— Нет, мать, нельзя! — сказал Пахлаван решительно.— Никуда Мирак не поедет!
На этом разговор и кончился. Но Пахлаван долго не спал в эту ночь, все раздумывал.
Наутро в кишлак приехали несколько красноармейцев с командиром. Им нужны были фрукты, дыни и сено для лошадей. Командир, бородатый и в очках, узнал Мирака и поздоровался с ним дружески.
— Паренек у вас хороший,— сказал он отцу.— Почему тогда еще дыни не привез? Ребята в тот день ждали тебя, а ты не привез дынь, так они с сухими губами и в бой пошли. Хорошо, что победили, а то на твоей душе был бы грех!
— Солдаты взяли Бухару?
— Да, в Бухаре теперь Советская власть, эмир сбежал.
— О-о-о! Вот здорово! — сказал радостно Мирак и обратился к отцу: — Вот видите, эмир убежал, красные солдаты сильнее его оказались!
— Понял, сын, все понял,— сказал Пахлаван и обратился к командиру: — Поздравляю с победой!
— Спасибо!
— Это друг дяди Хайдаркула! — представил командира Мирак.— Он у меня дыню купил...
— Очень хорошо! — сказал Пахлаван.— Ну, тогда приглашай гостей на бахчу, угощай дынями!
— Пожалуйте! — сказал Мирак.— Наша бахча недалеко, пойдемте. Но гости отказались.
Аксакал кишлака не мог не выполнить просьбу солдат. С помощью Сайда Пахлавана и других дехкан он собрал несколько мешков дынь, две арбы люцерны, несколько мешков соломы. Командир заплатил за все дороже, чем следовало, дал чаю и сахару, и солдаты, распрощавшись, уехали. Провожая их, Мирак спросил, можно ли ему завтра поехать в Бухару? Командир ответил, что ехать можно, но лучше все же повременить дней пять-шесть, тогда станет спокойнее. Потом он написал что-то на бумажке и дал Мираку, сказав, что, если в Бухаре его кто-нибудь задержит, пусть он покажет эту бумагу.
Мирак довольный пришел домой, показал отцу и матери бумагу. Они решили, что через неделю отец и сын поедут в Бухару.
В назначенный день Сайд Пахлаван проснулся рано, еле добудился Мирака, и, легко позавтракав, они отправились на бахчу. Сорвав несколько спелых больших дынь, уложили их в хурджин и, гоня осла перед собой, поехали в Бухару.
Мы не пойдем по большой дороге,— сказал Сайд Пахлаван.— пойдем мимо кишлака Кари и через Джугихону к воротам Мазара ворота Кавола разрушены.
Хорошо, папа,— сказал Мирак, а пройдя немного, задумчиво спросил Сколько же теперь ворот в Бухаре?
— Ворот в Бухаре много, сынок! — сказал Сайд Пахлаван.— Ворота Мазара, Самаркандские ворота, ворота Намазгох, ворота Углон, Каракульские ворота, ворота Шейха Джалола и еще другие... Всего одиннадцать ворот! Говорят, что есть еще двенадцатые ворота, которые уже много лет заперты.
— Почему же они заперты? Или их тоже сломали, как ворота Ка-вола?
Не знаю,— сказал Пахлаван. Но путь был дальний, времени свободного много, и, чтобы скоротать дорогу, он стал рассказывать о бухарских воротах
Ворота в городской стене обычно делаются там, где есть дорога. Вот, например, дорога на Каракуль начинается от Каракульских ворот, дорога на Карши идет от Каршинских ворот, путь в Самарканд — от Самаркандских ворот. Если нет дороги, то и ворота не нужны. Возможно, когда-то была такая дорога, которая шла через двенадцатые ворота, а потом почему-то была закрыта, вот и ворота стали не нужны, были заперты и пропали.
— Значит, в Бухаре столько ворот, сколько дорог, а? — удивлялся Мирак.
— Да,— сказал отец.— В Бухару ведет много дорог.
На этих дорогах постоянное движение. Приезжают и торговцы, и скупщики зерна, и ученые, и воры... Каждый своей дорогой, каждый по своему делу, со своими целями и намерениями... Кто везет в Бухару науку, просвещение, добро, кто увозит из Бухары товары, деньги, богатства; иные приезжают для того, чтобы украсить город, другие — чтобы его разрушить... Одни привозят, другие увозят... Такова жизнь этого города, сын! Двенадцать ворот Бухары подобны двенадцати месяцам года. В каждом месяце и хорошее есть и плохое! Пятнадцать ночей месяца светлые, а другие пятнадцать ночей — темные. Вот теперь революция, и как знать, кто теперь будет ходить в Бухару через эти двенадцать ворот, что привезут нам и что увезут?
— Теперь через эти ворота свобода придет! — сказал Мирак.
— Откуда ты знаешь? — удивился отец.— Свобода?
— Ребята говорят... и я в Кагане слышал,— сказал Мирак.— Как только эмир уйдет, так наступит Хурриат. А что такое Хурриат?
Сайд Пахлаван хорошо не знал, что значит это слово.
— Может быть, это и значит свобода? — сказал он
— Если свобода — это хорошо! — весело сказал Мирак.— Каждый будет свободно ходить куда хочет, все видеть...
Мирак любил бывать в Бухаре. Большой старинный город с его торговыми рядами, базарами, с Арком, дворцами, мечетями и минаретами нравился ему. Улицы, мощенные булыжником, прохладные крытые пассажи, хауз Девонбеги, самый большой в Бухаре, пароконные фаэтоны, сарбазы, их парады и многое другое запомнилось ему навсегда. А что там сейчас, когда в Бухаре революция? Куда бежал эмир? Он жаждал ответа на эти и другие вопросы. Шагая вслед за ослом с палочкой-погонялочкой в руках, он погрузился в свои размышления.
А мысли Сайда Пахлавана были полны забот и печали: ну вот, произошла революция, эмир бежал, пришла новая власть, говорят... Очень хорошо! Но что нового она принесет в его жизнь? Кто поддержит его в нужде? Кто поможет вырваться из цепких лап ростовщика? Кто даст пару волов? Кто даст возможность хоть одну ночь поспать спокойно, без забот и печали, проснуться утром с улыбкой?
Миновав кишлак Кари, они вышли на большую дорогу. Дорога была пустынна. До поворота встретили только двух всадников — русских солдат, которые проехали быстро, даже не взглянули на них. Проехали Джугихону, потом по Файзабадской дороге между холмами выехали к воротам Мазара. Крепостная стена была та же, и ворота и крытый въезд стояли на своем месте, как раньше. Только на стене были видны следы снарядов и пуль да у ее подножья лежали пустые патроны, сломанные ружья, разбитые колеса, покореженное железо, кучи тряпья.
У ворот стояла стража, проверяли входивших и выходивших. Особенно проверяли тех, кто покидал город. Мужчина ли, женщина ли — все подвергались тщательному осмотру, строгой проверке.
Когда Сайд Пахлаван с сыном вошли в ворота, кто-то поздоровался с ними:
— Здравствуйте, дядя Сайд, входите, добро пожаловать!
Только посмотрев внимательно, Сайд узнал говорившего: это был Асо. Он был одет в военную форму, на голове барашковая шапка, у пояса револьвер; он стоял посреди дороги и помогал солдатам проверять путников.
Сайд Пахлаван обрадовался ему: Асо был близок с Хайдаркулом, а Хайдаркул был сейчас нужен Сайду как вода, как воздух. Он хотел увидеть Хайдаркула, чтобы узнать от него обо всем, что пережила Бухара, понять, что такое революция.
— Здравствуй, Асоджан! — сказал Пахлаван.— Ну, как жив, здоров? Я тебя даже не узнал сразу в этой одеже. А Фируза-джан здорова ли?
- Спасибо, вон она сама здоровается с вами. Под навесом караульного помещения около ворот стояла женщин, в парандже, она поклонилась им, когда Сайд взглянул в ее сторону.
Здравствуйте, дорогой дядя! Идите сюда, отдохните немножко! — сказала Фируза.
Да, пожалуйте в нашу караулку! — сказал Асо. Отдохнете немножко. Сейчас и дядя Хайдаркул должен прийти.
Правда? — обрадовался Сайд Пахлаван.— А я как раз хотел спросить у тебя, где он. Хорошо. Тогда, Мирак, привяжи осла, отдохнем, потом пойдем дальше.
Мирак привязал осла за воротами, около стражников, отец и сын в караульное помещение. Это была небольшая комнатка в крепостной имевшая только входную дверь, свет проходил через решетчатое. В комнатке было чисто подметено, на полу разостлан ковер, в углу сложены одеяла и курпачи. У двери стояли табуретка и два стула.
Фируза, без паранджи, покрывшись большим шелковым платком, в цветастом сатиновом платье, встретила гостей, прижав руки к груди.
— Во имя бога! — промолвил Сайд Пахлаван и сел на курпачи.
— Добро пожаловать! — сказала Фируза.— Тетушка моя здорова?
— Спасибо, спасибо! — отвечал Пахлаван.— Как вы тут? Целы и невредимы вышли из войны, из такой беды?
— Да, слава богу, победили, свобода пришла.
— А почему вы здесь?
— Нас с Асо назначили сюда в караулку — для проверки и пропуска людей.
— Да, но если бы в углу не было ружей, можно было бы подумать, что здесь жилое помещение. Так, значит, вы здесь по делу?
Очень хорошо! Мужчин Асо обыскивает, а ты женщин? Что же вы ищете?
— Смотрим, нет ли оружия, дорогих вещей...
— Война кончилась, зачем же людям оружие? Неужели не опротивело воевать? Мало, что ли, кровопролития было?
— Наоборот, война, оказывается, пробудила у людей интерес к оружию,— смеясь, сказала Фируза.— Каждый день двух-трех задерживаем...
— С оружием?
— С оружием, с револьверами, патронами, пулями... и с краденым товаром...
— С каким краденым товаром?
— С золотом, драгоценностями — из казны...
— Люди заботятся о том, как бы прожить, а воры делают свое дело, прости меня, господи!
— Сегодня меня чуть не ударили ножом...
— За что?
— Один эмирский начальник нарядился женщиной, набросил паранджу и хотел выйти из города, а я его задержала. Он вынул нож, хотел ударить меня. Хорошо, что Асо был рядом и прикладом ружья сбил его с ног.
— Ух, проклятый! — рассердился Пахлаван.
Тут и Асо, кончив свои дела, вошел в комнату и вмешался в разговор:
— Если мы не будем начеку, ничего не выйдет, дядя. Контрреволюционеры опять подымают голову.
— Эти, как ты говоришь, контры, кто они? Асо и Фируза переглянулись с улыбкой.
— Это сторонники эмира,— объяснил Асо.
— И те, кто против революции,— добавила Фируза.
— Понял,— сказал Пахлаван.— Значит, война и падение эмирского трона не послужили им уроком?
— Наоборот, они хотят опять вернуть своего эмира.
— Чтоб они сна не знали! — сказала Фируза и встала.— Мой самовар уже закипел, наверное.
— Давно кипит,— сказал Асо и обратился к Мираку: — Ну, а как ты, братец? Приехал город посмотреть?
— Вы тоже революционер? — осмелев, спросил Мирак у Асо. Тот улыбнулся:
— Стараюсь быть нужным революции, но не знаю, похож ли...
— Похожи,— уверенно сказал Мирак, как будто хорошо знал это.— Военная форма вам идет... Совсем солдат... А револьвер ваш заряжен?
— Ну, попался Асо! —улыбнулся Пахлаван.— Ответишь ему на все вопросы, так он у тебя и револьвер попросит.
— Время такое, революция,— сказал Асо.— Ребята тоже все хотят знать.
Ну, а что у вас в кишлаке? Спокойно ли?
— Спокойно! — сказал Пахлаван.
— Солдаты приезжали, мы дали им дынь, люцерны,— сказал Мирак.
— Ну вот,— воскликнул довольный Асо,— раз вы солдатам помогли, значит, вы тоже революционеры.
— Дашь дынь и люцерны — и станешь революционером, вот, значит, как это легко и просто. Что ж ты раньше не сказал? — засмеялся Пахлаван.
В эту минуту вошла Фируза с чайником и пиалами.
— Почему смеетесь, что случилось?
— Ничего,— сказал Асо.— Дядя Сайд выиграл пять очков — моими же словами меня побил. Потому и смеемся. А что там у ворот?
— Все в порядке.— Фируза расстелила дастархан, поставила чайник и пиалы.— Не обессудьте, у нас пекарни несколько дней не работали, сама напекла лепешек...
За чаем Сайд Пахлаван рассказывал про кишлачные дела.
— В Бухаре все налаживается,— сказал Асо,— люди понемногу возвращаются в свои дома, лавки открывают, продукты тоже можно купить. Спасибо дехканам — привозят в город фрукты, молоко.
— А что стало с приближенными эмира? Где все эти казии, муфтии, (млякдары? — спросил Сайд Пахлаван.
— Кое-кого из крупных чиновников схватили, а большинство уехало.
— А эмира, значит, не могли схватить?
Перехитрил всех и ушел в сторону Байсуна. За ним послан отряд в погоню, не сегодня-завтра попадется в наши руки. А казикалон, кушбеги, райе, миршаб и другие притеснители наши попались. Хотите на них посмотреть? Их можно увидеть на Регистане, или возле минарета, или на пло-ш иди Осу.
Как же так? Они на свободе ходят?
Нот, Советская власть дала им в руки лопаты и веники и приказала пирпгь улицы, сор подметать, собирать в кучи... Потом будет суд.
— Ну, как раньше разбор дела у казия. Теперь, конечно, не будет казия и его канцелярии, вместо этого будет трибунал, три человека будут судить: все расследуют, допросят, докажут вину и приговорят по закону...
— Да...
Сайду Пахлавану все это казалось невероятным. Он еще не мог себе представить, чтобы тысячелетний строй эмирата, власть богатых могли быть свергнуты, рассыпаться в прах, а вместо них появиться новая власть, новые порядки, новые законы и новые отношения... Асо и Фируза казались ему теми же бедняками, беззащитными тружениками, какими он знал их раньше. Он познакомился с ними через Хайдаркула, чаем о приходил в их бедный дом. А теперь вот они — революционеры, новые люди... Но на взгляд Сайда, который еще даже не побывал в революционной Бухаре, они ничуть не изменились. Кто такая Фируза? Бедная женщина, у которой ничего нет, работница, служанка! У нее и родни-то никакой нет, да и что пользы от родных слабой женщине! Если бы хоть муж у нее был большим человеком! А то ведь простой водонос, и больше ничего. Надел военную форму и, верно, через Хайдаркула назначен сюда проверять людей, входящих и выходящих из города...
Нет, Сайд Пахлаван не мог понять, что Асо и Фируза уже не те бедняки, работавшие по найму. Они стали свободными, революция дала им права, сделала их независимыми. Они служили новому государству, своему революционному правительству — это была их священная обязанность, главная и необходимая. Они знали, что само существование новой власти, победа или поражение революции в какой-то мере связаны с ними. Они — стража у ворот, вроде как хозяева города. Они не могли допустить, чтобы враги, замышлявшие зло против революционного города, вносили в него оружие или выносили из него золото. Они не могли позволить врагу уйти тайком и избегнуть наказания. Они не знают покоя и отдыха, с утра до самого вечера, когда запираются ворота и вход и выход из города прекращается... Они, если требуется, берут в руки оружие, охраняют и какое-нибудь другое опасное место в городе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50