К тому же времени прибудут чекисты и войска из Кагана. В их руках успех операции. Затем постарайтесь спокойно, не вызывая подозрений, сказать Асаду Махсуму и его приближенным, что их приглашают на экстренное совещание в ЧК, и сами привезите их в город. Когда они будут арестованы, мы нанесем удар их войскам, не подготовленным к внезапному нападению, и обезоружим их.
— Многие командиры верят мне, а пятеро из них только с виду подчиняются Асаду... Их я непременно предупрежу!..
Председатель продолжал распределять обязанности.
— Насим-джан и Асо, вы будете возглавлять отряд милиции. Главным начальником операции назначается товарищ Федоров, его заместитель — Карим. Прошу продумать и обсудить подробности.
— Да, конечно, сейчас все сделаем!
— А вы, товарищ Хайдаркул, можете идти и поскорее привезите «гостей»!.. Мы еще тут посовещаемся.
Хайдаркул ушел. В конюшне обслуживающий его Тухтача уже седлал коней.
— Кончили наконец заседать? — спросил он.— Уже давно мой желудок играет на барабане...
— Ох, ты до сих пор не ел? Прости, пожалуйста! За делом я и не вспомнил о твоем желудке.
— Ничего, приедем домой, там пловом насладимся!
— Если будет плов!
— Будет! Орзукулу жизнь не в жизнь, если хоть день плова не отведает.
— Ну, тогда едем поскорее,— сказал Хайдаркул, садясь на коня.— Уже ночь на дворе! Еще дождь пойдет... Хоть бы до дождя домой добраться...
— Не думаю, чтобы дождь пошел... Глядите, внизу небо совсем чистое.
Погнав коней, они выехали из города до закрытия ворот. В лицо им подул приятный весенний ветерок. Вдруг огненная стрела молнии пронзила и разорвала наплывшую на небо черную гучу. На одно мгновение все кругом осветилось дрожащим, призрачным светом... Не прошло и секунды, как оглушительно загрохотал гром. А вскоре упали и первые капли дождя, окропив лица всадников,
— Дождь!.. Это хорошо!—сказал Хайдаркул.—Солнце уж совсем иссушило землю за последние дни.
— Хорошо, но только ливня бы не было,— отозвался Тухтача.— Если, не дай бог, пойдет ливень, не видать нам в этом году ни яблок, ни винограда.
— Пока год у нас неплохой. Дай бог, чтобы он до конца таким остался!
Этой ночью нам предстоит большая работа... Как приедем в Дилькушо, сразу пришли ко мне Орзукула и Сангина! Пора кончать с этим притоном!
— Правда? О, как здорово!
— Не боишься схватки?
— Рядом с вами ничего не боюсь! — признался Тухтача.— Даже черта...
— Молодец! Всем нашим верным людям скажи — быть настороже, держать оружие наготове. Как только кликну, должны явиться по назначению, со двора никого не выпускать!
— Слушаюсь!
— То же самое прикажи Орзукулу и Сангину. Но берегись, будь начеку, чтобы раньше времени враги наши ничего не узнали!..
— Ну конечно!
Дождь все шел и шел... Когда они приехали в Дилькушо, он еще больше припустил.
Спешившись у ворот, Хайдаркул спросил стражника, не отлучался ли Махсум. Узнав, что он дома, Хайдаркул вошел во двор и был весьма удивлен, увидев, что Исмат-джан зажигает дворовый фонарь.
— Что это вы сами взялись за такое дело? А где Сайд Пахлаван?
— Не знаю, куда-то уехал — может, в город. А всюду темно. Позволю себе спросить, где вы так задержались, господин комиссар?
— Дела! — неопределенно ответил Хайдаркул.— Какие здесь происшествия были?
Никаких, все спокойно. Махсум немного прихворнул, ушел к себе Окилов, кажется, тоже у себя. А они вам нужны? Поесть не хотите ли
У меня небольшое дело к Махсуму... Вы и Окилов тоже.
— Хорошо. Я им сейчас доложу! А вы пока отдыхайте!
В комнате Хайдаркула было темно; в небольшие окна едва пробивался свет от дворового фонаря и ложился тусклыми желтыми пятнами на стену. Только Хайдаркул туда вошел и начал ощупью искать спички, лежавшие в нише, как его внезапно схватили с двух сторон, повалили на пол, крепко-накрепко связали руки, рот заткнули тряпкой и подвязали подбородок платком. Все это проделали молниеносно, он и опомниться не успел. Так. Значит, враги сумели предупредить события.
— Зажечь лампу? — спросил один из нападавших.
— Незачем! — последовал ответ.
Они подняли Хайдаркула и поставили на ноги. В густой тьме он не мог разглядеть лиц, да и голоса были ему совсем незнакомы.
— А теперь пожалуйте в мехманхану,— подтолкнул его кто-то из них.— Махсум хочет получше угостить вас.
— Вот именно — угостить... Хи-хи-хи! — захихикал другой.
В первые минуты гнев и боль затуманили сознание Хайдаркула и он не мог понять, что происходит. Ныли туго связанные руки, болела грудь.
От слабости он шатался. Его с трудом вытащили во двор.
У двери с наганом в руке стоял Исмат-джан. Увидев Хайдаркула, он злобно усмехнулся. Сыроватый после дождя воздух подействовал освежающе, Хайдаркул пришел немного в себя и, осознав положение, ужаснулся. Кто-то, очевидно, сообщил Махсуму, что его собираются разоружить этой ночью... Где Сайд Пахлаван, Орзукул, Сангин, Тухтача? Неужели их всех схватили?.. Его участь, конечно, решена. Махсум не станет тратить на него время... Враги встретятся лицом к лицу. Все маски сорваны! Пусть с ним делают что хотят, лишь бы свершилось этой ночью то, что задумано. Неужели никто из преданных людей не увидит его, не сообщит в город? А в ЧК сидят и ждут, что явится Асад с дружками... Хоть бы оповестить товарищей!.. Но никого нет, все приспешники Асада, басмачи.
Но и сейчас сильный духом, многое в жизни испытавший Хайдаркул не склонил голову перед Махсумом.
Две тридцатилинейные лампы заливали светом мехманхану. Нервно дергаясь, с налитыми кровью глазами сидел за своим рабочим столом Асад Махсум. Когда втащили Хайдаркула, он приказал открыть ему рот, Исмат-джан быстро выполнил приказание, и Хайдаркул с отвращением выплюнул накопившуюся во рту слюну. Гордо, независимо смотрел он прямо в глаза Асаду, ироническая улыбка пробегала по его губам.
— Вот и встретились мы с вами лицом к лицу,— сказал бледный Асад.— Но в качестве кого вы стоите сейчас передо мной? Вы не председатель проверочной комиссии, и не военный комиссар, и не дядя моей жены. Вы просто пойманный контрреволюционер, и мне предстоит вас допросить! Что вы скажете? Что сильнее — наша классовая бдительность ими ваша глупость?
Какой разительный контраст являли эти двое! Несмотря на крепко связанные руки, Хайдаркул казался скорее победителем, чем побежденным, так спокойно и уверенно держался он. А Махсум от волнения весь дрожал; чтобы скрыть это, он то ходил по комнате, то снова присаживался к столу.
— Ну вот,— продолжал он,— когда вы рыли мне яму, точили нож, чтобы отрезать голову, вы не представляли, что может произойти обратное и вы попадете в мои руки! Что вы обо мне знали?! Думали — он мне родственник, все простит? Да? Отвечайте!
Хайдаркул еще выше вскинул голову и резко заговорил:
— Ты мне наконец скажи, кто ты? Чего ты добиваешься, к чему стремишься?
Пора снять маску с твоего подлого лица!
Вздрогнув от ярости, Асад Махсум подскочил к Хайдаркулу и дважды ударил его по лицу. Хайдаркул пошатнулся, едва не упал, но огромным усилием воли заставил себя стоять.
— Я твоя смерть! —- шипел Асад, задыхаясь от ненависти.— Понял наконец?
— Ну и что? — так же спокойно и гордо спросил Хайдаркул.— Что даст тебе моя смерть?
— Ах ты, ты!..— Асад уже не находил слов. И вдруг как-то обмяк, умолк и зашагал по комнате.
— При эмире меня вот так же преследовал миршаб Абдурахманбек... Ничего не добился,— снова спокойно заговорил Хайдаркул.— Полиция и судьи белого царя схватили и, не разобравшись даже, виновен я или нет, сослали в Сибирь... Погибнет, надеялись они, в ледяных просторах. Ну, их судьбу ты знаешь... Скажи, чего ты хочешь? Какую цель преследуешь? Ведь может статься, что я, смертник, дам тебе совет, полезный и для тебя и для претерпевшего столько бедствий народа Бухары.
Асад Махсум бросил гневный взгляд на Хайдаркул а, но промолчал. А Хайдаркул говорил:
— Вот ты грозишь: «Я твоя смерть». Ты пугай тех, кто боится тебя, боится смерти. Кричи на тех, кто не знает, что такое громкий голос. Брось бахвальство, скажи, чего ты добиваешься. Ты получил от народной Советской власти свободу, силу... Чего же тебе не хватает!
— Хорошо, скажу,— сказал Асад почти спокойно.— Мне нравятся такие смелые люди, как ты... Слушай, я сам хочу быть Советской властью, понимаешь? Советской властью! Мне не нужны ни ЧК, ни партия... Зачем мне Файзулла Ходжаев, Муиддинов, ты и подобные... Сам справлюсь!.. Сам!
— То есть хочешь быть эмиром? усмехнулся Хайдаркул.
— Пусть эмиром! — с наглой улыбкой воскликнул Асад.— Да, это так! Что ты со мной сделаешь? За ноги повесишь, что ли? Хочу быть эмиром, ха-ха-ха...
— Алимхан тоже хотел... да не пришлось! Народ не захотел.
— Глупец! — прямо в лицо Хайдаркулу заорал Асад.— Что значит народ? Стадо баранов! Куда пастух гонит, туда и прут. А пастух должен быть сильным, ловким, энергичным. А эти ваши джадиды разве смогут вести, куда надо? Мелки, трусливы. Коммунисты хотят всех уравнять с нищими водоносами! Я не хочу этого! Я создам такое государство, что народ возликует! Жаль, что ты не увидишь этого...
— Но зато я вижу паденье твоего господства! — зло усмехнулся Хайда ркул.
— Прекрати! — Асад уже снова в бешенстве кричал.— Завтра поговорим с тобой!
О, не думай, что я сразу отниму у тебя жизнь! Ты так легко не избавишься от меня, ответишь за каждое слово. Если будешь молчать, подвешу за ребра, а если и это не поможет, вырву твое черное сердце, пусть оно говорит... Уведите его, голова разболелась!
В одно мгновение из передней вбежали два джигита и увели Хайдар-кула. Асад в изнеможении упал в мягкое кресло и прикрыл глаза. Но покой его был очень скоро нарушен — вошел Окилов и, трясясь от страха, доложил:
— Только что сообщили из центра, что этой ночью готовится нападение на нас. Войска ЧК, милиция, гарнизон Бухары.
— Кто дал эти сведения?
— Низамиддин... Надо быть готовыми к бою, говорит...
— Чепуха! Я не сумасшедший, чтобы попасть в эту мышеловку!..
— Что же делать?
— Немедленно отдайте приказ — готовиться к переселению. Даю вам и Исмат-джану два часа сроку, чтобы погрузить на арбы и лошадей все наше имущество. Все оружие, до последнего патрона, должно быть в сохранности. Джигитам скажите, что отправляемся на военные учения, далеко. Пойду подготовлю семью...
— Как быть с арестованными?
— Сайда, Хайдаркула и еще самых вредных расстрелять! Поручаю это вам и Найму. Остальных просто бросим здесь...
— Слушаюсь!
Окилов исчез, а Махсум стал собирать свои бумаги.
Тесный, темный, сырой подвал... Восемь шагов в длину, три шага в ширину... Вот куда слуги Асада привели Хайдаркула. Они развязали ему руки и ушли, заперев тяжелую толстую дверь на замок. В первое мгновение Хайдаркул стоял недвижимо, боясь оступиться в густой тьме, окутавшей (мо. Но постепенно глаза его привыкли к темноте, и он увидел в углу под потолком нечто вроде квадратного окошечка, шириной в пол-аршина, в которое проникал тусклый свет от фонаря, горевшего во дворе. Вздохнув, Хайдаркул огляделся вокруг, и ему показалось, что в углу перед ним лежит человек в черной одежде... Ему стало страшно. Вполне возможно, что они приволокли сюда такого же пленника, как он, расстреляли, бросили и ушли.
Теперь его черед. А завтра унесут сразу два трупа... А может быть, человек просто лежит в беспамятстве после пыток? Или это мешок, набитый соломой?
Хайдаркул все стоял и думал, как вдруг из угла раздался приглушенный голос:
- Вот здесь, поближе, навалена солома... Сядьте, дух переведите...
Человек говорил почти шепотом, но Хайдаркул сразу узнал голос Саида Пахлавана. Он и обрадовался и еще больше огорчился, «Понятно, беднягу схватили, замучили пытками и швырнули сюда... Конечно, чтобы арестовать меня, им нужно иметь основание... Неужели они думали, что Сайд... Нет, нет, Сайд не из тех, кто станет говорить то, что им захочется, он храбрый, честный человек».
Хайдаркул сделал шаг вперед и тихо позвал:
— Сайд Пахлаван, это ты?
— Хайдаркул! — вскочил тот.— Ака Хайдаркул! Это вы! О, это вы... Он обнял Хайдаркула и зарыдал, как дитя. Несколько минут в подвале
были слышны только всхлипывания. Даже смерть отца он оплакивал не так горько, как заточение Хайдаркула в этом темном и мрачном подвале. Все надежды теперь рушились. Хайдаркул был опорой и силой его души, и вот он в таком же бедственном положении, как и сам Сайд Пахлаван! Этот подвал — преддверие смерти!
Силач, богатырь Сайд все плакал и плакал, хороня свои мечты и надежды, пока наконец Хайдаркул не пристыдил его, стиснул плечи, а потом отстранился, говоря:
— Довольно! Хватит! Взрослый бородатый человек плачет, как ребенок. В жизни и не то бывает...
— Да... Нет... И вас тоже! И вас! Что творится?! Да что это?
— Ничего, успокойся... Как говорится, и это пройдет! Как ты сюда попал?.. Почему тебя арестовали? Когда?
— Сегодня вечером... Часа три назад... Я так надеялся, что хоть вы остались...
— Я и остался, не исчез,— нашел в себе силы пошутить Хайдаркул.— Вот пришел к тебе. Хорошо, что повидались, и на том спасибо! Ну, давай посидим потолкуем...
Они сели рядом на солому, покрывавшую сырой кирпичный пол. Волнуясь, еле сдерживая слезы, они не знали, с чего начать разговор. Столько всего накопилось... А поговорить надо было о многом. Хотелось на прощание раскрыть друг перед другом сердца. Ведь они и плену у Асада и вряд ли уйдут от него живыми. Конец, ждущий их, темен, холоден и страшен, как глухая зимняя ночь...
Что их ждет, кто знает?! Может быть, через час выведут и расстреляют где-нибудь на задворках. А может, прямо тут прикончат!
Мучительно тяжелое ожидание! Полная безнадежность! К кому взывать о помощи? Каждый камень этой стены, каждая перекладина на потолке, каждая капля на сыром полу таят беду и несчастье! Сердце больно сжимается от каждого звука в этой опасной тишине. Сам воздух здесь пропитан смертью, каждая минута пребывания в подвале напоена ядом!.. Человек превращен в ничто!
— Ну, говори,— прервал наконец настороженное молчание Хайдаркул.— К чему придрались? Почему тебя арестовали?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50