак и повесил его за собой, на спинку стула, который он
выбрал для себя вместо кресла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54