В голове его, еще не окончательно прояснившейся от сна, роились самые зловещие предположения. Может, Эсабиан наконец решил, что просто смерти Крисарха недостаточно; может, его, Таллиса Й'Мармора тоже принесут в жертву за то, что он не смог доставить тела наследника? Катаклизмы в небе тоже давали повод для тревожных размышлений. Что случилось с Узлом? В безопасности ли «Коготь»?
Потом за поворотом дорожки он вдруг увидел Барродаха и Андерика в обществе третьего, высокого, повернувшегося к ним спиной мужчины, и его тревога дополнилась жгучей злобой.
«Надо было прикончить его сразу. Он спутался с этим слизняком Барродахом».
Высокий мужчина обернулся, и Таллис увидел, что это Эсабиан. Огни у дорожки бросали на его лицо глубокие тени; причудливая скульптурная группа за его спиной и светящийся катаклизм в небе делали его похожим на изваяние персонажа какой-то ужасной легенды.
Долгое мгновение все молчали. Холодный ночной ветер леденил кожу Таллиса, словно шелковой рубахи не было вовсе, но он почти не замечал этого, еще сильнее похолодев от страха.
— Я решил простить тебя за неполное исполнение моего палиаха, причиной которому стали твои действия у Колдуна, — негромким голосом произнес Эсабиан. — Как подчеркивал мой помощник, безрассудные действия Хрима предупредили шарваннцев, дав им возможность подготовить попытку бегства Крисарха.
Взгляд Таллиса почему-то оставался прикован к туго натянутой нити, сплетающейся между пальцами Эсабиана.
— Однако несколько часов назад Крисарх Брендон нур-Аркад вторгся во дворец, похитил важного пленника и бежал. Мой палиах неполон, моя воля не исполнена, а тому, что теперь принадлежит мне, нанесен огромный ущерб.
Таллис начал трястись — весь ужас его провала обрушился на него. Он поднял взгляд на небо и понял наконец что происходит.
«В попытке остановить его они уничтожили Узел. У меня нет шансов».
— Учти, я говорю сейчас с тобой только благодаря твоему блестящему пилотажу при этой операции, несмотря на её очевидный провал. Я не люблю уничтожать талант без крайней к тому нужды. Можешь ли ты назвать мне причину, по которой тебя надо оставить в живых?
От затмившего все страха голова отказывалась думать. Он увидел на лице Аватара готовое оформиться решение, неохотный жест Барродаха. В это мгновение присутствие Андерика в сочетании с явным безразличием Эсабиана к логосам вдруг толкнуло его на отчаянный гамбит.
— Господин, — ответил он. — Решение поступить к вам на службу далось мне нелегко, ибо я знаю, что должарианцы карают за неудачу так же жестоко, как щедро вознаграждают успех. Чтобы быть уверенным в том, что моя служба будет вам полезна, я установил на «Коготь Дьявола» логосов, объединяющих боевой опыт прошедшей тысячи лет.
Он помолчал, увидел на лице Эсабиана слабый интерес, а на лице Барродаха — что важнее — злобную досаду.
— Я не молю о снисхождении за этот случай. Вся вина лежит на мне. Но подумайте, Господин, если даже логосы не смогли убить Крисарха, кто другой из ваших подчиненных справился бы лучше? — Он махнул рукой в сторону начавшего уже бледнеть фейерверка в ночном небе. — Даже ночное небо здесь, в сердце вашего нового королевства, подтверждает правоту моих слов.
Барродах быстро справился со своим лицом, подавив жгучую ярость от блестящего экспромта Таллиса. Что особенно бесило его — так это то, что вся его убедительность проистекала из тех черт характера рифтерского капитана, которые он находил особенно раздражающими: любовь к жестам и вычурной речи.
«Клянусь трижды проклятым Уром, он прирожденный актер, и это может спасти его шкуру».
Ему ничего не оставалось, как ждать решения Аватара. Дав Таллису шанс оправдаться, Эсабиан исполнил нар-пелкин туриш, обряд «обнаженной воли», краеугольный камень должарианских понятий благородства. Любая попытка Барродаха повлиять на решение его господина означала бы нарушение обряда и могла бы обернуться смертельной угрозой для него самого.
— Неплохо сказано, кивернат Й'Мармор, — произнес Эсабиан наконец. Барродах выругался про себя: должарианский синоним слова «капитан» означал, что Эсабиан принял аргументы Таллиса.
— Логосы, — задумчиво продолжал Аватар. — Я слышал об этих устройствах. Панархисты смертельно боятся их и запретили их использование. У тебя верный взгляд на то, что может оказаться полезным Должару.
Настроение Барродаха упало еще больше, когда он увидел крушение своего тщательно разработанного плана. Стоявший рядом с ним рифтер мог бы стать гораздо полезнее. Тут он встрепенулся: Аватар обращался к нему.
— Ты знал об этом, Барродах?
— Я узнал об этом только сегодня, Господин.
— Ясно. — Эсабиан вновь повернулся к Таллису. — Мне говорили, что почти все в Тысяче Солнц боятся таких вещей, как эти логосы. Как относилась к этому твоя команда?
— Они не знали, Господин, — немного поколебавшись ответил Таллис, и Барродах увидел возможный выход из этой катастрофической ситуации. — Они общались со мной на нейронном уровне, и мне имплактировали оптические фильтры, так что визуальную информацию воспринимал только я.
Некоторое время Эсабиан молчал.
— Ты можешь сохранить жизнь, но корабль я тебе не оставлю. Возможно, когда-нибудь я найду тебе другой. Й'Мармор не должен быть убит, — обратился он к Барродаху. — Дай ему самую низшую должность на его судне — временно. В качестве наказания. — Он махнул рукой в сторону Андерика. — Насколько я понимаю, это твой кандидат на замещение его должности?
— Он единственный из всей команды догадался о наличии логосов. Если ему имплантировать такой же оптический фильтр, он сможет командовать кораблем так, что экипаж ни о чем не догадается.
Аватар кивнул.
— Возьмите один из глаз Й'Мармора и пересадите ему.
* * *
Андерик содрогнулся. Вся радость от нового назначения и позора Таллиса разом сменились ужасом от того, что ему предлагалось. «Я не могу!» — взывал его рассудок. Тут он заметил вопросительный взгляд Аватара, нетерпеливую позу стоявшего рядом с ним бори и вспомнил судьбу секретаря Барродаха.
«У меня нет выбора».
Все, что он знал о должарианцах, делало ситуацию предельно ясной: отказ от предложения Аватара будет означать смертельное оскорбление. Быстрая смерть, как у секретаря-бори, была бы самым легким, но маловероятным исходом; гораздо вернее все завершится мучительной, долгой агонией.
«Но я не могу отказаться». Одновременно с этой мыслью пришла еще одна, трезвая; ему не хватает знаний, чтобы командовать эсминцем на такой войне, какая разворачивалась сейчас в Тысяче Солнц. Однако под угрозой неизбежной мучительной смерти он оттолкнул от себя эту мысль и низко поклонился, принимая оказанную ему жестокую милость.
Кланяясь, он ощутил в кармане тяжесть мастурбатора и покосился на Таллиса — тот поспешно отвел глаза, — припомнив кое-какие маленькие «драмы», которые так любил разыгрывать Й'Мармор.
«Ну что ж, Таллис, Лури теперь моя, — подумал он с внезапно разгоревшимся желанием. — И я могу сделать так, чтобы ты никогда не наставил мне рога так, как это делал тебе я».
Когда Барродах вел его прочь от Властелина-Мстителя, он больше не думал о логосах. Андерик обдумывал куда более приятную задачу: как бы получше отомстить Таллису. Ничего, что-нибудь придумается; он вообще был горазд на такие штуки.
* * *
Хлопая в ладоши, Марим вскочила со своего места.
— Уау! — вопила она, делая экранам жесты, смысла которых Осри не понимал, но подозревал, что они очень и очень неприличны. — Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!
Настроение, царившее на мостике, вполне отвечало избавлению от казавшейся неизбежной смерти. Пронзительное улюлюканье из динамиков, от которого у него побежали мурашки по спине, донесло до них ликование обычно лаконичного Жаима в машинном отделении. Локри ухмылялся, разминая пальцами загривок, потом небрежным движением вырубил свой пульт.
— Отлично. Теперь можно и пересчитать добычу.
Марим, словно спохватившись, повернулась к Вийе:
— Как трофеи?
— Повреждения? — холодно спросила Вийя так, словно та и не говорила.
Маленькие руки Марим птицами запорхали над клавишами.
— Генераторы Черенкова — сто процентов работоспособности, скачковые работают стабильно до одной десятой процента, псевдоскорость — ноль семьдесят пять. Не так и плохо.
— Бывало и хуже, — кивнула Вийя. — Пошли домой.
— Вийя! — заканючила Марим. — Что с трофеями? Должна же я составлять список закупок!
Губы Вийи скривились в подобии улыбки.
— Придется тебе спросить Аркада. Я плохо разбираюсь в ценности таких вещей.
Брендон улыбался, и скулы его чуть порозовели.
— Династия копила это почти тысячу лет, и я думаю, Локри с Ивардом забрали почти все. Некоторым из этих предметов буквально нет цены.
— Уй-я! — Марим закинула ногу на пульт и пошевелила длинными пальцами. — Теперь я смогу, наконец, нанять какую-нибудь леди из панархисток для ухода за ногтями.
— Ты разоришься, покупая ей затычки для носа, — усмехнулся Локри. — Ладно, пойду проведаю мальчишку.
Улыбка исчезла с лица Марим.
— Я с тобой.
Они вышли, и Осри официально обратился к Вийе:
— Прошу разрешения покинуть мостик.
Вийя махнула рукой, но прежде, чем он успел выбраться из-за своего пульта, из интеркома послышался голос Монтроза.
— Брендон, старик отказывается спать, пока не поговорит с тобой.
Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.
Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.
Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.
Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:
— Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...
Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.
* * *
Брендон вошел в палату на цыпочках.
Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.
Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.
— Себастьян... — пробормотал Брендон. — Как вы себя чувствуете?
Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.
— Сердце... — хрипло прошептал Омилов.
— Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, — медленно произнес Брендон.
Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку — он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.
— Вы имели в виду Сердце Хроноса? — быстро спросил он.
Лицо Омилова немного расслабилось.
— Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. — Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.
Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.
Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.
В тот день на Шарванне — как давно это, казалось, было — Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.
«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».
До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, — или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.
— Себастьян, — мягко произнес он. — Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все — и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках — Эсабиан так и не узнал ничего про него.
Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.
— Спасибо, — прошептал он чуть слышно.
— Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.
— Мне... нужно сказать тебе... — настаивал хриплый шепот. Омилов замолчал и перевел дыхание. — Жаль, что это приходится делать мне... — Он снова замолчал, стараясь дышать глубоко и медленно.
Брендон ощутил пустоту внутри, какая бывает перед тем, как узнаешь о потере, но постарался скрыть ее.
— Знание может оказаться тяжким бременем, но незнание не может быть благом.
Губы Омилова чуть дернулись в слабой улыбке.
— ...Это ведь я говорил тебе как-то... да? О, мой мальчик, как жаль... — Он замолчал, снова собираясь с силами. Брендон заметил, как посинели его тонкие, искусанные губы, и его охватила тревога, но тут Омилов заговорил:
— Джеррод Эсабиан захватил твоего отца в плен... собирается отправить его на Геенну. Твои братья... убиты. — Он дважды глубоко вздохнул. — Больше я ничего не знаю... Доставили на Артелион как пленника... Все, что мне известно... из уст самого Эсабиана.
— Оба...
Омилов кивнул, зажмурившись. Брендон заметил, как из-под ресницы его скатилась слеза.
— Шарванн? — медленно произнес Брендон, нащупав пальцем теплый металл тяжелого перстня. — Архон?
— Убит. — Омилов вздрогнул, словно даже воспоминание об этом причиняло ему физическую боль. — И Бикара — это видел я сам.
Брендон чуть подвинул руку так, чтобы дрожащая кисть целиком лежала в его ладони. Некоторое время он молчал; тишина в маленькой палате нарушалась только слабым гудением инструментов Монтроза и свистящим дыханием Омилова.
В голове у Брендона не было ничего, кроме пустоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58