— Конечно!..
— Ну, а он что, дал?
— Дал! — сказал Насим-джан улыбаясь.
Женщина крепко обняла его и поцеловала в губы.
— Милый мой, уедем поскорей из этого пыльного, неуютного города!.. Бежим от моего противного, глупого мужа! Зачем нам эта разоренная страна?! В Турции мы будем счастливы. Нас ждет веселая, легкая жизнь... Ты скинешь свою мешковатую одежду, наденешь изящный костюм из английского сукна, на голову — турецкую феску... Впрочем, и твоя каракулевая шапка тебе идет, она сшита по турецкому образцу. Из твоего жилетного кармана будет свисать золотая цепочка от часов, на носу — золотое пенсне... И я наряжусь под стать тебе... Мы будем есть в самых лучших ресторанах, кофейнях, кататься по Босфору... Наша жизнь превратится в сплошной праздник...— Передохнув минутку, она продолжала: — Но, дорогой, на все это нужны деньги, и немалые. Терпеть там лишения? Ни за что! Если можешь, возьми с собой золота побольше, драгоценных камней!
— О деньгах можешь не беспокоиться. Вот этого нам надолго хватит,— сказал Насим-джан, вынимая из кармана наполненный золотом мешочек и тут же положив его обратно.
— Вот хорошо! Тогда пойдем сейчас же к Низамиддину-эфенди... Он обещал послать нас в Баку, чтоб мы продали его каракулевые шкурки и купили фарфор и мануфактуру... Я, конечно, согласилась.
— Напрасно!
— Не волнуйся, каракулевые шкурки нам пригодятся... Есть у меня в Баку свой человек, он выправит нам все нужные документы. Ну, давай скорее пойдем!
Он стал переодеваться, а в ушах неотступно звучали слова отца: «Ты мой врач и ты мое лекарство... Изменившая одному мужу изменит и другому... Брось ее...» Прав отец, ее бросить надо, оборвать эту связь! Сегодня скажу председателю...»
— Я охотно всегда выполняю твои просьбы и требования. Ты моя радость и услада... Но отец мой очень болен... Как же я брошу его и уеду?! Пусть хоть немного поправится...
— Не беспокойся, старик довольно бодр еще, умрет не скоро. Если мы замешкаемся, мои люди уедут из Баку. Кто же выправит нам документы? Без них перейти через границу не удастся... А если тем временем мой муж выйдет из больницы, вырваться будет еще труднее.
— Я согласен, но подождем до завтра,— сказал, подумав, Насим-джан.— Завтра после полудня идет почтовый поезд... Я позвоню в Каган, чтобы оставили два билета первого класса... Мы спокойно выедем. Надеюсь, отцу завтра лучше будет. Успею и на работу сообщить, что еду в Баку на несколько дней по делам. Чтобы меня не хватились...
Женщина печально поникла головой, но что поделать, доводы убедительны.
— Хоть бы ты до главной улицы меня сейчас проводил,— сказала она просительно.
— К сожалению...— начал Насим-джан, но она прервала его:
— Все ясно, ты не хочешь появляться вместе со мной...
Что ж, буду ждать завтра твоего звонка.
— Да, до завтра!
Насим-джан проводил ее до ворот и вздохнул с облегчением. Потом прибрал немного в комнате и вышел. Путь его лежал в ЧК.
Его приняли не сразу, у председателя был по какому-то важному делу Карим-джан. Полчаса Насим сгорал от нетерпения. Наконец Карим ушел, и настала его очередь.
— Входи, Насим-джан, входи! — приветствовал его Аминов.— Давно не видал тебя.
— Много хлопот, быть влюбленным — нелегкое дело! Ну и поручение...
— Вы еще жалуетесь? Приглянулись красивой женщине и еще недовольны! О, если бы это дело поручили мне!.. Ну, что слышно?
— Мы решили бежать!
— Куда и как?
— Низамиддин отправит нас в Баку, там ее «свои» люди... Они оформят нам документы.
— Прекрасно! Я так и думал. Те люди нам очень нужны. Ехать необходимо. Я позвоню в Баку, предупрежу, тебе помогут. Работай с оглядкой, не спеша...
— Конечно!.. Лишь бы она верила в мою любовь.
— Насколько мне известно, она верит. Хочет одним выстрелом двух зайцев убить: и твоим сердцем завладеть, и порученное ей дело выполнить... А ты продолжай в том же духе!
— Но отец мой болен... Как мне оставить его?
— Очень сочувствую, но иного выхода нет Я примату врача, сам буду навещать, не беспокойся.
— Что поделаешь, поеду.
— Загляни к Федорову, у него еще ее и» поручения.
— Хорошо.
На улице Насим-джан на него посыпался град вопросов:
— Скажи, Насим-джан, правда ли?
— О чем ты?
— Что ты в связи с женой Сайда Лхрори? Говорят даже, что ты хочешь развести ее с мужем
— Ну, если и так?
— Что ты, с ума сошел? Совсем рехнулся Во всей Бухаре не нашлось для тебя девушки? Берешь женщину, прошедшую сквозь огонь и воду, избежавшую семи виселиц!
— Любовь! — улыбнулся Насим-джан. Человек не властен над своим сердцем... Я влюблен.
— В такую женщину трудно влюбиться, не понимаю тебя.
— Почему? — спросил Насим-джан. Красивая, свободная, без паранджи, ученая, заткнет за пояс любого мужчину.
— Жена мусульманина к тому же, - подхватил собеседник Насим-джана,— и безнравственная, гулящая.
— Ты еще молод судить об этом. Ничего не понимаешь.
— И не хочу понимать!
Молодой человек досадливо махнул рукой и ушел...
Насим-джан направился домой; тревожные мысли одолевали его. Какое сложное поручение дано ему! Выполняя его, он потерял уважение отца, друзей... его считают легкомысленным глупцом... Кто эта грязная женщина? А Сайд Ахрори? Почему о нем нет разговора? Значит, женщина больше нужна? Ведь через нее, может быть, удастся задержать в Баку каких-то людей! Наверно, они главные... Они враги наши! Тогда нужно примириться, спокойно сносить порицания и упреки. Конечно, от него все отшатнутся... Спутался с турчанкой, бежал из родного города, оставил больного отца! Вряд ли после этого кто-нибудь выдаст за него свою дочь. Ну что ж!.. Был бы жив-здоров, а счастье он найдет!
С этими мыслями Насим-джан дошел до дому и сразу зашел к отцу. Хотелось поделиться своей тревогой, рассказать близкому человеку, что происходит, сообщить, что уезжает в Баку. Но он застал отца спящим Тихонько удалился, прошел к себе и вдруг понял, что мог совершить непоправимую ошибку.
«Как хорошо, что отец спал! — подумал он.— А я, глупец, хотел ему все рассказать!.. Да, я действительно легкомысленный человек. Отец болен, память ослабела, он мог, не подумав, рассказать тете, и тетя приятельнице, а та еще кому-нибудь... Так очень скоро узнала бы вся Бухара, и труды стольких людей оказались бы напрасны...»
Насим-джан вернулся к отцу и всю ночь просидел у его постели, давал ему лекарства, воду, оберегал его ночной покой. Утром отец выглядел бодрее, лицо прояснилось. Насим-джан побыл с ним еще довольно долго, наконец, испросив разрешение, ушел по своим делам.
Он отправился в Каган, где уже ждала его Хусниддинова. Там он встретил соседа по дому, работавшего в Центральном Исполнительном Комитете. Подавляя чувство неловкости, он сказал, указывая на свою спутницу:
— Я отвезу эту женщину в Баку, а вы, очень прошу, наведывайтесь, пожалуйста, к моему отцу. Если ему станет плохо, дайте знать телеграммой в Бухарское посольство на мое имя!
Сосед пообещал, несмотря на чувство омерзения, охватившее его при мысли о безрассудстве молодого человека. А Насим-джан с беспечным видом посадил свою спутницу в вагон и последовал за ней. Поезд тронулся...
Отец скончался через пять дней после его отъезда. Много друзей было у старика и его сына, все они собрались на похороны. А Насим-джан вернулся лишь вечером на другой день. Он очень убивался, много плакал, три дня подряд утром и вечером ходильна кладбище, орошая могилу отца слезами. Семь дней оставались в доме близкие родственники, друзья и товарищи, а когда они ушли, он места себе не находил от чувства одиночества и тоски. С ним была только старая тетка. Дом казался ему мрачной тюрьмой...
На десятый день он явился в свое учреждение. Председатель ЧК похвалил за хорошо проведенное дело и оставил на прежней работе.
...В тот день тучи покрывали небо, еще до захода солнца стало совсем темно.
Тетя принесла ему в комнату суп.
— Поешь, сынок, суп очень вкусный...
— Спасибо, поставьте, пожалуйста,— сказал он, поднимаясь с кровати.— Хоть я и не голоден, но грешно не есть суп, приготовленный вами.
— Спасибо, сынок! Когда уходишь на работу? А может, сегодня совсем не пойдешь?
— Сегодня никуда не пойду.
— Вот и хорошо, отдохни малость...— Немного замявшись, она спросила: — Скажи на милость, от той, пропади она пропадом, ты навсегда избавился?
— Навсегда! И хоть это утешает... Исполнил последнюю волю моего дорогого отца!
— Благослови тебя бог!
Старуха вышла во двор. Подле суфы стояла женщина в парандже, лицо закрыто чашмбандом.
— Дома Насим-джан? — спросила она.
Интересно, почему незнакомка не открывает перед ней лица, ведь они не на улице...
— Дома, пожалуйста, войдите. Насим-джан у себя.
— А нельзя ли вызвать его сюда?
Все еще недоумевая, старуха пошла за ним Вскоре появился Насим-джан.
— У вас ко мне дело, тетушка? — спросил он, крайне удивленный.
— Да, я уже не раз приходила, все не заставала... Знаю, вы уезжали, потом отец ваш скончался — да смилуется над ним бог, наконец, суждено было сегодня встретиться с вами.
Женщина помолчала, как бы собираясь с мыслями, потом продолжала:
— Когда-то ваша покойная мать попросила меня найти девушку из хорошей семьи и посватать ее вам...
— Войдите в дом, поговорим,— сказал Насим-джан, явно заинтересованный разговором.
— Неловко... в парандже и чашмбанде... Л нельзя ли здесь поговорить?..
— А что, если снимете паранджу?
— Еще не время... Вот если выйдет все как надо, узнаете, кто я, тогда и увидите...
— Ну что ж, как вам угодно!
— Покойная мать ваша даже клятву с меня взяла, что я найду для вас подходящую жену. В каких только семьях я не побывала... У военных и мулл, ремесленников и лавочников, со всеми девушками познакомилась — ни одна не понравилась. И вот недавно попала в один дом и увидела необыкновенную красавицу... В ней все: и красота, и изящество, и ум... А уж как приветлива, весела, ловка... Одно только... была замужем, не девушка...
— Это не важно,— сказал Насим-джан.
— Да, да, совсем не важно. Жену взять — не барана или теленка на базаре купить... Жена — подруга мужа, помощница, жена поддерживает его авторитет и честь. К сожалению, не все мужчины это понимают, относятся к жене как к вещи, как к товару, готовы чуть ли не каждый день жен менять... Я знаю, вы не из таких, и, увидав эту красавицу, сразу помчалась к вам. Если вы впрямь задумали жениться, то лучшей жены не найдете...
Женитесь на ней, не пожалеете.
— Кто она, как зовут?
— Оим Шо — ее имя, может, слышали? Сам эмир Алихан преклонял перед ней колени. Она хороша, как пери, я не преувеличиваю... Образованная, любит стихи, хорошо декламирует, а голос! Музыка!..
Насим-джан загорелся, женщина воодушевила его своими речами. Образованная? Прямо не верится — при такой красоте? Ведь красивые женщины чаще неумны...
— Вы меня околдовали вашими речами, тетушка... Что теперь делать?
— Как говорят, услышать не значит увидеть. Вы можете мне не верить. Лучше пошлите кого-нибудь посмотреть, а потом и решайте.
— Верно! Я попрошу свою тетю...
— Хорошо бы ей сейчас со мной пойти... я покажу. В квартале Ара-бон...
Насим-джану пришлось долго уговаривать свою тетку, она упиралась.
— Хоть убей, без подарка и угощенья не пойду,— заявила она.
— Пожалуйста, откройте сундук и возьмите все, что понравится... Успеете и угощение приготовить.
Старуха принялась за дело, а Насим-джан вынес во двор стул и предложил женщине сесть. Она продолжала восхвалять Оим Шо; между прочим, сказала, что та видела его и сразу влюбилась... О, если бы любовь оказалась взаимной, как прекрасно было бы их будущее! Жить без любви — уподобиться животным. В этом преходящем мире нужно жить достойно, по-человечески, быть счастливыми, получать удовольствие от жизни.
Подарки были готовы, Насим-джан проводил обеих женщин, попросил свою тетю запомнить все, что увидит и услышит.
В ожидании тети Насим-джан не находил себе места, не знал, что с собой делать, чем занять время... Прилег, чтобы почитать, но тут же вскочил. Сгорал от любопытства — какая она? Неужели правда, что она так хороша! И влюбилась в него?.. Может, она и подослала эту сваху?.. Ну уж если бывшая жена эмира влюбилась, значит, он чего-нибудь да стоит, не так ли? Правда, жениться на жене эмира Алимхана — значит дать лишний повод для сплетен .. Ну и пусть сплетничают! Тут и завистники, и болтуны, и прямые враги. Он не из тех, что боятся пустословия, наслышался! Сначала вся контрреволюционная шайка кричала, что он отрекся от веры, изменил исламу... Когда революция победила, они же издевались над ним: вот, говорили, он боролся за революцию и что за это получил — ни чина, ни материального благополучия!.. Старший над тюремной охраной — разве это чин? Потом пошли слушки, что он близкий друг одного большого человека, потому и в ЧК и в ревком может входить беспрепятственно. Вдруг возникли разговоры, утверждавшие обратное: Насим-джану, мол, не на что жить, и, чтобы как-нибудь прокормиться, он играет на таре и на танбуре.
Наконец, история с этой турчанкой... Последняя сплетня у всех на языке. Его это отнюдь не волновало. Ну а если он женится на этой женщине, снова начнут судачить: вот Насим-джан взял в жены разведенную, потому что девушку из порядочного дома за него не отдадут! Ну и что с того? Посудачат, посудачат и перестанут. Известна ведь поговорка, что городские ворота можно запереть, а людям рот — нельзя. Главное, полюбить всем сердцем, не разочароваться. Он об одном лишь мечтает — чтобы эта женщина оказалась такой, как ее описали...
И он с нетерпением ждал возвращения тети. Наконец через два часа, длившихся как год, он услышал знакомые шаги. Выскочив из комнаты, пошел навстречу тете, уже на ходу спрашивая:
— Ну, видели, какова?
Тетя, женщина спокойного нрава, улыбнулась и не спеша сказала:
— Хороша!
Насим-джан подскочил к тете, взял ее под руки, ввел в комнату.
— Правда? Это правда? Красива, умна? Чем хороша?
— Дай отдышаться,— сказала она, садясь на стул.— Постарела я, два шага пройду и устану...
— Знаю я... Но расскажите поскорее, какова Оим Шо. Тетя стала рассказывать все по порядку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50