мы можем видеть прошлое глазами человека, жившего почти семьсот лет назад! Тогда ему пришлось очень даже нелегко, и сейчас у нас тоже трудные времена. Не представляю себе, что будут рассказывать о нас и наших делах семьсот лет спустя.
– Ну, мы с вами пока еще никакими делами не отличились.
Брюс встал.
– Вы правы. – Он достал мини-компьютер. – Аккумуляторы уже почти разрядились, но я хочу, чтобы вы отправили совсем короткое сообщение: «Б плюс Л п два д».
– Ну, это понять несложно: Брюс и Лейни прибудут через два дня. Если кто-то перехватит наше сообщение, то наверняка расшифрует его с той же легкостью, что и я.
– Значит, так тому и быть. Хотя… если даже «Коалиция» перехватит послание, им придется искать нас непонятно где в глуши. Отправляйте.
Выполнив его просьбу, Лейни положила «Палм» на стол.
– Мы послали сообщение отсюда – кто-то, у кого есть соответствующее оборудование, может отследить наше местоположение.
Брюс взял мини-компьютер, открыл крышку и стукнул им о ладонь; аккумуляторы вывалились.
– Теперь нет.
* * *
– Он горячий, точно пистолет после выстрела, – сказала Джейни Тому. – Температура выше ста трех градусов.
Она мягко потрясла Алекса; он не реагировал. Она потрясла сильнее.
– Алекс!
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
– Какая у меня температура, мама?
Ей ужасно не хотелось отвечать; он слишком хорошо понимал, что это означает, в чем ей следовало винить прежде всего саму себя.
– Сто три, – в конце концов сказала она.
– Ой-ой-ой!
Кристина негромко постучалась, вошла и сообщила:
– Еще одно сообщение пришло. Опять для тебя.
Джейни поднялась и бросила взгляд на мужа.
– Не беспокойся, я побуду здесь, – ответил он на ее невысказанный вопрос.
– Я тут же вернусь.
Рука у нее дрожала, когда она нажала кнопку «открыть сообщение».
Б + Л п 2 д.
Джейни сумела закрыть программу, но сразу после этого потеряла сознание.
* * *
Подготовка к путешествию заняла меньше часа, поскольку уже выработалась привычка хранить все основные припасы и принадлежности в одном месте – чтобы легче было собираться.
– Никогда не знаешь, вдруг неожиданно придется куда-то ехать, – объяснил Брюс.
Он вернул Лейни пистолет и прихватил свои.
Так же он взял с собой запас полученной от грифов сыворотки. Он показал Лейни пузырек со светло-зеленоватой жидкостью.
– Желчь грифов.
– Что?
– Желчь грифов, – повторил Брюс. – Они вырабатывают энзим, способный убивать практически любую бактерию, с которой вступают в контакт, и эти энзимы могут адаптироваться к мутирующим вирусам.
– Бросьте.
– Поверьте, эта штука прекрасно справляется. Как, по-вашему, они могут жить так долго при своем рационе? Ведь они едят падаль, буквально начиненную бактериями. Если мальчик заразился от орла, это лучшее, на что можно надеяться.
Он сунул пузырек чуть ли не под нос Лейни. Она изумленно разглядывала зеленоватую жидкость.
– Что же, давайте надеяться на лучшее.
– Давайте надеяться, что ему эта штука не понадобится.
Осмотрев то, что они собирались взять с собой, Брюс вздохнул.
– Места у нас, конечно, маловато, и все же, мне кажется, мы должны прихватить еще кое-что.
Он повел Лейни через лабиринт коридоров и остановился перед дверью, на которой висела табличка:
ЛАБОРАТОРИЯ ПРОТЕЗИРОВАНИЯ
Внутри они прошли сквозь лес конечностей, свисающих на ремешках со стен и потолка. Руки и ноги целиком, ступни, кисти рук… все самых разных размеров и цвета.
– На каком уровне Тому ампутировали ногу?
– Чуть ниже колена.
Порывшись в коробках, Брюс вытащил три разные металлические конструкции.
– Манжеты, – объяснил он. – Нижнюю часть приходится делать из дерева, для облегчения веса, но с такой штукой крепить ее удобнее.
Час спустя четверо путешественников верхом покинули Вустерский технологический институт через тот же вход, в который заводили коня Лейни. Они сделали небольшой крюк на юг и дальше поскакали по обочине разрушенной дороги, прямиком на запад.
Рано утром следующего дня они по мосту пересекли реку. Ввиду того, что их было четверо, никто не попытался напасть на них.
* * *
Упав в обморок, Джейни ударилась о ручку кресла и оцарапала лоб. Кристина принесла из ледника большой кусок льда, который прикладывали по очереди ко лбу то Джейни, то ее сына. Жар у него по-прежнему не спадал.
Прижимая лед к голове, Джейни думала: «Этого не может быть».
Ее разум разрывался между смыслом сверхъестественного, как ей казалось, послания и переживаниями из-за тяжелого состояния сына.
«Ты не болен, ты на самом деле не болен…»
Она посылала Алексу эту мысль, как если бы в надежде, что болезнь развила в нем способность к телепатии.
«Это не Брюс, это не может быть Брюс…»
В двери возник Том, балансируя на одном костыле.
– По-моему, он заснул, – с надеждой сказала Джейни.
– Это хорошо. Он нуждается в сне, болезнь измотала его. – Том помолчал. – Не хочешь рассказать, что произошло нынче утром? Почему ты упала в обморок? Знаю, тебе пришлось пройти сквозь тяжелые испытания, и все же…
Он замолчал, не зная, как закончить. «Что именно ему рассказать?» – лихорадочно думала Джейни.
И почти сразу же решила, что в данном случае не может быть ничего лучше правды.
– Это было сообщение…
– От Лейни?
– Нет. От Брюса.
* * *
На протяжении следующих нескольких часов, пока Алекс крепко спал, Джейни не отходила от его постели. Ей принесли еду, но она едва прикоснулась к ней. Кэролайн и Кристина предлагали сменить ее, но она отказалась.
– Это моя вина, – твердила она. – Бог наказывает меня. Исполнилась моя воля, я привела его сюда, и теперь Господь хочет отнять его у меня. Это только моя вина.
Никому не удавалось переубедить ее. Все со страхом и печалью наблюдали за тем, как Джейни мыла сына и каждые пять минут проверяла, не увеличились ли темные пятна у него под подбородком. Она вливала бульон ему в рот, хотя он тут же вытекал обратно. Мальчик выглядел таким жалким, маленьким на большой постели и, казалось, с каждой минутой становился все меньше. Время от времени Джейни пыталась разбудить его, но он не приходил в сознание.
В конце концов стало ясно, что больше она ничего сделать не может; чувство абсолютной беспомощности затопило ее. Охваченная отчаянием, она вскочила и без единого слова выбежала из комнаты.
И вернулась с дневником Алехандро. Дрожащими руками открыла ветхую тетрадь, положила ее на колени. Алекс стонал и корчился от боли, а она читала страницу за страницей, разворачивая перед ним жизнь, которую он вел когда-то, и надеясь, что не опоздала. Она не знала, слышит ли он ее, и если да, то понимает ли.
Незадолго до рассвета Алекс на какое-то время пришел в сознание. Джейни обняла дрожащего мальчика, и он прошептал ей в ухо:
– Кто такая Кэт?
Она улыбнулась ему, надеясь, что он не видит ее слез.
– Кто-то, кого ты когда-нибудь будешь очень сильно любить.
«Господи, пожалуйста… – подумала она, но потом остановила себя. – Нет. Да будет воля Твоя».
Глава 33
Джеффри Чосер трудился над неподатливой строчкой поэмы, когда в дверь неожиданно постучали. Он открыл ее и увидел своего товарища-пажа, совсем молоденького, только что поступившего в обучение; тот протягивал ему конверт.
– От вашего банкира в Лондоне.
Чосер смутился, поскольку таких знакомых у него не было, но тем не менее с благодарностью взял письмо. Когда парнишка ушел, он проверил печать и обнаружил на ней герб хорошо известного лондонского банкира.
– Ну, – сказал он, вскрывая письмо, – может, у меня где-то обнаружился анонимный покровитель…
В письме, однако, не было совета, как поймать судьбу за хвост; зато оно содержало то, чего он страстно желал даже больше.

«Мой дорогой Джеффри,
не сомневаюсь, вы хотели бы знать, что стало с нами; я расскажу, что смогу, не говоря ничего лишнего. Нас заверили, что человек, который переправит вам это письмо, очень осторожен, поскольку представляет интересы высокопоставленных клиентов, один из которых проживает в Париже.
Вы уже наверняка знаете, что сэр Джон Шандос вернулся в Виндзор без нас – разве что благодаря какой-то прихоти судьбы вы уже покинули это ужасное место и потому не осведомлены о его интригах. Славный рыцарь догнал нас в деревне под названием Эйам, далеко на севере, где мы прятались в надежде сбить с толку своих преследователей. С ним был Бенуа; о том, что произошло с моим женихом, я не могу рассказать здесь из опасения, что когда-нибудь это может обернуться против меня. Скажу лишь, что его постигла судьба, которой он заслуживал».
Дальше шли детали того, что произошло в Эйаме; Чосер лишь бегло проглядел их.
«Сбежав от Шандоса, мы долго скакали на юг и на равнине Солсбери наткнулись на пилигримов, направляющихся в Кентербери. Мы собирались добраться до Саутгемптона, но один из этих путешественников рассказал нам, что отплыть оттуда будет нелегко, поскольку корабли в основном возят грузы, и если нас заметят на борту, это может вызвать нежелательный интерес. И хотя мы опасались ехать в Дувр, южные порты пугали нас еще больше. В конце концов мы решили, что разумнее продолжить путь вместе с этими людьми, поскольку в большой группе легче затеряться. Свою историю мы, конечно, им не рассказывали, сообщили лишь, что мы отец и дочь, возвращаемся домой во Францию после того, как некоторое время гостили у своих английских родственников. Это в большой степени соответствовало действительности, и дальнейших расспросов не последовало.
Наши спутники оказались очень приветливыми, интересными людьми. Среди них были священник, монахиня, мельник, судья, плотник и разные другие. Путешествовали с нами и женщины, одна в особенности примечательная, крупная и в объеме, и по свойствам своей личности. Ей была присуща какая-то необычайная мудрость, и в то же время она всегда умела меня рассмешить. По любому предмету у нее имелось свое, совершенно особенное мнение, и она охотно, без всякого поощрения, их высказывала. Также в этой компании был пожилой рыцарь, мягкий, спокойный человек. Его последним желанием в жизни было помолиться в кафедральном соборе за душу дочери, совсем недавно отошедшую к Богу. Добрый и внимательный, временами он, казалось, совсем падал духом, а если его расспрашивали о гибели дочери, погружался в глубокую печаль и не замечал ничего, что происходило вокруг.
Наше путешествие протекало без каких-либо заметных событий и, даже можно сказать, хорошо. Эти люди, со всеми их радостями, горестями и самыми разными взглядами, скрашивали нам тяготы долгой поездки. Я всегда буду помнить их и те истории, которые они рассказывали, чтобы развлечь и поддержать друг друга.
Я никогда не видела своего отца таким оживленным и счастливым, как в этой части нашего путешествия. Во Франции его ждала дама сердца, и с каждым днем, приближающим нас к концу пути, лицо его все больше прояснялось. В Кентербери мы с грустью простились с нашими общительными спутниками и поскакали в Дувр.
Однако прежде чем покинуть Кентербери, мы нашли могилу леди Адели де Троксвуд, фрейлины моей сестры в те времена, когда она была моложе, чем я сейчас».
Чосер мысленно вернулся в дни бала-маскарада, когда в лесу под Чаринг-Кросс ему явился призрак женщины. Может, это была она?
– Долго же ты выжидала, прежде чем объявиться, – прошептал он.
«Эта добрая леди была возлюбленной p?re, когда он еще жил в Англии, а для меня больше чем другом; это она вместе с ним ухаживала за мной, когда я заболела чумой, и это она защищала меня от гнева сестры. Он горько плакал, стоя у ее могилы, и я не находила слов, чтобы утешить его. Однако позже, когда мы покинули Кентербери, он выглядел более спокойным и мирным, как будто с его души сняли тяжкую ношу.
Прибыв в Дувр, мы осторожно расспросили об обстановке в Кале и выяснили, что там по-прежнему полно английских солдат, не меньше, чем когда p?re добирался до Англии в апреле. Мы пришли к выводу, что разумнее не ехать в Кале, а переправиться в Бретань из Нормандии. Это решение тяжким грузом легло мне на сердце, поскольку в таком случае путь и по морю, и по суше оказывался гораздо длиннее. Однако p?re убедил меня, что будет лучше, если мы отплывем не из Англии; ввиду того, что мы поехали кружным путем, слухи о нашем бегстве имели возможность пересечь Ла-Манш задолго до того, как мы сами сумеем сделать это.
И вот мы поплыли через Английский канал в Бретань, и я сильно страдала от морской болезни. Когда наконец мы сошли на берег, я упала на землю и поцеловала ее! Купив приличных коней, мы поскакали в Нант, и этот город очаровал нас. Бретонцы не считают себя французами, но не проявляют лояльности и к Англии, которая сейчас заявляет претензии на этот регион. Они бретонцы, в общем и целом, со своим языком и характером, и за это я восхищаюсь ими. С ними у короля возникнут трудности, как мне кажется. С помощью Бенуа он рассчитывал упрочить тут свое положение в противостоянии с семьей де Ре, но, слава богу, утратил эту возможность.
Признаюсь, это место показалось мне таким привлекательным, что я подумываю о том, чтобы поселиться там, когда наши дела в Париже будут улажены; конечно, если p?re согласится. Там нам будет хорошо, и можно не опасаться предательства, поскольку никто в Бретани не испытывает добрых чувств к тем, кто заявляет права на нас.
Мы, казалось, целую вечность скакали по суше и последнюю ночь перед Парижем провели в маленькой деревушке под названием Версаль…»
* * *
– Завтра, – со страстным желанием в голосе сказала Кэт; она лежала, подложив под голову скатанный плащ. – Завтра я увижу своего сына. Мое сердце так переполнено чувствами, что я едва сдерживаю себя. P?re, скажи, как мне вести себя с ним? Ни он не знает меня, ни я его.
Алехандро, как мог, попытался успокоить ее.
– С тех пор как он вышел из младенческого возраста, я каждый вечер рассказывал ему о его замечательной матери. Описывал, как ты выглядишь, как говоришь, какой у тебя характер, даже как звучит твой голос; все в мельчайших деталях.
– Но он же никогда не видел меня.
– И все же его любовь к тебе от этого не стала меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63