Лейни достала бинокль.
– Да. В плачевном состоянии. Никого поблизости я не вижу.
Тем не менее она расстегнула притороченную к седлу кобуру.
– Давай посмотрим.
Каноэ лежало на берегу, жалкое и заброшенное. Днище полностью прогнило.
– Деревянное, – заметила Лейни. – Обычно их делают из каких-то полимеров. Сто лет не видела таких.
Джейни кивнула на маленькие зеленые ростки, пробившиеся сквозь трещины между ссохшимися планками.
– Теперь оно превратится в кашпо. – Она посмотрела на небо, определяя время. – Ничего интересного. Поехали дальше.
Лейни не возражала. Они медленно двинулись вперед, все еще по краю воды. Течение снова стало ровным, и к Джейни вернулось прежнее ощущение спокойствия.
Однако лишь на короткое время.
– Что это? – Она кивнула на небольшой холмик недалеко впереди. – Выглядит как-то… неестественно.
– Не знаю. Но вроде бы никакого движения. Может, бобровая хатка.
– Форма другая.
Не доезжая нескольких ярдов до холмика, они спешились.
Груда листьев имела странные очертания и выглядела как-то неуместно, хотя, казалось, листья небыли собраны нарочно, а нападали естественным образом. Джейни поискала вокруг, нашла палку и несколько раз ткнула ею в груду; поначалу палка проходила легко.
– Ничего себе!
– Что такое?
– Там что-то есть. И ощущение… странное.
– В каком смысле «странное»?
– Там что-то не совсем мягкое, но в то же время и не твердое. Рыхлое.
Джейни протянула палку Лейни, и та сама принялась тыкать ею. Джейни нашла другую палку, вместе они стали разгребать листья и одновременно отпрянули, когда показалась почерневшая рука.
Чувствуя, как сильно заколотилось сердце, Лейни сказала:
– Вообще-то для копа и доктора наткнуться на мертвое тело не так уж страшно.
– Пока это лишь рука. Мы не знаем, присоединена она к телу или нет.
– Обычно бывает именно так.
Наконец обнажилось тело, и в Лейни снова пробудились навыки и натура полицейского. Она наклонилась поближе, разглядывая покойника и не обращая внимания на запах.
– От тридцати пяти до сорока. Белый мужчина, без очевидных следов насилия.
Джейни присела на корточки рядом с раздутым телом.
– Интересно, как долго он пролежал здесь.
– Трудно сказать, с учетом зимы. – Лейни отбросила в сторону кусочек льда, застрявший между листьями. – Может, он умер три-четыре месяца назад, а тело только сейчас оттаяло.
– Ну, не знаю. Одежда не выглядит так, словно пролежала тут всю зиму, и на нем нет куртки. – Концом палки Джейни оттянула воротник рубашки покойника. – О господи…
– Что?
– Посмотри на шею.
Лейни наклонилась еще ближе.
– В пятнах и вздутая. Нормально для процесса разложения.
– Но настоящее разложение еще не произошло.
Лейни удивленно взглянула на Джейни и сама оттянула концом палки воротник.
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду, что шея темнее и более раздутая, чем другие части тела.
– Но ведь пока не видно практически ничего, кроме рук.
– Значит, нужно его раздеть.
– Шутишь? Мы и так слишком близко.
– Пожалуйста, – просительно сказала Джейни. – Это важно.
Пригодных для такого дела перчаток у них не было. Лейни встала, оглянулась по сторонам и нашла большой потемневший лист, все еще практически целый. Пользуясь им как прихваткой, она расстегнула пуговицы на рубашке покойника и молнию на его штанах. Откинула в стороны полы рубашки и потом, с помощью Джейни, стянула штаны и нижнее белье.
Перед ними лежал обнаженный труп, во всем своем ужасающем великолепии.
– Господи… – пробормотала Джейни. – Глазам своим не верю.
– Не веришь во что? Что тут такого особенного, кроме кучи праха, ставшего жертвой Доктора Сэма?
– Это не Доктор Сэм. Пятна на шее и в паху не являются результатом разложения, а иначе они проявились бы и на других участках тела. – Джейни с трудом сглотнула. – Это очень похоже на чуму или что-то вроде нее.
Глава 25
Чем дальше на север, тем лучше становилась дорога. В конце концов она расширилась настолько, что по ней беспрепятственно могла проехать карета. Очевидно, Алехандро и Кэт приближались к какому-то поселению. Деревья стали реже, а потом сменились насыпью по обеим сторонам дороги. Солнце уже висело низко, отбрасывая на землю длинные косые лучи.
– В Испании тени казались короче, – заметил Алехандро.
– Хотелось бы и мне когда-нибудь побывать в Испании, p?re, – откликнулась Кэт.
Он не сразу нашелся что ответить; прошло столько лет с тех пор, как он покинул страну, где родился, и воспоминания о ней отчасти стали расплывчатыми. К тому же они не всегда были радостными. И все же родина есть родина.
– Там всегда тепло, – задумчиво заговорил он. – Не то что в Англии, где треть года приходится дрожать от холода. Временами в течение той зимы, которую я провел здесь, мне казалось, что я никогда больше не согреюсь, так глубоко холод проникал в кости.
– Если бы ты пожил здесь подольше, то, наверно, привык бы.
– Вряд ли.
Однако будь Адель жива, он, возможно, действительно все еще жил бы в Англии. Стал бы ее мужем и гордым владельцем собственного поместья. И жили бы они безбедно, учитывая, что она тоже унаследовала немалое имение.
Дорога продолжала расширяться; они увидели свежие колеи там, где недавно проехала телега.
– Всякий раз при виде таких следов на дороге я вспоминаю о смертных повозках, на которых вывозили тела умерших от чумы, – сказал Алехандро.
Кэт перекрестилась.
– Да упокоит Господь их души.
– Аминь.
Они продолжили путь. Впереди к стволу дерева было привязано что-то, показавшееся Алехандро похожим на флаг.
– Посмотри-ка, – сказал он. Кэт выглянула из-за его плеча.
– Опять черный…
Вскоре они поравнялись с потрепанным непогодой флагом, свисающим с умирающего дерева. Вся его кора была ободрана, наверно, какими-нибудь грызунами. На бедном дереве уцелело всего несколько листьев; подходящая опора для символа чумы.
Кэт сильнее вцепилась в спину Алехандро.
– Что будем делать?
Алехандро задумался, замерев рядом с покачивающимся на ветру флагом.
– Думаю, нужно ехать дальше.
– Но…
– Где можно спрятаться лучше, чем там, куда не сунется даже самый отважный воин?
Они поскакали вперед, миновали несколько небольших домов и оказались на площади в центре деревни. Держась на ее краю, в тени деревьев, они некоторое время наблюдали за обычной дневной суетой.
– Не вижу ни плакальщиков, ни смертных повозок, ни черных драпировок на окнах.
– Ага, – согласилась Кэт. – И для места, где царит чума, тут слишком оживленно.
Вскоре люди начали поглядывать в их направлении, но никто не приближался, хотя все провожали их взглядами, когда они проезжали мимо.
– Женщины всегда собираются около колодца, – негромко заметил Алехандро.
– Где еще они должны собираться? Им нужна вода – чтобы готовить еду, красить ткани, стирать, мыть полы. Без этого не обойтись.
– Да уж.
Алехандро спешился и предложил руку Кэт.
– Нужно остановиться здесь и хорошенько перекусить. – Он кивнул в сторону таверны на краю площади. – Может, стоит даже задержаться на день-другой, чтобы восстановить силы.
Кэт спустилась на землю. Алехандро привязал коня к столбу. Они стояли и смотрели на людей, занимающихся повседневными делами.
– Давно я не видел такой оживленной деревни.
– И я тоже, – сказала Кэт. – Она напоминает преуспевающий островок в океане горестей и печалей.
Вскоре к ним подошел совсем юный паренек и неуклюже поклонился, с характерной для мальчиков смущенной улыбкой.
– Добро пожаловать, путешественники. Вижу, вас не остановил наш флаг.
«Двенадцать», – решил Алехандро по виду и писклявому голосу мальчика. В этом возрасте Кэт была просто чудо – исполненная жизни и любопытства, несмотря на все невзгоды.
– Да, юноша, это так. И спасибо за добрые слова, – сказал Алехандро. – Как называется ваша деревня?
– Эйам.
– Эйам, – повторил Алехандро, оглядываясь. – Прекрасное местечко, по-моему. А тебя как зовут?
– Томас Блэкуэлл. – Он поклонился с удивительной для его возраста грацией. – Младший.
Какое-то время Алехандро не говорил ни слова. Имя Томас Блэкуэлл плясало в его сознании, и в конце концов далекое воспоминание ожило.
ЗДЕСЬ ЛЕЖАТ ДВЕНАДЦАТЬ МОИХ ДЕТЕЙ И МОЯ ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ЖЕНА
Он видел это имя на могильной плите, когда вместе с Кэт бежал из Кентербери. Нет, немыслимо, чтобы это был тот же самый человек. Алехандро отогнал мрачный образ и улыбнулся мальчику.
– И сколько же тебе лет, господин Блэкуэлл?
– Двенадцать. – Мальчик горделиво выпятил грудь. – И моего отца тоже зовут Томас, только добавляют «старший».
– Ничего удивительного. Предполагается, что отец всегда старше сына.
Мальчик захихикал.
– Ах, добрый сэр, вы правы. Отец гораздо старше меня.
– А мать?
Мальчик рассмеялся.
– Тоже старше меня, хотя намного моложе отца.
– А-а…
Алехандро окинул мальчика оценивающим взглядом. Кэт стояла рядом, не говоря ни слова.
– Нам нужно где-нибудь остановиться ненадолго. Не подскажешь, можно найти что-нибудь поблизости?
– Есть таверна, но сейчас они не сдают комнат, – ответил Томас. – Миссис Тэнобл снова выгнала своего мужа, и он поселился там. Миссис говорит, что это для него самое подходящее место, потому что он все равно все время торчит в таверне. Так что тут вам не повезло. – Улыбка мальчика стала шире. – Однако мне кажется, отец будет рад постояльцу.
– Это гораздо лучше, – сказал Алехандро. – Я всегда предпочитаю останавливаться в семейном доме. Там обстановка… дружелюбнее.
Мальчик усмехнулся.
– Но это будет стоить вам денег.
– Что же поделаешь, – ответил Алехандро. – Я устал и моя дочь тоже. Стоит заплатить за уют и спокойствие в хорошем доме.
– Тогда идите за мной, – сказал Томас Блэкуэлл-младший.
– Подожди немного. – Алехандро отвел Кэт в сторону. – Знаю, ты была тогда ребенком, но, может, помнишь? Когда мы бежали из Кентербери, то наткнулись на могилу…
– Не может быть, что это тот же человек.
– Дочь, – сказал Алехандро, наслаждаясь звучанием этого слова, – долгий жизненный опыт подсказывает мне, что не существует такой вещи, как случайное совпадение.
Какое-то время она пристально смотрела на него, потом произнесла:
– Может, ты и прав.
Охваченные любопытством, они вслед за мальчиком пересекли заполненную народом площадь. Нигде не наблюдалось никаких признаков тяжкого недуга. Посреди площади, неподалеку от таверны, стоял украшенный искусной резьбой каменный крест со сглаженными временем и непогодой краями. В центре возвышалась каменная церковь, окруженная маленькими домами.
Жители деревни беззастенчиво глазели на незнакомцев; Алехандро ощущал на себе их оценивающие взгляды. Однако – вот странность! – спустя какое-то время выражение лиц смягчалось, как если бы люди приходили к выводу, что с присутствием чужаков можно мириться.
По дороге Томас то и дело встречал знакомых и приветствовал их в такой жизнерадостной манере, которая казалась неуместной с учетом того, какие мрачные наступили времена. Неуместной в деревне, где свирепствовала чума.
Алехандро наклонился к Кэт:
– Поразительно приветливые люди в этой деревне.
– Мне тоже так кажется.
Оба подумали об одном и том же – что им позарез требуется передышка, а сюда не осмелится проникнуть никто из их преследователей.
– Будем надеяться, что нам удастся задержаться здесь и немного передохнуть, – сказал Алехандро и снова вернулся к своим воспоминаниям, связанным с именем Томас Блэкуэлл.
Несомненно, в Англии множество Томасов Блэкуэллов; это достаточно распространенное имя. Но чтобы оказаться в деревне с черным флагом, где чума явно не смогла собрать свою дань, и наткнуться здесь на человека, носящего имя того, кто один раз уже вырвался из ее когтей, – это по меньшей мере поражало.
* * *
– Как это вы не можете снова взять их след? – недовольно спросил Бенуа.
Сэр Джон терпеть не мог этого человека за скрипучий голос, равно как по множеству других причин. Какая наглость – лезть с вопросами в обход своего высокородного кузена; и почему только де Куси терпит это? Сэр Джон искоса взглянул на барона, но не увидел на его лице и следа раздражения.
«Ах, ну да, они же всего лишь французы», – подумал рыцарь и подозвал к себе егермейстера.
– Граф Бенуа желает знать, почему мы не можем взять их след, – сказал он, когда тот подбежал.
– Не знаю, мой лорд. Собаки в замешательстве. Это редко случается, но весенняя земля такая влажная…
Теперь в разговор вмешался де Куси, резким, сердитым тоном заявив:
– Ну, значит, пусть ищут, пока снова не обретут нюх!
Егермейстер торопливо поклонился и метнулся обратно, даже не взглянув на сэра Джона Шандоса. Глядя ему вслед, рыцарь выругался себе под нос, хотя его гнев был направлен скорее на де Куси. Однако не егермейстеру предстояло держать ответ перед королем, если их поиски окончатся неудачей, что вполне возможно; это Шандосу придется объяснять, осторожно подбирая слова, почему его лучшие следопыты не смогли найти какого-то еврея и молодую женщину.
Он знал совершенно точно, что король не понимает, какими умениями обладает его дочь; он никогда не видел, как она стоит перед мишенью, посылая в центр ее стрелу за стрелой, и как тщательно подбирает перья для стрел.
«Гусиные перья, – говорила она со своей прекрасной улыбкой, – лучше всего. Многие предпочитают ястребиные, но только не я…»
Король Эдуард не отдавал себе отчета в подлинной глубине ума этого еврея, поскольку сам большим умом не отличался. Хорошо продуманные объяснения Шандоса прозвучат вполне правдоподобно, хотя и не будут в полной мере отражать истинного положения дел.
Его мысли были прерваны лаем, раздавшимся далеко впереди. По звуку чувствовалось, что гончие сильно возбуждены. Он пришпорил коня и, приблизившись, увидел лишь виляющие из стороны в сторону хвосты, поскольку все собаки уткнулись носами в землю. Выражение лица егермейстера заметно прояснилось.
* * *
Утки и куры расхаживали по двору Блэкуэлла с таким видом, точно они тут хозяева, и, судя по запаху, так оно и было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63