И одинаково обстоит дело также по отношению к росту и
убыли. А потому возникновение может совершаться не только - привходящим
образом - из несуществующего, но также <можно сказать, что> все возникает
из существующего, именно из того, что существует в возможности, но не
существует в действительности".
Понятие d·namiV имеет несколько различных значений, которые Аристотель
выявляет в V книге "Метафизики". Два главных значения впоследствии получили
и терминологическое различение в латинском языке - potentia и possibilitas,
которые А.В. Кубицкий переводит как "способность" и "возможность".
"Названием способности прежде всего обозначается начало движения или
изменения, которое находится в другом или поскольку оно - другое, как,
например, строительное искусство есть способность, которая не находится в
том, что строится; а врачебное искусство, будучи некоторою способностью,
может находиться в том, кто лечится, но не поскольку он лечится" (курсив
мой. - П.Г.).
Аристотель указывает далее возможные значения "способности" и "способного",
общим моментом которых является именно отношение их к изменению, движению,
переходу из одного состояния в другое. Так, "строительное искусство" -
способность действия построения, согревающее - способность согреваемого,
лечащее - способность оздоровляемого и т.д. Именно потому, что потенция в
смысле способности всегда связана с движением, изменением и является
условием последнего, она и вводится Аристотелем как понятие, без которого
невозможна наука о природе.
Второе значение понятия возможность (d·namiV) не имеет отношения к
движению, ибо характеризует именно те объекты, которые не являются
физическими в аристотелевском смысле этого слова. "Невозможным, - говорит
Аристотель, - является то, противоположное чему необходимым образом истинно
(как, например, невозможно, чтобы диагональ была соизмеримой, потому что
такое утверждение есть ложь и противоположное ему не только истинно, но и
необходимо <это>, чтобы диагональ была несоизмеримой...). А противоположное
невозможному, возможное, <имеется> в том случае, когда не необходимо, чтобы
противоположное было ложью, как, например, что человек сидит - возможно:
ибо не сидеть не является необходимым образом ложью".
Оба значения понятия d·namiV между собой связаны органичнее, чем это может
показаться на первый взгляд. В чем состоит эта связь, мы увидим при анализе
понятия "действительность", коррелятивного с понятием "возможность".
"...Все то, в чем находит себе выражение понятие способности, восходит к
первому значению этого понятия; таким началом для способности является
начало изменения, находящееся в другом или поскольку это другое..." Это
значение Аристотель, как видим, объявляет основным.
Этот момент мы специально подчеркнули для того, чтобы не возникало
недоразумения или двусмысленности при употреблении термина "потенция".
Греческое d·namiV часто переводится на русский язык как "возможность" и при
этом именно в значении "способность". Так, В.П. Карпов переводит d·namiV
именно в его первом и основном значении "способность" с помощью терминов
"потенция" или "возможность", которые им употребляются как однозначные.
Понятие потенции (способности) имеет у Аристотеля в качестве своего
коррелята понятие деятельности. Деятельность, как поясняет Аристотель, в
известном смысле можно уподобить цели, т.е. тому, "ради чего" существует
способность, "ибо как цель выступает дело, а делом является деятельность,
почему и имя "деятельность" (ЩnЪrgeia) производится от имени "дело" (Ьrgon)
и по значению приближается к "осуществленности" (pr'V ЩntelecЪian)". Эти
термины - энергейя, эргон и энтелехия (от слова телос - "цель", "конец"),
как видим, самим Аристотелем характеризуются как родственные по смыслу.
Иногда Аристотель соотносит потенцию с энтелехией, иногда же - с энергией.
При этом Аристотель различает два варианта реализации способности. В одном
случае это будет сама деятельность осуществления (например, видение -
процесс реализации способности к зрению), в другом - определенный продукт:
например, дом есть осуществление способности к строительству. "Отсюда в тех
случаях, где в результате получается еще что-нибудь, кроме применения
<способности>, в них действительность принадлежит тому, что создается
(например, деятельность строительства дана как реальность в том, что
строится, ткацкая работа - в том, что ткется, а подобным же образом - и в
остальных случаях, и вообще <всякого рода> движение - в том, что движется);
а в тех случаях, когда не получается какого-либо результата, помимо <самой>
реальной деятельности, эта деятельность находится как реальность в самих
действующих существах..."
Как видим, термин ЩnЪrgeia употребляется Аристотелем как для характеристики
деятельности по осуществлению способности, так и для обозначения
результата, продукта деятельности. В первом случае "энергейя" - это
деятельность; во втором - это скорее действительность; в русском языке нет
слова, эквивалентного греческому "энергейя", в котором совмещались бы оба
эти значения.
Необходимо также отметить, что деятельность - действительность, по
Аристотелю, первее способности - возможности, хотя на первый взгляд может
показаться, что дело обстоит наоборот, ибо прежде чем способность сможет
реализоваться, она уже должна быть налицо. И в самом деле, с точки зрения
времени, говорит Аристотель, она в известном смысле прежде
действительности; но действительности принадлежит первенство в более важном
- в отношении сущности: "Вещи, которые позже в порядке возникновения,
раньше с точки зрения формы и сущности (например, взрослый мужчина <в этом
смысле> впереди ребенка и человек - впереди семени...); а кроме того
<потому, что> все, что возникает, направлено в сторону своего начала и цели
(ибо началом является то, ради чего происходит что-нибудь, а возникновение
происходит ради цели); между тем цель - это действительность, и ради
<именно> этой цели принимается способность. Ибо не для того, чтобы обладать
зрением, видят живые существа, но они обладают зрением для того, чтобы
видеть..."
Тезис о приоритете деятельности (действительности) над способностью
(возможностью) с точки зрения сущности очень важен для научной программы
Аристотеля. Этот тезис полностью согласуется с аристотелевским учением об
онтологическом первенстве формы по сравнению с материей. Нетрудно видеть,
что положение о приоритете действительности над возможностью представляет
собой философское выражение глубокого убеждения Аристотеля в том, что
высшее не может возникать из низшего, что из хаоса самого по себе никогда
не родится космос, из лишенного смысла - смысл, из материи - форма. Это
убеждение Аристотель разделяет с Платоном, а эллинистическая и
средневековая наука и философия - с Аристотелем.
Не случайно одним из важнейших аргументов в пользу приоритета
действительности над возможностью является у Аристотеля аргумент "от вечных
вещей": "...ей (действительности. - П.Г.) принадлежит первенство и более
основным образом, ибо вечные вещи - прежде преходящих, между тем ничто
вечное не дается как возможное". Характерно доказательство этого положения
у Аристотеля: "Всякая способность есть в одно и то же время способность к
отрицающим друг друга состояниям... То, что способно к бытию, может и быть
и не быть, а следовательно, одно и то же способно и быть и не быть. Но то,
что способно не быть, может не быть, а то, что может не быть, преходяще...
Таким образом, все те вещи, которые являются непреходящими, как такие,
никогда не бывают даны, как такие, в возможности..." Эту же мысль
Аристотель поясняет и в другом месте: "В возможности одно и то же может
быть вместе противоположными вещами, но в реальном осуществлении - нет".
Как видим, возможность по самому своему понятию содержит противоречие:
"способное быть" в то же время есть "способное не быть", а вещи вечные не
могут быть к противоречию причастны - таков принцип Аристотеля. Мы помним,
как решает Аристотель проблему противоречия: противоречащие друг другу
утверждения не могут быть истинными иначе как при условии, что они
характеризуют предмет либо в разное время, либо в различных отношениях.
Поэтому и "способность быть <чем-то>" или "не быть <этим>" может
принадлежать только вещам преходящим, ибо только они существуют во времени
и могут меняться во времени.
Подведем итог рассмотрению понятий возможности и действительности. Какие
задачи решает Аристотель, вводя в свое учение эти понятия? Видимо, не будет
ошибкой сказать, что он разрабатывает таким путем несколько взаимно
связанных проблем.
Во-первых, вопрос общеметодологический, связанный с проблемой противоречия:
два противоположных определения не могут быть присущи предмету актуально;
человек не может быть одновременно больным и здоровым. Противоположные
определения могут быть присущи предмету только в возможности. Тождество
противоположностей, этот основной принцип диалектики Платона, относится, по
Аристотелю, только к сфере возможности.
Во-вторых, вопрос метафизический: сфера возможности именно в силу того, что
ей присуще тождество противоположностей, по своему статусу ниже
действительности; вечное бытие - это чистая действительность, оно не имеет
возможности.
Наконец, в-третьих, категории возможности и действительности вводятся для
решения основного вопроса физики: что такое движение? Очевидно, что решение
этого вопроса внутренне связано как с общеметодологическими, так и с
метафизическими основами учения Аристотеля. Трудность анализа
аристотелевской программы состоит именно в том, что при рассмотрении
физического аспекта любой проблемы нельзя терять из виду два других ее
аспекта.
Аристотелевская теория движения
Как уже отмечалось, Аристотель был первым античным философом, создавшим
понятийный аппарат для определения того, что такое движение, а тем самым -
первую форму физической науки. "Так как природа, - читаем в "Физике", -
есть начало движения и изменения, а предметом нашего исследования является
природа, то нельзя оставлять невыясненным, что такое движение: ведь
незнание движения необходимо влечет за собой незнание природы".
Вопрос о том, что такое движение, как возможно определить его в понятиях,
представляет большие трудности, подчеркивает Аристотель. Не случайно Платон
и его ученики в Академии не могут сделать движение объектом научного
познания: они не могли дать ему положительного определения, а значит, и не
могли постигнуть движение посредством понятий. Действительно, как мы
говорили, платоновское определение всего подвижного и изменчивого является
чисто отрицательным; изменчивое для Платона - это то, что противоположно
миру вечно-сущего (идей), а стало быть, не-сущее. Аристотель подвергает
критике эту установку Платона и платоников: "Они говорят, - пишет он, - что
движение есть разнородное, неравное и не-сущее; однако ничему из этого нет
необходимости двигаться, будет ли оно разнородным, неравным или
несуществующим, и изменение как в направлении к этому, так и от этого
существует не в большей степени, чем от противоположного. Причина, почему
они помещают движение в такой разряд, заключается в том, что движение
кажется чем-то неопределенным, а начала другого ряда - неопределенными
вследствие того, что основаны на лишенности: ведь ни одно из них не
представляет собой ни определенного предмета, ни качества, ни прочих
категорий. А почему движение кажется неопределенным, это зависит от того,
что его нельзя просто поместить ни в число потенций предметов, ни в число
энергий: ведь ни потенциальное количество, ни актуальное не двигаются в
силу необходимости; с другой стороны, движение кажется известной энергией,
но только не завершенной".
Аристотель описывает ту проблемную ситуацию, которую он застал в науке
своего века и которая его не удовлетворила; отрывок этот интересен для нас
тем, что здесь Аристотель позволяет увидеть теоретические истоки важнейших
своих понятий. Так, объясняя, почему школа Платона оказалась не в состоянии
определить движение, Аристотель одну из причин видит в том, что платоники
понимали материю исключительно как "лишенность"; в результате поскольку
движение всегда связано с материальным носителем, а последний оказывался
чем-то радикально неопределенным, то и движение тоже считали невозможным
выразить в понятиях. Эта особенность платоновского подхода связана с его
методом; он не ищет посредника между противоположностями, а связывает их
непосредственно именно как противоположности.
Аристотель же определяет движение опять-таки как средний термин, т.е. как
переход от потенции к энергии, от возможности к действительности. Движение
поэтому есть для Аристотеля нечто нормированное этими двумя "точками" как
своим началом и концом; именно эти две "точки" кладут как бы предел
движению, т.е. позволяют его определить. Движение идет всегда "от" - "к";
эти пункты суть то, что дает форму движению, что превращает его из
бесформенного (а потому и неуловимого в понятиях), каким оно было у
Платона, в оформленное и потому познаваемое. В результате возникает
следующее определение движения: "...Движение есть энтелехия существующего в
потенции, поскольку оно таково; например, энтелехия могущего качественно
изменяться, поскольку оно способно к такому изменению, есть качественное
изменение; энтелехия способного к росту и убыли (общего имени для обоих
нет) есть рост и убыль, способного возникать и уничтожаться - возникновение
и уничтожение, способного перемещаться - перемещение". Аристотель
перечисляет все виды движения - качественное изменение, рост и убыль,
возникновение и уничтожение и, наконец, перемещение, указывая, что общим
для всех них определением будет "энтелехия существующего в потенции", т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52