Но перед тем, как
окончательно мне отказать, может быть вы подарите мне еще пару минут вашего
времени и выслушаете меня -- я уложусь даже меньше чем в две минуты?
Пожатием плеч -- но все же доктор выразил свое согласие. Гек скрестил
руки на груди, поглядел куда-то в угол и опять глубоко вздохнул:
-- Я из Штатов. Проходил свидетелем по одному делу, связанному с
коррупцией и организованной преступностью. В качестве обвиняемых выступали
мои этнические земляки, а некоторые из них состояли со мною в дальнем
родстве. Многие из них сели в тюрьму и сели надолго. ФБР обещало меня
защитить, хорошо заплатило, но я им не очень-то верю. Поговаривают, что там
бывает утечка информации. Поэтому я отказался от операции под их патронажем,
поехал аж в Европу, методом тыка нашел вас. Я молод, у меня жена, ребенок
полутора лет -- дочка, я хочу жить. Радди -- поддельное имя, ФБР меня
снабдило документами. Но если найдется продажный чиновник и выдаст меня?
Неужели вы думаете, что я уродую навеки свою судьбу и внешность, только для
того, чтобы опорочить ваше доброе имя? Я сказал, а уж вы решайте, как
сочтете нужным.
Наготове у Гека была капитуляция и полное согласие с условиями доктора,
если тот упрется, но Гек был почти уверен, что капитулирует доктор. Тот
трижды в год по неделе отдыхал в рулеточном княжестве Монако, а значит
наверняка нуждался в деньгах для игры.
-- Сочувствую вашим проблемам, молодой человек, -- после долгой паузы
произнес Дебюн, на вранье это не похоже. Однако есть порядок, который не
следует нарушать... Вот что мы сделаем: мы оформим все документы на ваше
имя, а после операции, перед тем, как мы расстанемся, я вам верну все эти
бумаги и дам честное слово, что нигде о вас не упомяну. Подходит?
-- О, безусловно. только документы вы уничтожите сразу же после
операции, чтобы я видел. И было бы неплохо, если бы вы транспортировали меня
после операции за пределы Швейцарии, пока бинты не будут сняты, иначе мне
трудно будет объяснятся с таможенниками и пограничниками. Ну, сами
понимаете...
-- Пограничниками? А вообще-то да, я как-то не подумал об этом
аспекте... Ну это не беда, я помещу вас в частной клинике в Лихтенштейне,
пока вы окончательно не поправитесь.
-- Вот за это -- спасибо огромное, если надо доплатить...
-- Нет, наверное, впрочем -- посмотрим. Итак ..., да -- как вы
переносите наркоз, сердце, аллергии?
-- Под местной анестезией, никак иначе.
-- Как угодно, только в обморок не упадите: несмотря на анестезию,
предупреждаю вас, будет весьма неприятно, порою и просто больно. Операция
очень сложна: волосы, лоб, уши, брови, ресницы, веки, щеки подбородок. Уши,
губы, шея...Это вы сами рисовали? -- Доктор внимательно разглядывал рисунок
-- удачный итог многочисленных попыток Гека воспроизвести намеченный им
образ. Гек и не подозревал, что сумеет так верно переложить его на бумагу.
-- Кисти рук, -- добавил Гек. -- Ах, это... Портрет моего отца, супруга
рисовала с фотографии. Он умер два года тому назад. Уж если менять, так хоть
на что-нибудь родное.
-- Да-да, я помню насчет кистей. И при этом все наоборот: по
анти-Реесу, анти-Уллоа... Ах ты господи, ты боже мой! Неужели ваше ФБР иного
придумать не могло?
-- Это я придумал, не они. Так надежнее. Уши вы дважды называли, а
горло не разу.
-- Да-да, я учту.
-- Как скоро я смогу начать жить в новом облике?
-- Значит так. Сегодня я весь день планирую операцию -- очень важный
момент, Завтра и послезавтра хирургия -- в два этапа, голубчик, ничего не
поделаешь -- объем весьма велик даже для меня... Денька через три-четыре
УВЧ, потом шовчики снимем, пирогенальчик поколем, электрофорез проведем:
худо-бедно кладите на все три недели, если осложнений не будет. Остальное
тело останется прежним. На пляже может стать заметным несоответствие между
юношеским телом и гм... зрелым лицом....
-- Эту проблему я решу со временем, -- улыбнулся Гек.
-- Может, связочки не будем трогать?
-- Я не Марио Ланца, петь не буду. Режьте, не то несоответствие будет
между видом и голосом... Кто будет за мною ухаживать, процедуры проводить?
-- В основном -- наша медсестра -- Гудрун. Это моя родственница,
работает у меня восемь лет, нелюбопытна и свое дело знает безукоризненно.
Владеет английским. Она вас будет сопровождать в клинику. Это у нас обычная
практика, никто не удивится. Лицо у вас будет забинтовано-заклеено, даже я
не сумею вас представить точно, пока не увижу воочию. Но предупреждаю,
молодой человек, если ко мне обратится Интерпол...
-- То сдавайте меня со всеми потрохами и иссеченными тканями. Только
убедитесь, что перед вами действительно полиция, а не наемные мстители.
Деньги -- вы их лично считаете, или медсестра Гудрун?
-- Лично посчитаю. Да-да, я вижу... Татуировки убирать?
-- Нет. Это на нашей улице компания была, типа банды хулиганов. Вот, на
память о ней. Невелика примета, пусть остаются на память.
-- Ваше право. Ну, располагайтесь, Гудрун сделает подробные фотографии
лица, составит атлас, сегодня я буду его внимательнейшим образом изучать. Но
прежде я должен сам исследовать, так сказать топографию местности. Это
совсем не больно, но вам может показаться неприятным -- вы уж потерпите...
Доктор Бетюн мог бы спросить у Гека, как тот собирается жить по прежним
документам с новой внешностью, или то, как он собирается воссоединится с
женой и дочерью без помощи того же ФБР, но не сделал этого. Версия молодого
человека помогла ему убедить собственную совесть в правильности собственного
поступка, совершенного не ради денег, а только из чувства милосердия. Он не
рискнул бы рассказать об этом эпизоде в клубе "Две улитки", где он был
уважаемым членом совета, но кому и какое дело до его профессиональных
проблем...
Миновало четыре мучительнейших недели и еще два дня. В маленькой
комнатке, на втором этаже загородной частной клиники, принадлежащей деловым
партнерам Пьера Дебюна, перед большим -- в баскетбольный рост человека --
трюмо стоял рослый, метр восемьдесят три, широкоплечий мужчина лет сорока
трех -- сорока пяти на вид. Залысины, морщинистый лоб, глубокие складки у
крыльев носа, лицо в сплошных красных пятнах, которые, впрочем, должны
бесследно исчезнуть через неделю-другую. Под набрякшими веками -- желтоватые
белки, предательски влажные глаза. Пятна-то сойдут, а морщины, грубая кожа,
складки на шее и голос, навсегда утративший юношескую упругость, -- все это
останется... надолго.
Ах, Гека, дружочек, что же ты натворил, на что решился в свои далеко не
полные двадцать лет! Никогда, вдумайся только в это слово -- никогда не быть
тебе юным. Юность обманчиво бесконечна, но она же и мимолетна, только что
было ее -- полные пригоршни -- и вдруг иссякла. Юность беспечна и
бессмысленна. Юность -- это ночные мотоциклы под окнами обезумевших от
ярости обывателей, это бескорыстно позволяющие себя зажимать телки с
вечерних танцплощадок, это тайный унизительный страх перед групповыми
драками и восторженные воспоминания, если драки имели благополучный исход.
Это сладкий ужас перед решительным признанием в любви, это первая
растительность на подбородке и первая получка, и первый оргазм. Это
беззаботные и разгульные денечки под дамокловым мечом воинской повинности...
Отовсюду только и слышно: "Какие твои годы", "У тебя все впереди" и уже на
Вы: "Молодой человек, не толкайтесь"... Ты хочешь, ты сможешь, у тебя все
впереди! Вот она -- волшебная формула юности!
Потом выясняется, что ты нечетко хотел, да и мало что смог, а дети твои
уже перестали стесняться отцовской лысины и живота... Юность иссякла, жажды
вовсе не утолив... Но дерзкий аромат ее навсегда с тобой: стоит только
извлечь заветное воспоминание, прикрыть глаза и глубоко-глубоко вдохнуть...
Все было молодо тогда: музыка, желания, друзья и вещи.
А ты, Гек, ты что будешь вспоминать через двадцать лет, если проживешь
их, конечно? Детство? Так ведь у тебя и детства-то не было.

ГЛАВА 8
Я рожден. Аз есмь!
Все реки, горы, звезды -
Мои. Надолго...
Некогда Бабилон претендовал на титул столицы мира и соперничал в этом с
Нью-Йорком, Лондоном и Парижем. Но уход английских колонизаторов, а через
несколько десятилетий Великая Депрессия 1929 года -- положили конец
притязаниям Бабилона, столицы президентской республики Бабилон.
Правительство ввело жесткие квоты для иммигрантов, огородило свою
промышленность от иностранных конкурентов немыслимыми пошлинами на множество
товаров, выделило само себе, в лице господина Президента, почти
неограниченные полномочия, превратив, таким образом огромную страну в
тоталитарное захолустье с просторами, населением и амбициями великой
державы. С тех пор , как Васко Да Гама, огибая Африку, наткнулся по пути на
неизведанный континент, будущий Бабилон служил ареной непрерывных
колонизаторских войн. Сначала Португалия объявила своими бескрайние земли на
юге Атлантики, затем их сменили испанцы, тех -- французы, потом опять
испанцы, пока в царствование Иакова II здесь окончательно не закрепились
вездесущие пронырливые англичане.
В бесконечных войнах и массовых приливах переселенцев растаяли
аборигены Новой Австралии, так называли эту страну до середины 18 века, и
оставили после себя руины прежних городов, да странное наречие, одновременно
напоминающее хинди и древнегреческий. Инквизиторы и англиканцы с одинаковой
ревностностью выпалывали все проявления язычества местных дикарей, разрушали
и жгли, сжигали и затаптывали. Позже к ним присоединились адвентисты. Это
уже потом, через века, представители все тех же конфессий с гордостью
потрясали чудом уцелевшими в их запасниках ошметками былого наследства,
выставляя себя хранителями знаний о прошлом квазиантичного мира. Это уже
потом археологи и антропологи строили самые фантастические теории о
происхождении и судьбе древней цивилизации. Некоторые, например, утверждали,
что это легендарная Платоновская Атлантида, другие полагали, что здесь осели
потомки мореплавателей из древней Греции...
Теории выдавались на-гора одна причудливее другой, а страна жила и
развивалась по своим законам. Шесть с половиной миллионов квадратных
километров суши раскинулись просторно -- от дышащей лютым холодом Антарктиды
на юге, до тропических широт на севере. С правого бока расположилась черная
Африка, с левого бока Фолклендские острова (которые все-таки удержала за
собой бывшая владычица морей, и на которые, помимо Бабилона, издавна
претендовала Аргентина), а за ними Южная Америка. Если лететь над
Бабилоном-страной с юга на север, то можно видеть, как унылая, гибельная
тундра сменяется непролазной тайгой, та, в свою очередь -- еще более
непролазной сельвой. А дальше надо перебраться через Испанские Горы, чтобы
увидеть поля, леса, города, реки и, наконец, Северное побережье -- гордость
и отраду Бабилона. Именно здесь, на площади в одну восьмую от общей
территории страны, проживает шестьдесят миллионов из ста пятидесяти,
составляющих население Бабилона-страны. Но ошибкой было бы думать, что жизнь
и цивилизация поселилась только на приветливом, постоянно солнечном севере.
Два крупнейших города страны -- Бабилон и Иневия (семь и пять миллионов
населения соответственно, расположились ниже к югу. Иневия на равнине, на
пересечении крупнейших водных артерий страны. Это торговый, купеческий
город. Здесь же угнездилась индустрия развлечений, крупнейшая товарная биржа
всего Южного полушария, золотая биржа, вечный конкурент лондонскому клубу.
Бабилон -- столица, по неизъяснимой прихоти англичан, расположилась на
двести восемьдесят километров южнее и западнее, на самом побережье океана.
Это промышленный и политический центр страны. Здесь заседает смирный ручной
парламент, здесь расположен президентский дворец -- символ государственной
власти. Сам президент предпочитает жить за пределами мегаполиса, поближе к
природе. Для этого существуют многочисленные дачи, которых президент
построил более десятка за полтора десятка лет своего бессменного правления.
В Бабилоне высокая влажность, постоянные туманы. Лето, как правило, холодное
и дождливое, зима относительно мягкая, из-за теплых океанических течений.
После Второй мировой войны Бабилон упрочил свою репутацию захолустья,
не пожелав открыть шлагбаум перед новыми временами в экономике и жизни.
Бабилон, будучи столицей, в полной мере ощутил на себе последствия такой
политики: когда-то прекрасный, он внушал жалость своими облупившимися
дворцами, грязными и разбитыми проездами, вонью всегда переполненных помоек
и безликими трущобами старых рабочих районов.
Но примерно через десять лет прежний президент впал в маразм и был
смещен. Его преемник, нынешний президент, выпускник Вест-пойнтовской
академии вооруженных сил США, настежь распахнул форточки во внешний мир,
развязал руки промышленным и финансовым магнатам и через внешнюю разведку
получил в руки секрет производства ядерной бомбы. Так Бабилон стал шестой
ядерной державой и в силу этого занял место постоянного члена безопасности
ООН. Однако чаяния радетелей всех мастей за права человека -- не сбылись:
Бабилон был и остался тоталитарным режимом, новый президент умеренным
диктатором. Обширные, в полстраны лесные массивы, многочисленные газовые и
нефтегазовые месторождения, урановые рудники -- все это придавало режиму
большую экономическую устойчивость и независимость от внешних факторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54