Тот, помедлив, уселся на плоский невысокий валун и бегло оглядел собрание. Равнодушно-любезная маска легла на лицо, хищно-ироничная улыбка обметала губы – и личина рассеялась, осыпалась пылью песочных часов, когда Владыка заговорил:
– Приветствую вас, братья и сестры!
В Лориэне воцарилась тишина, слышно было лишь, как где-то вдали жалуется на одиночество заплутавшее насекомое.
– Я собрал вас здесь, дабы ознакомить со сложившейся ситуацией и не оставлять теряться в догадках, ибо занятие это хоть и интересное, но по нынешним временам хлопотное и небезопасное. – Манвэ помедлил, углы губ слегка дрогнули, наметив улыбку, и смирно вернулись на место. – Итак: Указ об освобождении Мелькора никакого отношения к воле Эру не имеет, разве только это столь затаенное Его желание, что открыть его мне Он не счел нужным, или Сам о нем не догадывается…
Часть присутствующих невольно вздрогнула, услышав столь явную иронию и даже кощунство в словах Короля, но все ошеломленно молчали. Манвэ продолжил:
– Волей Эру я взошел на престол и всегда полагал себя орудием в руке Его, служа Замыслу, но продолжать в том же духе далее не могу и не хочу, а посему в глазах Его заслуживаю наказания и власти более недостоин. Так что решайте, с кем быть и что делать. Собственно, это то, что я хотел вам сегодня сказать. – С этими словами Манвэ встал и, сняв с головы корону, повесил ее на ближайшую ветку.
Публика подавленно молчала. Эру-то Эру – но Владыка, пусть и изрядно потрепанный, был опасен, и не похоже было, чтобы он без борьбы сдался на милость того же Единого.
А Варда что думает? Ведь перед правдой Замысла нет своих и чужих. Если отречется от взбунтовавшегося супруга, заручившись поддержкой Эру, то, возможно, в Валиноре будет Королева… Но Элентари молчала, нарочито безразлично поглаживая венчики распустившегося к вечеру звездоцвета, целиком погрузившись в это увлекательное занятие.
Могущества Арды переглядывались, чуть ли не подталкивая друг друга, смешавшись под ясно-холодным, чуть насмешливым взором Повелителя Ветров.
– Да, кстати, – продолжил он, словно вспомнив занятную подробность. – Должен вам сообщить, что Мелькор не лгал, говоря о живой Тьме за пределами Чертога. Эта Тьма, несущая в себе Свет, и есть – Эа. Я сам видел, когда чуть не покинул Арду… – Валар застыли, пораженные. – И это не было наваждением. Так что в присутствии всех Могуществ Арды я прошу у тебя, Мелькор, брат мой, прощения – за все. – Он склонил голову, повернувшись к Черному Вале. – А теперь – решайте, я вас слушаю.
Владыка прислонился к дереву с висящей на ветке короной и замер, пристально глядя на Валар.
Молчание повисло под сводами Сада Грез. В воцарившейся тишине Намо поднял голову, обвел взглядом собравшихся и заговорил:
– Это не первый раз, когда судим мы брата нашего, почитаемого мятежником, и мы уже приносили в жертву одного, дабы спасти многих – надеясь, что так достигнем мира или хотя бы покоя… Дважды, считая себя хранителем Равновесия, я выбирал – не слушая голоса сердца, боясь быть пристрастным, – и утратил равновесие в себе. А вы – счастливы, потеряв брата и утратив – многие – сотворенных? Могли ли мы платить ЭТУ цену? Отрекаясь от одного из нас, мы отрекаемся от себя – а мне отрекаться от себя надоело. Так или иначе, я с вами, Манвэ и Мелькор. – Владыка Судеб резко замолчал.
Валар переглянулись – еще никогда имена братьев не были произнесены так… слитно, что ли? Вайрэ согласно кивнула:
– Я увидела достаточно для того, чтобы присоединиться к Намо. Не говоря уже о том, что куда он, туда и я… – Она невольно погладила гобелен.
– А я всегда просила о милости, – заявила Ниэнна, вздернув острые плечи, – но Манвэ, верша волю Эру, не всегда снисходил к моим просьбам. Впрочем, догадываюсь, как он платил за свои решения, и не мне сейчас судить его. А что касается Мелькора – так я рада, что он снова с нами. – Валиэ уселась поудобнее, заплетая в косу серебристые волосы и в упор глядя на Валар темно-прозрачными глазами.
Туман мягко-неспешно окутывал Сады, опускаясь все ниже, и сквозь него начало потихоньку словно просачиваться небо в проколах звезд. Тихо зазвенели незримые колокольчики, и, эхом откликнувшись, заговорил Ирмо, глядя на Манвэ:
– Ты прав, что освободил Мелькора. Шесть тысяч лет даже для сильнейшего из Айнур много, не говоря уже о прочем… – Вала помолчал. – Мы рады видеть вас, Манвэ и Мелькор, вместе у нас в Садах. Правда, Эстэ?
Целительница с улыбкой кивнула, прижавшись к супругу.
– Двери нашего чертога всегда открыты для вас и ваших сотворенных. Хорошо, что вы помирились, – добавила Валиэ, и по мановению ее руки из-за деревьев появились несколько майэ с кувшинами и кубками и принялись разливать вино. Поднеся кубки гостям, они бесшумно удалились.
– За Арду! – Целительница поднесла кубок к губам, остальные последовали ее примеру и молча выпили.
Вновь настала чья-то очередь, но никто не спешил. Феантури высказались достаточно определенно, и двое из них – Аратар…
Ульмо помалкивал, вдумчиво сплетая причудливые фигурки из жгутов влажного тумана и явно собираясь высказаться попозже. И Ауле молчал, затаившись среди похожих на локоны ветвей невысокого деревца.
Оромэ покосился на Йаванну, та, нахмурившись, теребила цветочную гирлянду, свешивающуюся с ее венка. Видно, говорить сейчас ему – кроме него и Тулкаса все, бывшие вчера в чертоге Ниэнны, уже высказали свое мнение, а он, Оромэ, старше Воителя… Мысли тяжко ворочались, сплетаясь в мрачноватый узор, – что делать? Теперь быть верным Манвэ значило выступить против Творца и Замысла – привычный мир рушился на глазах. Ох, чуял он, что дело нечисто, еще когда пошатнулся Король, почти рухнув на руки Мелькора… Да одно падение с орла чего стоит! И это Владыка, вершитель Воли… И снова Эру, похоже, предоставляет Валар самим укротить мятежника – раз Манвэ все еще на ногах и в сознании. А что с ним сделать? Заточить в Мандосе вместе с Мелькором? Приковать на склоне Таникветиль, пока не покается, как это сделали с Искаженными? Или прямо за Грань изгнать? А присяга? Впрочем, Манвэ взошел на престол по воле Эру, хотя кто был бы тогда против воцарения всеобщего любимца? Да и править Ардой не всякому по плечу, а сильнее Повелителя Ветров был только Отступник. А теперь… Владыка сильно изменился с тех пор, но клятвы-то не стареют… И почему молчит Варда?
Мысли неслись по кругу, обгоняя друг друга, а тишина давила, выжимая слова, готовые сорваться с языка, слова верности Замыслу и Эру, ибо как можно пойти против высшей воли? Но Манвэ – пошел? И сидит себе как ни в чем не бывало, щуря глаза, сейчас – цвета весеннего льда… А вдруг Мелькор все же околдовал его, играя на братских чувствах, зная, что нелегко было тогда Владыке вынести подобный приговор? Ну почему Эру так далек… «А Манвэ – так близко?!» – прозвучал в голове ехидный голосок. Впрочем, когда на твоей стороне – Творец… Пусть даже ты останешься один против всех… Собственно, почему – один? Половина Валар еще не высказались. Но Манвэ же сказал, что каждый должен решить сам. Опять – «Манвэ сказал…» Приказал. Владыка – даже в немилости…
Он ощутил пристальный взгляд и сразу понял – чей. Сотворенный, которого он пробудил минувшей ночью. Такова была воля все того же Манвэ. Неужели – зря? И что – опять усыплять? Алтарэн не смирится – Оромэ еще на Круге видел, как переглянулся Охотник с Воителями, невольно погладив кинжал у пояса. Опять они будут по разные стороны рва, так и не поняв друг друга в очередной раз… Ведь это его мысли, его сотворенный… Значит, опять он останется без части себя, так и не понятой, а значит – лишенным цельности? Вала чувствовал: эта возможность – последняя, больше не будет. Но… Замысел, Арда? Что, если Эру поступит с Валинором, да и со всей Ардой заодно, как с Нуменорэ? А ведь Манвэ вряд ли сдастся, хотя… ради той же Арды… Ну допустим…
Манвэ с Мелькором смирятся и примут наказание, измысленное Эру, Феантури, принявшие их сторону, разделят его с мятежниками – с них станется, и… Кто будет править? Оромэ словно ощутил тяжесть короны на голове и вздрогнул – страшно… Все наперекосяк пойдет. Как лететь с одним крылом… Нельзя так.
Великий Охотник встал, огляделся, встретился глазами с Манвэ и с огромным усилием не отвел взгляд.
– Я всегда был верен Замыслу, Арде и Эру. Но я не хочу междоусобицы. Да и кто хочет?
– Я, вероятно! – не выдержав, саркастически бросил Мелькор. Манвэ коснулся его руки, Черный Вала, помедлив, кивнул и застыл.
– Я не хочу быть против тебя, Манвэ, – мы от начала, с самой Весны Арды трудились вместе. Но я не понимаю, почему ты восстал против Эру. Почему отрекаешься от Замысла?
– Потому что мне надоело расплачиваться близкими за его исполнение и терять любимых во имя его торжества, – процедил Манвэ.
Оромэ нахмурился:
– Многие из нас потеряли близких в этой войне – полагаешь, Замысел этого не стоил?
– А что от того же Замысла осталось – после всего?
– Но почему именно сейчас?
– Потому, что лучше поздно, чем никогда. Я отрекся от любви во имя мира и покоя на Арде и не достиг ни того, ни другого. Прошедшее не вернуть и не изменить, но можно, по крайней мере, прекратить все это в настоящем.
– Ты больше не веришь Эру?! – Голос Оромэ дрогнул.
– Я верил Ему – всегда, безоговорочно, пока… пока моя вера не была выжжена с глазами брата, не разбилась вместе с сотворенным, пока ее не смыло вместе с Нуменорэ и не выбило – окончательно – сегодня, после Круга.
– А как же Арда и живущие на ней?
– Мы будем защищаться и, возможно, устоим. Возможно. Так что решай, Великий Охотник. Если что, можешь считать себя свободным от присяги.
Оромэ молчал. Чертог, Песня Айнур, Арда… Тишина Альмарэн и грохот низвергающихся гор, леса Эндорэ и деревья Валинора… Война Гнева и Волна над Нуменорэ… Сотворенный, утыканный стрелами… Манвэ, беспомощно-неловко летящий вниз с орлиной спины… Валинор без Феантури… Воображение, словно сорвавшись с цепи, безудержно рисовало картину за картиной. Покоренные мятежники… Кара. Кому – карать? Доказать – верность… Своими руками – исполнить – что? Не видеть! Нет!
– Нет… – прошептал Великий Охотник, – пусть Сам, без меня… Не хочу! – Он резко мотнул головой, приходя в себя. – Мне страшно за Арду и обидно за Замысел, но против тех, с кем вместе творили этот мир, я идти не хочу. Не могу. Я с тобой, Манвэ, и да простит меня Единый… – Оромэ тяжело опустился на траву.
– Спасибо и за это, – прозвучали слова Владыки. Бывшего? Нынешнего? Как-то не желала власть просачиваться сквозь эти пальцы…
Нэсса, покосившись на брата, развела руками, потом уставилась на мужа. Тот промолчал, покачав головой.
Вана подошла к супругу, коснувшись его руки, тряхнула пышными волосами, отчего заискрились, замерцали вплетенные в них цветы:
– Я не знаю… Мне жалко всех: Арду, Валинор, нас… И я – боюсь, что все исчезнет и Арды не будет, и куда нам тогда? Мы погибнем – вместе с ней… Я не хочу погибать так рано! – почти выкрикнула она и обреченно затихла. Ниэнна с сочувствием поглядела на вечно юную Валиэ. Та подняла голову, взглянув па Владыку заблестевшими росно глазами. – Я не хочу решать, выбор – что может быть ужаснее?
Вана уткнулась в плечо Кементари, та метнула сердитый взгляд в сторону Короля. Манвэ развел руками.
– Что ты со всеми нами делаешь, Владыка?! – воскликнула Йаванна. – Взбунтовался против Эру, а теперь нас выбирать заставляешь? Ты перечеркиваешь все то, чего мы достигли за это время! И как ты можешь отрекаться от Сотворившего? Думаешь, мне сотворенную не жаль было? – Валиэ возмущенно всплеснула руками. – Я хочу мира, понимаешь? А тут опять война начнется, Мелькор же не может не искажать… – она запнулась, – не изменять Замысел, а Эру этого не потерпит… Почему ты молчишь, Владыка?!
Манвэ молчал, скрестив руки на груди и внимательно глядя на чуть не плачущую Валиэ. А та продолжила:
– Может, еще не поздно покаяться? Единый сжалится над тобой, если ты искренне будешь уповать на милость Его…
– Я уже молил Его о милости… На коленях умолял…
– Что?! – Йаванна вздрогнула всем телом, поднеся руку к лицу, словно защищаясь от удара. Недоуменный шепот-ропот пронесся над поляной, многие вздрогнули и вновь впали в подобие оцепенения, не веря услышанному, не в силах представить подобную картину. Это было дико, неестественно, не укладывалось в голове – что могло поставить на колени Повелителя Айнур? Для кого испрашивал он милости – ТАК?
– За кого ты просил, Владыка? – смятенно прошептала Вана. – За… Мелькора? – добавила она еле слышно.
– Нет. Неважно. Это… внутрисемейное. – Король привычно-криво усмехнулся. – Так или иначе, этот раз был последний.
– Да что же такое случилось?! – срывающимся голосом вскрикнула Вана, и несколько светлячков испуганно сместились к краю поляны. – Я не понимаю, не понимаю… – прошептала она тихо и обреченно.
– Что же, взгляните, – проговорил Манвэ, принимая гобелен из рук Вайрэ. Намо помог развернуть ткань, и взглядам присутствующих открылось внушительной длины полотно. Вытканные на нем личности были прекрасно узнаваемы. И неузнаваемы, ибо кто видел Ауле с искаженным от гнева лицом, грозящего кулаками кому-то в вышине, задумчивого Тулкаса, беспокойно склонившегося над Вардой Мелькора и, наконец, Манвэ, вцепившегося в душащее колье (все невольно перевели взгляд на Владыку – ни на шее, ни на запястьях у него больше не было украшений…). Увидели также те, кто не был в Ильмарин, как именно возник прокатившийся над Валинором смерч. И многое другое – гобелен Ткачихи Судеб выполнен был добросовестно, с безукоризненной точностью, а увидеть ей удалось немало.
У многих возникло ощущение, что день свинцовым грузом навалился на них, – столько нового и невероятного пришлось узнать. Воистину, Манвэ с избытком подтвердил свою репутацию непредсказуемой личности. Кстати, пробуждения Златоокого так и не увидела зоркая Валиэ – видно, был Ильмарин тогда еще покрыт привычной завесой, а после Круга… наплевать, что ли, стало Владыкам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75