.. Франк продолжал
плеваться как верблюд, но смирился в конце концов, и он в такой ситуации
аналогично поступил бы... Тобика с кружкой отсадили к окну, -- печеньем
хрустеть, а сами тут же, на кухне перешли к делам.
Франк имел своих людей в департаменте внутренних дел, там ему сообщили,
что дело Червончика потихонечку, подспудно пытаются раскручивать, ибо
прозвучало слово Швейцария. Видимо в этой связи и объявлен розыск на Гектора
Суллу, может быть по подозрению его в убийстве. Вроде как не он, а наоборот,
его убили.
-- Бред какой-то, он ведь жив...
-- Тогда докажи, покажи его живого, розыск и прекратится... Якобы.
Зачем его ищут? Объявить о богатом наследстве?
-- Это Червончик, сволочь... Ладно, подумаем...
-- Ну, ты теперь расскажи, что из-за чего здесь происходит, не надо ли
помочь?
-- Времени у нас -- вагон, все в подробностях расскажу. А в двух словах
пока -- Гиена проведал, что мы с тобой решили Южной Америкой заняться,
ловушку приготовил, чтобы нас с тобой побоку, а все себе захапать. Мы с
Патриком уработали сегодня утром и его и нескольких его парней, а теперь по
городу основные события идут.
И как бы подтверждая его слова -- затрещал телефон. С этой минуты
телефонная трубка почти не покидала Джеймсовой ладони: то ему звонил
кто-либо из троих доверенных лиц, то -- и гораздо чаще -- он сам накручивал
номера, спрашивал, ругался, отдавал приказы и соболезновал.
Каша заварилась весьма крутая. На три часа пополудни насчитывалось уже
восемнадцать покойников с обеих сторон, не считая трупов в мотеле. Пока счет
выходил 13:4 в пользу организации Джеймса, один убитый -- случайный
прохожий. Зазвенел телефон, поступили новые сводки. На этот раз отличился
Нестор: он с ребятами заехал пожрать в китайскую харчевню, а там как раз
делали закупки специй сицилийцы, трое молодчиков -- из стреляющих. Нестор
сориентировался мгновенно, вернулся в машину за автоматом и сам положил всех
троих." Обедать пришлось ехать в другое место" , -- с небрежной лихостью
добавил Нестор. Помимо кадровых -- пошли материальные потери: сгорел
кинотеатр(подпольное ночное "казино" -- мельница, в переводе на простой
язык, или "катран", если по-новому), взорван гараж-стоянка возле стадиона.
Самое неприятное -- там погиб Боцман, старый неосторожный дурак! Полиция
встала на рога: наплевав на дружбу и деньги своих криминальных визави,
лягавые начали повальный шмон в притонах и на улицах. Все навороченные
моторы со знакомыми номерами тормозились, владельцев с широко раздвинутыми
ногами валили на капоты и обыскивали, щедро охаживая дубинками по ребрам;
найдя стволы, перья или наркоту тотчас же волокли в участок. Не прошло и
двух часов, как все бандгруппы города, непосредственно не участвующие в
событиях, залегли на дно. Дядя Джеймс звонил известным ему авторитетам,
извинялся, оправдывался, угрожал, сулил отступные и компенсационные,
призывал к патриотизму. Как правило -- почти везде он достиг взаимопонимания
-- этому способствовали несколько факторов: его грозная репутация, его
четкая щедрость в делах и результативность сегодняшних событий: по
телевизору и в экспресс-- листках их комментировали, словно фронтовые
сводки. Люди Дяди Джеймса строго по плану среагировали на полицейский
беспредел и передвигались по городу только на общественном транспорте, либо
пешком.
Сицило-американцам никогда прежде не приходилось сталкиваться со столь
свирепой резней -- тридцать восемь человек убитых и восемь раненых -- таковы
были их потери субботнего дня, среди них глава всей преступной семьи Роберто
Дженна. Поражение было полным, старику Джованни Галло пришлось покинуть свой
огород и на время взять на себя управление остатками банды. Он выговорил при
этом условие, что как только с материка подоспеет помощь, он немедленно
возвращается в деревню, к своим яблоням и сливам. Двенадцать человек из
армии Дяди Джеймса тоже перешли в мир иной, трое были тяжело ранены, трое
взяты с поличным во время стрельбы -- этим предстояло посидеть с месяцок,
пока не отмажут, а то и срок приподнять, скорее всего -- небольшой. В ту
ночь кабаки и бордели и игорные притоны напрасно ждали посетителей -- все
боялись разборок, боялись облав, никто не хотел стать клиентом
переполненного морга.
К ночи определилась победа. Только что Герман доложил: макаронники
пригнали ветку с листьями: вроде как переговоры предлагают. Дядя Джеймс на
радостях пообещал Франку отпустить его на следующий вечер, если все будет
тип-топ. Чтобы не дергать нервы -- новости смотреть не стали, а решили
расслабиться за столом. Патрику кусок в горло не шел -- больно круто его
трепало, приходилось терпеть, не подавая виду. Он выждал благоприятный
момент и объявил, что лезет в ванну на часок -- отмокать. Дядя Джеймс, Франк
и Тобик еще раньше удовлетворились душем и никто не возражал. Патрик
закрылся в ванной, разделся и принялся манипулировать струями горячей и
холодной воды попеременно. Слегка помогло. Он набрал затем горячей воды,
достал из кармана две таблетки аспирина, растолок их в ладони, закинул в рот
и запил прямо из крана. Потом, шипя, полез в нестерпимо горячую воду. Первые
две минуты ему казалось, что он одновременно -- упадет в обморок и сойдет с
ума, но нет, выдержал. Полтора часа подряд Патрик пытался улететь в астрал и
оттуда починить свой охромевший разум. Когда он вылез из ванны -- смеющиеся
головы и угрожающие голоса исчезли, сердце гулко бухало в усталой груди,
ноги противно дрожали. Еще сутки -- и все наладится, определил Патрик. Он
надел единственный длинный халат, обвязался поясом и пошел присоединяться к
обществу.
Тобик подналег на пиво и водку, Франк с удовольствием попивал красное
калифорнийское вино("среди неевропейских помоев -- это лучшее"), однако был
умерен, по своему обыкновению; оба смотрели телевизор на тихом звуке --
эстрадное шоу. Дядя Джеймс поужинал "насухо", потом одним махом залудил
двухсотграммовый стакан "Мартеля", вытащил телефонный штепсель из розетки и
пошел на боковую. После двадцати трех часов вечера резко повышалась
вероятность перехвата телефонных разговоров, Дядя Джеймс не собирался этим
пренебрегать, поэтому и обнулил звонки, от греха подальше, хотя имел защиту
от любопытствующих ушей куда более реальную. Дело в том, что квартирка была
не простая. Здесь, как и на Старогаванской, была установлена армейская
аппаратура ВЧ -- высокочастотной связи, обеспечивавшая непробиваемую
кодировку звуковых сигналов, когда Джеймс беседовал с тремя, а после смерти
Боцмана -- с двумя точками, аналогично оборудованными. В остальных случаях
разговор можно было контролировать, поэтому необходима осторожность для
собеседников( Так обещал ему изобретатель-самоучка, познавший и даже
усовершенствовавший эту самую ВЧ, проверки пока это подтверждали. Он опять
пытался объяснить Дяде Джеймсу технические подробности, но тот сунул ему
обещанный могучий, как всегда, гонорар, цыкнул для порядка и выпихнул вон:
должен был вот-вот завалиться Франк с девками).
Патрик выпил кипятку без заварки и тоже пошел спать, через полчаса
вырубился Тобик, скорчившись прямо в кресле, а Франк поглядел еще немного и
завалился на диван, застеленный им заранее. Дядя Джеймс и Патрик
предпочитали в таких случаях раскладушки...
Утро начали с завтрака, приготовленного Дядей Джеймсом: он вытащил из
недр кухонного стола гигантскую сковородку, поставил на огонь, накрошил туда
мелко нарезанного сала, чтобы чуть позже залить сверху дюжиной яиц,
беленьких, чистеньких, с круглыми магазинными штампиками. Франк брезгливо
сморщился, выпросил еще два яйца, положил их в кастрюльку с водой и поставил
на соседнюю конфорку.
-- Ты, Джеймс, должен в цирке выступать, в программе "Уроды века".
Пожиратели огня тебе в подметки не годятся, право слово! Ребята, неужели вы
будете это есть?
-- Будем, -- дружно ответили "ребята" -- Патрик и Тобик. Патрик
наконец-то почувствовал улучшение, а вместе с ним и голод; Тобик же всегда
готов был пожрать, лишь бы пожирнее и поострее.
-- Да и хрен с тобой, аристократ занюханный, -- высказался Дядя Джеймс,
нимало не смущенный критикой в свой адрес, -- число двенадцать делится не
только на четыре, но и на три, причем с такой же легкостью. -- И зачем-то
прибавил:
-- Даже мусульмане и евреи с удовольствием едят жареное свиное сало,
если не знают об этом.
Все ждали, что он пояснит или дополнит свою мысль, но он только
выругался грязно: капля кипящего сала выскочила со сковородки прямо ему на
щеку.
-- Тобик, режь хлеб, Патрик, кофейник поставь, да залей его полнее, а
то опять без воды кипяченой сидеть будем, Франк...
-- Слушай, командир, отвали, да?... Раскомандовался, понимаешь, видишь
-- я себе завтрак готовлю.
Включили телевизор, почти по всем каналам шли воскресные проповеди,
сводки новостей повторяли вчерашнюю информацию, мэр опять обещал выполоть
поганые сорняки бандитизма и экстремизма..., звук приглушили и уселись
завтракать. Томатный соус, вылитый на яичницу, вдруг стал пахнуть кровью и
Патрика едва не вырвало на скатерть, но он преодолел себя, запихнул в рот
желто-красный "глазок" и устоял, иллюзия исчезла. Тобик молчал, как всегда,
когда его не спрашивали, Франк и Дядя Джеймс ввязались в нудный и
бессодержательный спор о достоинствах последних автомобильных моделей,
телевизор бубнил себе в углу -- было скучно. Патрик сел в кресло, очистил
журнальный столик, подстелил чистый тряпичный лоскут, выложил на него два
ствола -- трофейную волыну, захваченную Джеймсом, и свой кольт. Тут же на
столике поместил свою оружейную "аптечку": оружие -- как ребенок, требует
постоянного ухода и заботы.
Дядя Джеймс спохватился вдруг и поспешно включил телефон. Тот
немедленно отозвался пронзительным звоном: день начался.
День начался с неприятностей: после короткой серии нейтральных
разговоров и сообщений доложил Нестор: лягавые, почти все незнакомые,
перевернули "Маргаритку" вверх дном, запугивают девиц, спрашивают про
Гектора Суллу, про Малька, то есть. Грозятся лавочку прикрыть, потому что
подозревают здесь убийство. Как будто в городе им сейчас хлопот мало...
-- Франк, сегодня вечером дома будешь, как я и грозился. Пузырь с тебя
по этому поводу. -- Вот спасибо, отец родной! Надо же, отпускает он меня!...
-- Так ты того..., позвони в Марсель...
-- На предмет?
-- Малька придется... -- Дядя Джеймс сделал согнутым указательным
пальцем правой руки долбящее движение по воздуху вниз.
Патрик сразу поднял голову и посмотрел на Джеймса.
-- Что уставился? Горячо, говорю, стало. Нельзя позволить, чтобы
парнишка запел, не то и мы с Франком на кладбище поедем, да и тебя не
забудут.
-- А в Марселе ему нельзя переждать? Кому он там мешает?
-- Предстоят очень важные дела. Появились колоссальные перспективы. На
кону стоят серьезные деньги и интересы многих людей. Мы не можем рисковать
всем этим из-за одного сопляка, пусть даже не самого сопливого. -- Он
наклонился к Патрику и продолжил вполголоса -- Даже если мы его отдадим --
как докажем, что он -- это он. Они ведь ему пальчики сверят... Понимаешь?
-- Да вся округа же знает -- что это он.
-- Тем более. Будут копать -- откуда в его деле другие пальчики, кто
подменил...Ты себе новых талантов найдешь. Кончено. -- Дядя Джеймс пожевал
губами:
...Мне, думаешь, хочется решать таким образом?... Ну все, все...
Сегодня вечером..., ах, черт, здесь же нету... -- завтра вечером разрешаю
тебе сыграть концерт для волынки без оркестра, прямо в конторе.
Договорились?
-- На волынке...
-- Да, Мальку было бы приятно. Или вот что, Франк! Не фиг откладывать:
на трубку, звони в Марсель, намекни насчет него... Чтобы в темпе...
Франк присел на край стола, начал накручивать диск, код все время
срывался... Патрик машинально собрал трофейный ствол, загнал обойму и
вздрогнул: прямо из столешницы сквозь тряпку выскочила мерзко хохочущая
голова Червончика и исчезла. Комнату заполнили голоса и пронзительные звуки
волынки, резко и горько пахнуло порохом.
-- Алло..., алло -- встрепенулся Франк...
Патрик выбросил вперед левую руку со стволом и веером, слева направо
выпустил три пули. Подобная быстрота-плюс-меткость редко ему удавалась даже
в тире: все трое -- Дядя Джеймс, Тобиас и Франк, без звука повалились на пол
с простреленными головами. На третьем выстреле глушитель практически утратил
свои свойства, -- получилось так громко, что зазвенело в ушах. Патрик
подскочил, нажал стволом на рычажок, прервал связь. Дядя Джеймс лежал на
левом боку, длинными ногами перегораживая почти половину комнаты. Патрик
испытывал иррациональное облегчение мук совести от того, что Джеймс не видел
случившегося, из-за этого чувство вины перед ним -- странным образом -- не
было таким острым.
"Гад, гад, гад... -- звенели голоса. -- Ты не должен жить... Умри,
умри...
Патрик затряс головой, зажмурил глаза, крепко, до цветных пятен...
" Он там. Патрик в квартире... Он там... Выходи... Ты мертвец..."
-- Не-е-е-т!!! Надо... собраться... Домой. Надо продержаться... до
дома. Надо... идти... Превозмогая бред, Патрик на полном автомате замел
следы, сунул ствол подмышку и шатаясь побежал к выходу.
Голоса грохотали у него в ушах, стыдили его и смеялись, обвиняли и
угрожали, требовали вновь, чтобы он убил себя. "Нет!" -- изо всех сил кричал
им Патрик и упрямо шел к себе домой, там он справится с ситуацией, Джеймс
поймет...
-- Прохожие провожали взглядом бледного, как мел, мужика с безумными,
ничего не видящими глазами, который пер по тротуару напролом, сквозь толпу и
беззвучно шевелил губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54