И я не вижу даже с такой точки зрения, – он бросил взгляд в сторону Мелькора, тот пожал плечами, – необходимости лишать его еще одной возможности примириться с нами – раз уж так сложилось. Наказание должно служить исправлению, иначе оно бессмысленно. И потом, вы все же братья – если тебе, Мелькор, небезразлично, что Манвэ впал в немилость, освободив тебя, хотя ты был изгнан навечно, и ты не оставишь его – я не против твоей свободы. Потому что в первую очередь Манвэ – мой друг и никогда не переставал им быть, а дружбой не разбрасываются – уж больно редкая это вещь. Сильмариллы ей в подметки не годятся… – Ульмо замолчал, чтобы перевести дух – давно не говорил он столь длинно, затем продолжил: – Проще говоря, Манвэ, я не собираюсь от тебя отрекаться, и если Эру думает, что кто-то из нас будет орудием твоего наказания, то это не ко мне. И мне кажется все же, что сейчас ты прав. Я сказал.
Ульмо осторожно пожал руку Манвэ – уж слишком хрупкой она казалась…
– Спасибо, друг, – прошептал Владыка, неожиданно смутившись.
Варда благодарно улыбнулась Вале Вод, потухшие было звездные глаза заблестели.
Мелькор протянул в свою очередь руку Ульмо:
– Спасибо – за Манвэ. И обещаю, что тебе не придется разочароваться во мне: я не хочу раздора между Валар. Надеюсь, мы сумеем наконец понять друг друга – и нам не смогут помешать. Хотя… если выбор будет между покоем Валинора и Арды и моей свободой – я готов уйти. Это не красивый жест – просто я слишком устал быть причиной раздора и гибели. На мне и так много жертв…
Гортхауэр в ужасе смотрел на сотворившего – что это? Как он может – почему он должен приносить себя в жертву? Майа чувствовал безмерную усталость Валы – ни гордости, ни горечи – почти равнодушие.
«Тебе что, все равно, что с тобой будет?» – отчаянно потянулся Гортхауэр мыслью к Учителю.
«Нет, Ортхеннэр, мне не все равно – иначе я не совался бы в этот спор… Но зачем Он так?!!» – вырвалось у Мелькора.
«Что Он тебе наговорил? Не слушай, не бери в голову – Он просто хотел пнуть побольнее…»
«Именно – словно грязью облили… Впрочем, мог бы и привыкнуть… Ладно, об этом потом, Ученик. Успокойся». – Мелькор прервал разговор.
Тулкас поджал губы: одолеть Врага в битве – это одно, но когда он не сопротивляется… И вообще ситуация какая-то поганая – в душе Вала-Воитель ощущал, что у Манвэ гораздо больше оснований освободить Мелькора, чем только исход поединка, – хотя и этого, по его мнению, было достаточно. Если Эру такое не по вкусу, не допускал бы победы недомайа. А Манвэ Тулкас верил всегда, да и сотворенный Короля, Эонвэ, был лучшим его учеником. А собственные сотворенные – дошло же до того, что они ему ни на грош не верят – и поделом. А ведь в них не было лукавства – как он, сам чуждый каких-либо уловок, мог вложить в майар это? И они встали на сторону Мелькора… А вдруг тот и впрямь не такой страшный Враг? Если уж Манвэ так решил…
Король опирался на его руку – Вала почти не чувствовал этого, столь невесомым было прикосновение. Тулкас знал, что Манвэ, первый из Аратар, сильнее его – но сейчас он ощущал лишь предельную опустошенность Владыки. «Досталось же ему…» – сочувственно подумал Астальдо, ловя себя на том, что если раньше бессилие не вызывало у него ничего, кроме презрения, то сейчас… Неожиданно бережно он положил свободную руку на плечо Манвэ:
– Ты поступил по закону. И я присягал тебе, когда пришел на Арду. Мы многое сделали вместе – не мне отрекаться от тебя. – Он тряхнул огненными кудрями. – И если Мелькор тебе больше не враг, то и мне – тоже. «А битву выиграл не тот, кто не получил ран, а чей дух оказался сильнее. Истинному воину не пристало стыдиться временного бессилия», – закончил он мысленно.
Манвэ вскинул на него глаза: такого понимания он не ожидал.
– Спасибо, Астальдо, – сказал он вслух и мысленно повторил: «Спасибо…»
Тулкас молча кивнул. Он сказал свое слово. И Единому, буде тот соблаговолит обратиться к нему, он повторит то же самое.
Пора было удаляться в Ильмарин. Встал вопрос, стоит ли пользоваться услугами орлов – вдруг Всевышнему понравилось развлечение? Но пешком – пристало ли это Владыке? Да и есть ли у него силы самостоятельно взойти на Таникветиль?
Орел, на котором летел Король, виновато покосился на него, почувствовав взгляд, попытался даже сунуть голову под крыло. Манвэ провел рукой по блестящим перьям:
– Это не твоя оплошность.
– Я не смог поймать, – пробормотала птица, – ты теперь не станешь летать на мне…
– Меня не так легко испугать, – усмехнулся Владыка.
– Ты что, собрался лететь? – прошептала Варда, тревожно вглядываясь в лицо Манвэ.
– А ты думаешь, я теперь со страху буду на Таникветиль пешком бегать? То есть летать-то он у меня охоту давно отбил, но орлы тут ни при чем.
– Наверное, ты прав. – Взгляд у Варды стал жестким. – Полетели.
Эонвэ решительно приготовился к перемене облика:
– Полечу ниже – и поймаю, если что. По второму разу не выйдет.
Мелькор пощупал свое крыло – лететь он сможет и подстрахует Эонвэ.
– Я своим ходом скоро доберусь, – проговорил Тулкас. Покосился, выглядывая Нэссу, – но та давно, сразу после окончания Круга, покинула Маханаксар. И к лучшему.
Ульмо согласно кивнул:
– Я тоже приду – надо держаться вместе.
Ирмо бесшумно приблизился. Айо, успевший сразу после Круга переброситься парой фраз со Златооким, которому Эонвэ вручил цветок-привет, стоял рядом с Валой.
– И я зайду – ты ведь не против? А Намо и Ниэнна останутся у себя – к ним, глядишь, за разъяснениями побегут, так они найдут, что ответить.
Манвэ кивнул – оказывается, даже если бразды правления выпадут из некстати ослабевших рук, все наладится и, в крайнем случае, справятся без него. А то, что раскрошился ледяными сколами образ всесильного, непреклонного Владыки, – что же, пусть так. Плевать…
– Может, не надо, Ирмо? Я ведь не знаю, что случится, еще попадет тебе ни за что.
– С чего ты меня беречь решил? Если Владыка не идет в Лориэн, Лориэн приходит к Владыке, – усмехнулся Мастер Грез. – Есть вещи, с которыми я неплохо справляюсь… Мы придем, – закончил он не допускающим возражений тоном и переглянулся с Айо. Златоокий не смог сдержать улыбки.
Манвэ, грустно усмехнувшись, махнул рукой:
– Милости просим. Буду рад видеть тебя, Ирмо. Взялись тут оберегать хором… – пробормотал он.
– Значит, такова НАША воля, – улыбнулся Ирмо и направился к Ойлоссэ.
Ильмаринский двор начал полет.

Глава 21

Все обошлось: похоже, Творец в гневе временно отвратил лик Свой от бессовестной неблагодарной твари – или тварей.
Прилетев в чертог, Валар устроились в кабинете Манвэ. Майар, несмотря на сопротивление, были отправлены в соседний зал – прибывающих с минуты на минуту гостей должен был кто-то встретить. И что Манвэ, что Мелькору было почти несносно ловить на себе тревожно-сочувствующие взгляды.
Владыка вытянулся на ложе, Варда и Мелькор уселись рядом, пытаясь просчитать следующие шаги.
– Похоже, Отец от тебя не отстанет: слишком большую власть передал Он в твои руки, – обратился Мелькор к брату.
– Еще бы. И вообще, Он же только с ним все время беседовал, все остальные привыкли считать, что Воля Единого и Воля Манвэ – одно и то же, – пожала плечами Варда. – Кто же с тобой, милый, связываться будет: Эру далеко, а ты – вот, рядышком… – Королева усмехнулась.
– Ну да, выходит, что даже если ты с Эру повздорил, то сам разберешься, и нечего в это встревать, – развел руками Черный Вала.
– Ага, а то вот помирюсь, а тем, кто в сторону ушел или против выступил, все припомню, – фыркнул Манвэ.
– Похоже, Он и впрямь после нашей приятной беседы не стал следить за остальными, – раздумчиво проговорил Мелькор, – а то много интересного бы узнал…
– Честно говоря, я даже не ожидал от них… – Манвэ опустил глаза.
– А ты думал, что тебя все ненавидят и боятся и только и ждут, когда ты оступишься? Вообще-то я сама смутилась, – покачала головой Варда.
Она встала и выглянула в окно:
– Вон они идут.
Вдруг в какой-то неуловимый миг ее лицо изменилось, застыв, она словно вслушивалась во что-то внутри себя. Голос. Как давно она не слышала его…
– Приветствую тебя, дочь Моя.
– Приветствую тебя, Илуватар. – Она сразу узнала Его и напряглась, пытаясь понять, что захочет сказать ей Единый. Может, удастся уговорить Его – она же всегда была с Ним заодно, оберегая сошедших на Арду Айнур от опасного для них знания, она была Его глазами…
– Варда, Я очень огорчен, Меня беспокоит состояние твоего супруга, Я боюсь за него.
– Что внушает Тебе беспокойство, Отец?
– Его неожиданное упрямство. Он отдалился от Меня, перестал доверять Мне, и это болью наполняет Мое сердце. Ведь Я всегда благоволил к нему более, чем к остальным сотворенным Мной Айнур, и Владыкой поставил над теми, кто по велению сердца связал себя с Ардой.
Варда с тщательно собранным почтением внимала вступлению. Сейчас, видимо, Единый перейдет к сути дела…
– Почему он поступает наперекор Моей Воле, руша то, что с таким трудом и такими жертвами было достигнуто? Зачем упорствует в своей ошибке?
– Но, Отец, все было по правилам. Когда он извлек Мелькора из-за Грани, беспокойство о судьбах Арды руководило им, желание убедиться, что Мятежник не затеял ничего опасного для этого, мира…
– Ну и отправил бы его обратно – Мне, что ли, учить вас, как это делается? Но он даже не попробовал – напротив, примирился со злейшим врагом всех Айнур.
– Он все же его брат, о Единый.
– Братом ему был мятежник в мыслях Моих, пока через упрямство и гордыню не низвергся он во Тьму и не предался злу. Но любовь к творениям Моим оставила его, и никого не любит он, кроме себя, и утратил право называться братом того, кого Я нарек благословенным, ибо зла и Тьмы нет в нем. Но даже в его чистое сердце ныне проникла отрава Тьмы и лжи, измысленной Отступником, – а ведь воля его была тверже алмаза. Долгое время он непростительно мягко обращался с мятежником – но Я щадил его чувства, все же надеясь, что и Мелькор осознает это и не будет более упорствовать в заблуждениях своих…
– Но Мелькор больше не упорствует и не хочет войны, пребывание за Гранью, в Пустоте сломило его и лишило сил…
– Однако он по-прежнему подстрекает к бунту. А что касается его стремления к миру, то вспомни, какие клятвы и заверения давал он, стоя в Круге Четырнадцати, обещая всеми силами помочь исправить зло и исцелить раны, нанесенные Арде его деяниями. И притворство его обмануло многих, и Манвэ в том числе, а он, выждав момент, смерть и разрушение принес в Блаженные земли и сбежал в Средиземье, дабы там продолжать сеять ложь и зло.
– Но в конце Первой эпохи он был наказан и низвергнут за Грань.
– Именно, причем навечно – таков был приговор Мой, изреченный через Манвэ. Если бы он там искренне раскаялся, Я бы, возможно, взял его к себе в Чертог, дабы окончательно исцелить, но смирения и осознания пагубности своих дел не было в нем. А теперь супруг твой освободил его, даже не потребовав покаяния, без каких-либо условий, словно не зная, на что тот употребит обретенную свободу.
– Мне кажется, он не желает более мстить и нарушать покой Арды…
– И тебя растлевает его ложь – впрочем, конечно, твоя душа, наверное, до сих пор поражена гибельным дыханием Ничто… Но тебе же дано Видеть – неужели ты не понимаешь, что даже благодарности не может испытать Враг к освободившему его и дружба его лжива?
«Но я же Видящая, я же чувствую, что он искренне помирился с Манвэ…» – хотела воскликнуть Варда, но ощутила, что это бесполезно: ей сейчас объяснят, что от нее требуется, а ее мнение Всеотца мало интересует.
– Укрепи сердце твое, дочь Моя, и не прельщайся ложью. Супруг твой разгневал Меня, но ты можешь спасти его от кары Моей – тебе он верит, и любовь к тебе еще теплится в его сердце – возможно, хоть тебя он послушает.
– Что же сказать ему, о Единый? Что сделать, чтобы не страдать ему от Твоего гнева?
– Он должен делать лишь то, что Я приказываю ему делать, и должен раскаяться в своем своеволии. Должно ему вернуться к прежнему и смирить гордыню свою…
– Стать, каким он был все эти последние столетия? Но он измучен ответственностью за судьбы Арды, и власть источила его душу…
– Разве ты не способна уже исцелить его сердце, и развеселить его, и порадовать его любовью своей?
– Слишком глубоки раны, нанесенные душе его войной и приговорами.
– А Лориэн для чего? В Садах Грез найдет он исцеление, хотя и непонятно мне, что ранит его, когда вершит он праведный суд.
– Слишком строго судит он в первую очередь себя и не может, да и не хочет закрыться от боли, причиняемой даже врагам…
– Это его беда, что до сих пор не может он отличить добро от зла и не понимает необходимости достойной кары мятежникам!
Варда почувствовала, что терпение ее на исходе.
– Супруг мой не глуп и не слеп, и справедливость ведома ему – Ты сам благословил его на царство.
– Я лучше знаю, что справедливо, а что – нет, и всего Замысла не понять ни тебе, ни ему, ибо вы лишь инструменты в созданной Мной музыке и знаете лишь то, что Я открыл вам.
– Возможно, мы не в силах постичь глубину мыслей Твоих, но то, что происходит здесь, не только и не столько благо. Много жестокостей совершено нами, и этого не забыть…
– Неблагодарная! Не вы ли были осыпаны милостями Моими, не ваш ли престол вознесен над всеми живущими на Арде?! Я дал вам безграничную власть – и, видимо, зря, ибо Манвэ запугал всех настолько, что боятся они ослушаться его, даже если он творит беззаконие, – и все блага Арды у ног ваших и к услугам вашим, и радостью и благоговением должны бы преисполниться сердца ваши, и благодарностью к Тому, Кто все это вам дал, а ты жалобами оскорбляешь благоволение Мое!
Терпение Королевы подошло к концу: объяснять что-то Единому – как головой об стену биться. Манвэ прав – сколько можно?
– Благоволение… Видимо, так оно велико и ослепительно, что уже три эпохи он не может летать, полагая себя недостойным, и уже две эпохи не слышно его песен в Блаженных землях, ибо как петь, когда погибла твоя песня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75