– Я не знаю, что именно каждый раз. Может, мой боевой корабль неожиданно наткнулся на их подводную лодку. Тогда я не могу их видеть, а они меня видят, вот и выходят из себя.
«От Дефкон-два к Дефкон-три, – подумала Джейни. – В прежние времена никто не знал, когда и почему происходят эти колебания, но они постоянно имели место. По крайней мере, в игре дается хоть какой-то намек».
– У тебя есть шпионы, которые сообщают, что происходит?
– Да, если я плачу им. Шпионы стоят очень дорого. Ничего удивительного.
– Какого рода информацию они для тебя собирают?
– Ну, – Алекс снова защелкал клавишами, – типа сколько солдат у противника, где они, какого рода у них оружие…
– Ничего себе! Все и не упомнишь.
– Да, часто я забываю, что у них есть, вот тогда и начинаются неприятности. Неплохо бы записать все это.
Он нетерпеливо глянул на свою меловую доску.
– Через пару дней мы отбываем в Ориндж, – сказала Джейни.
Алекс отвернулся от экрана.
– Можно мне с вами? Ну, пожалуйста!
– Нет.
– Тогда я останусь без своих медицинских уроков.
– Когда я вернусь, мы будем вдвое больше заниматься. И я оставлю тебе что-то вроде домашнего задания, а по электронной почте буду следить за твоим прогрессом. Я хочу, чтобы ты остался здесь, в полной безопасности.
– А ты будешь там в безопасности? – спросил он.
Внезапно его голос зазвучал так по-детски! И лицо вытянулось от испуга. Та ночь, когда он бежал через лес, оставила царапины в его душе, но они успешно затягивались, и Джейни надеялась, что шрамов не будет.
По крайней мере снаружи.
Она обняла его за плечи.
– Да. Этот поход будет протекать совсем не так, как в тот раз, когда вы отправились за ячейками. Все время по дороге, не через лес. Гораздо безопаснее. Доберемся меньше чем за день.
«А теперь, – подумала она, – самое время рассказать ему, какой он необыкновенный».
Она отпустила его.
– Есть кое-что, о чем я хочу поговорить с тобой; это касается тебя и может быть названо… искусной работой.
Он мгновенно навострил уши.
– Что это?
Куда подевались все заранее подготовленные фразы? Попросту исчезли. На протяжении семи лет, думая об этом моменте, Джейни перебрала сотни психологически точных эвфемизмов для слова «клон», но сейчас, глядя в глаза мальчику, так страстно жаждущему узнать и понять, позабыла их все.
Она проглотила ком в горле и сказала:
– Ты живешь уже не в первый раз.
* * *
Алекс сохранил свою компьютерную игру, моментально забыл о компьютере и залез к Джейни на колени.
– Я уже жил прежде?
Она сделала глубокий вдох и без оглядки нырнула в предательские воды истины.
– Да. Жил. Ты был перенесен в этот мир средствами ядерного перемещения. Это означает, что ядро клетки твоего первого тела – содержащее весь генетический материал, который и делает человека тем, кто он есть, – было внедрено в мою яйцеклетку, а из нее предварительно удалили уже имевшееся там ядро. Потом видоизмененная яйцеклетка была имплантирована в мое тело, чтобы я могла стать твоей матерью, потому что я хотела ею быть.
Алекс замер, обдумывая услышанное. Джейни прикусила нижнюю губу. «Пусть сам задает вопросы», – напомнила она себе. Можно не сомневаться, их будет множество.
– Сколько лет прошло… ну, с тех пор, как я жил… прежде?
– Почти семьсот.
Он не воскликнул: «Вот это да!», или «Круто!», или «Неужели?» – просто присвистнул и спросил:
– Сколько мне было лет?
Ответить на этот вопрос было потруднее. Что его интересовало? Из какого момента предыдущей жизни он возник? Или сколько вообще прожил? Она не хотела сообщать двойнику, в каком возрасте и каким образом умер его оригинал.
– Ну… сначала ты был маленьким мальчиком, как и положено, потом стал подростком, хотя, думаю, быть подростком в те времена означало нечто иное по сравнению с тем, что сейчас. А потом ты вырос и стал мужчиной. Очень хорошим человеком.
И надо же! Этот уклончивый ответ удовлетворил его.
– В каком смысле я был хорошим?
– В таком же, в каком и сейчас. Добрым, великодушным, храбрым, умным и… ну, ты был просто очень, очень славным.
Его лицо просияло, и Джейни почувствовала, как ее опасения начинают рассеиваться.
– Ты родился где-то около тысяча триста двадцать пятого года в Испании, – продолжала она, – в маленьком городке под названием Сервера. Тебя звали Алехандро Санчес.
– Алехандро Санчес, – благоговейно прошептал он. – Поэтому меня назвали Алексом?
– Твоего отца звали Авраам. Мать… Не знаю, – призналась Джейни. – Ты никогда… В смысле, в том, что я читала, о ней не было ни слова.
Алекс открыл рот, как бы собираясь с ходу задать следующий вопрос, но внезапно запнулся.
– Где ты обо мне читала?
Джейни понимала: полностью правдиво она ответить не может; он сам захочет прочесть дневник. А между тем он был еще слишком мал, чтобы узнать о своей прошлой жизни в деталях – о своих невзгодах и потерях, о долгих разлуках с любимыми, об ужасных преступлениях, которые совершил, защищая себя и тех, кого любил. Поэтому она просто сказала:
– В одной старой книге. Думаю, ты был замечательным человеком. Женщине, которую я знала прежде, попали в руки несколько твоих волосков и кусочков кожи. Она отдала их мне, а я использовала их для получения материала, требующегося для ядерного перемещения.
Его лицо просияло.
– Что я делал, когда вырос?
– Ты был доктором.
Он захлопал в ладоши.
– Надо же! И снова хочу стать им.
– Да. – Его бурная реакция обрадовала ее. – Однако медицина тогда была совсем не такая, как сейчас. Ты окончил медицинский университет во Франции, в городе под названием Монпелье. У тебя было немало известных учителей, одного из них звали Ги де Шальяк. Он служил доктором у двух пап и жил в Авиньоне, как и ты какое-то время. В конце концов он стал твоим лучшим другом… вот как сейчас Сара.
«Жил». Это слово ударило Джейни – но не Алекса; он, без всяких сомнений, воспринимал свое существование как непрерывное.
– Я тоже был знаком с этими папами?
– По-моему, нет.
Она чуть было не сказала: «Ты ничего не писал о том, что лично встречался с ними», но удержалась.
Алекс соскочил с ее колен и ринулся к компьютеру, вызвал на экран карту мира и, более укрупненно, Европу.
– Как пишется Сервера?
Джейни ответила, и Алекс ввел название.
– Вот она! – Несколько мгновений они молча изучали карту. – А как называется тот, другой город?
– Авиньон, – по буквам произнесла она и кончиком пальца провела линию между этими городами. – Из Серверы в Авиньон ты путешествовал вот по этой дороге.
– Это во Франции.
– Да. Ты говорил по-французски, но не только. Ты говорил на многих других языках.
– На каких?
– На латыни, потому что это был язык, на котором люди учились, а ты всю жизнь стремился к знаниям. И на иврите, потому что на этом языке говорили твои родители. Ты говорил и по-английски – в те времена, когда этот язык только становился популярным. Это не совсем наш язык, но, в принципе, тот же самый.
– Что значит «не совсем наш»?
– Ну, языки изменяются со временем.
– Почему?
«О господи, действительно, почему?»
– Ну, давай я покажу тебе это на примере. Где диск с записями классической литературы?
Алекс встал на кресло, порылся на полке над компьютером и в конце концов достал нужный диск. Джейни поставила его и нашла «Кентерберийские рассказы».
– Посмотри вот на это, – сказала она.
«With us ther was a doctour of phisik;
In al this world he was the noon hym lik,
To speke of phisik and of surgerye…»
Алекс с трудом попытался прочесть вслух незнакомые слова.
– Это английский времен Алехандро. Писатель говорит здесь о докторе, «рассказывающем историю о рыцаре, который предпочел убить свою дочь, чем видеть ее женой человека, который сломил бы ее дух…» – продолжала Джейни «переводить» со старинного языка на современный.
– Звучит как-то не похоже на английский.
– Так оно и есть. Языки развиваются со временем. И знаешь что еще? Ты знал человека, написавшего эти слова. Его звали Джеффри Чосер.
– Не может быть!
– Правда-правда.
Алекс надолго погрузился в себя, переваривая сказанное матерью. Когда он заговорил снова, тон был более мрачный.
– Почему я ничего не помню об этом?
– Честно говоря, не знаю, Алекс. Ты еще очень юн.
Мелькнула мысль о Кристине, тоже не сохранившей воспоминаний о своей прошлой жизни.
Однако мальчика этот расплывчатый ответ, казалось, вполне удовлетворил. Его лицо снова просияло.
– Вот это да! Я уже жил прежде!
* * *
Перед отбытием в Ориндж они как следует напоили лошадей и рассчитывали проделать весь путь без остановки. Однако день для весны был очень теплый, и когда через два часа после выхода они оказались у ручья, Конфетка устремилась прямиком к нему.
– Давайте задержимся ненадолго, – предложила Джейни. – Мне, кстати, нужно в кустики.
Джеймс и Эван повели коней к воде; Джейни и Кристина двинулись в противоположном направлении, в сторону кустов.
Найдя уединенное местечко, Джейни внимательно огляделась. Расстегивая брюки, она подумала: «Какая ты все-таки идиотка, Кроув. Можно подумать, кому-то интересно смотреть, как ты облегчаешься». Она спустила трусы и присела.
Делая свое дело, она услышала, как хрустнула ветка; звук послышался откуда-то слева, кони и остальные были справа. Она замерла со спущенными штанами. По спине пробежал озноб страха, но она не двигалась. Однако спустя минуту заболели ноги, и она встала.
Звук застегиваемой молнии прозвучал очень громко; только-только она покончила с этим, как снова услышала треск, уже ближе и по-прежнему слева. Она повернулась в том направлении и присела на корточки, вглядываясь сквозь заросли. «Чем меньше цель, тем труднее нанести удар», – говаривал когда-то Майкл. Потом медленно, осторожно она приподняла штанину и дрожащей рукой сжала рукоятку ножа.
Она услышала шипение и понадеялась, что остальные тоже слышат его, хотя понимала, что они, скорее всего, слишком далеко. С ножом в руке она встала, нарочно затянув этот процесс на несколько секунд.
«Теперь поворачивайся, медленно уходи отсюда, а потом беги…»
Но было уже слишком поздно. Она находилась здесь одна, из дурацкой стыдливости отделившись от «стада». Пума взвыла и прыгнула на Джейни, выпустив когти и оскалившись. Джейни замерла, потрясенная тем, с какой скоростью дикая кошка летела по воздуху. В первое мгновение она съежилась, но потом инстинкты возобладали, и она выбросила руку с ножом как можно дальше и тверже. Нож вонзился в горло пумы; от дикой боли та издала булькающий звук, но по инерции продолжала лететь вперед и обрушилась на грудь Джейни, разорвав когтями куртку, рубашку и даже кожу плеча. Какой-то древний, глубинный инстинкт подсказал Джейни, что она ранена, хотя, скорее всего, несерьезно. Под тяжестью кошки она рухнула на землю и боковым зрением увидела Эвана и Кристину, продирающихся к ней сквозь заросли. У Эвана в руке что-то было, хотя она не могла разглядеть что. Послышался резкий, громкий выстрел, и пума окончательно обмякла.
Сквозь вызванный шоком туман в голове она услышала, как Кристина спрашивает:
– Джейни, с тобой все в порядке?
Эван, голос которого она также с трудом различала, выкрикивал ругательства в адрес мертвой пумы. Вдалеке нервно ржали кони, и Джеймс пытался успокоить их. Джейни вспомнила о необходимости дышать и почувствовала, что дрожит. Дружеские руки помогли ей встать.
Как будто в полузабытьи она пошла через лес; Эван и Кристина поддерживали ее с обеих сторон. Не дойдя трех шагов до испуганной Конфетки, она согнулась пополам, и ее вырвало.
– Это хорошо, – сказала Кристина, круговыми движениями растирая спину Джейни. – Теперь тебе станет лучше.
Эван протянул ей открытую фляжку.
– На, выпей.
Она напилась и сплюнула обволакивающий рот горький вкус ужаса. Стянула рубашку и осмотрела следы когтей.
– Ничего страшного, – сказала она, дотронувшись до красных полосок на коже и не почувствовав сильной боли; вот что будет позже – это другой вопрос. – По крайней мере, мне так кажется. – Она бросила взгляд в сторону леса. – Давайте убираться отсюда.
Оказавшись на спине Конфетки, она снова осмотрела раненое плечо. Из царапин сочилась кровь; Джейни открыла аптечку и достала оттуда бутылку со спиртом. Смочила им край рубашки и продезинфицировала царапины, вздрагивая, когда холодный спирт проникал в порезы.
Заметив устремленные на нее обеспокоенные взгляды Кристины и Эвана, она сказала:
– Жить буду. А вот из этого, – она кивнула на труп, притороченный к седлу Эвана сзади, – сделаю себе шапку.
– Большая кошка, – заметила Кристина. – Бог мой, Джейни, она ведь могла искалечить тебя.
– Или что-нибудь еще того хуже.
Джейни пригляделась повнимательней; это была самка с набрякшими сосками. Где-то в лесу ее котята теперь будут голодать, но таков естественный порядок вещей.
«Не будь у меня ножа, – подумала она, – пошла бы я кошке на обед».
– Может, просто оставить ее здесь.
– Тебе решать, – ответил Эван, – но, что ни говори, это прекрасный мех. Я освежую ее для тебя.
Джейни взяла в руки поводья и вздрогнула от боли, которую причинило это движение.
– Я и сама могла бы, но ладно, можешь освежевать.
Они поскакали дальше, на этот раз гораздо быстрее.
* * *
Днем, пока Джейни занималась своей раной, Кристина взяла у всех в Ориндже анализы крови.
Когда Джейни нашла ее, она укладывала маленькие пузырьки в кожаную сумку.
– Дома у тебя будет полно работы в лаборатории.
«При условии, что ты вернешься домой вместе со мной», – подумала Джейни, провожая взглядом Кристину, отправившуюся на поиски Эвана.
И в который раз задалась вопросом, что обо всем этом думает Том. Они мало разговаривали до отъезда; сказывалось тягостное ощущение от недавнего жаркого обмена мнениями. Но и разговаривая, они ни словом не обмолвились об Эване.
– Ты справишься с этим, – прошептала она. – И со всем прочим тоже.
– Что?
В дверном проеме стояла Лейни.
– Ох, я просто разговаривала сама с собой.
– С тобой тоже такое случается?
– Это возрастное, – ответила Джейни женщине, которая хоть и была младше ее, но ненамного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63