Ирмо почудился страх. Манвэ боялся. Чего? Кого?
Но задать прямой вопрос он не решился. Если Манвэ и трус, то говорить это ему в глаза не стоит. И еще что-то, какое-то неясное ощущение остановило Мастера Грез. Какой-то не такой это был страх.
– О чем ты, Владыка?
– Я? Так, ни о чем. Тебе не стоило обращать на это внимание.
– Если я уже здесь… – прошептал Ирмо.
– Ну и что? Ты пришел объяснить, что с Эонвэ, вот и объясни, будь любезен.
– Ты не только его довел. Ты и себя уничтожаешь. И не знаю, смогу ли помочь тебе.
– Не думаю. И кажется, я тебя об этом не просил.
– Ты же не даешь себе расслабиться ни на мгновение. Разрушаешь себя… И тех, кто рядом. Тех, кто ближе. Тех, кто любит тебя, несмотря ни на что…
– Я ни от кого не жду любви. Что проку любить, если… если приходится выбирать между любовью и обязанностью, долгом… Знаешь, есть порода пастушьих собак – они кусают отбивающихся от стада овец, чтобы не разбегались… Ты полагаешь, что кто-то принимает во внимание, любят ли овцы собаку?
– Ну нельзя же так, – прошептал Ирмо. – Но… почему ты действуешь страхом? Разве лаской нельзя? Почему ты хотя бы иногда не поговоришь с кем-нибудь…
– О чем?! Об этом? Ты что, Ирмо, совсем в своем Саду грез перебрал? С Вардой? Ей и так хватает, не зря к тебе ходит… Или с Эонвэ? Для чего? Чтобы по-о-нял? – со злым ехидством протянул Король. «На, ешь, сам напросился!» – Ну не будет он меня бояться, я, собственно, специально к этому не стремился, поверит и – что? Будет исполнять все из любви, а не из страха? Какая разница?
– Он не в состоянии все время бояться. Если уж ты его таким сотворил, то наградил бы уж и более крепкими нервами…
– Что мог, то и сотворил! – огрызнулся Манвэ.
– А теперь с себя всякую ответственность снимаешь?
– Я отвечаю за любое из своих деяний, – отрезал Король.
Ирмо покачал головой. Куда увел их этот разговор? Куда зайдет? Он вступил на очень зыбкую почву, и как знать, какие меры по ограждению своей истрепанной души предпримет явно задетый за живое Владыка? Впрочем, раз уж так, надо идти до конца. Он ведь – Властитель Душ, кому еще это расхлебывать?
– Ну почему ты не хочешь хотя бы отдохнуть? Ведь Сады для того и существуют.
– Ты сам когда-то сказал, что врач нужен только живым, – что еще тебе надо? При чем тут я?
– Я не то имел в виду…
– Уже неважно – ты был прав. К тому же не вижу смысла уходить в грезы, в эти краткие часы веря, что все идет так, как хотелось бы, и вообще все просто замечательно и мило. Потом ведь придется проснуться.
– Но всем необходима передышка.
– О да! Люди вот, я слышал, при допросах с пристрастием (они же не могут, бедные, напрямую покопаться в мыслях) отливают время от времени допрашиваемого водой, чтобы не сдох раньше срока…
– Спасибо, Владыка, я тронут, – прошипел Ирмо.
– А при чем тут ты? Ты милосерден, делаешь, что можешь. Поплачутся тебе, успокоятся – и опять все тихо.
– И я скоро сменю прозвище Мастер Грез на Мастер Промывки Мозгов…
– Ты же не хочешь крови? Кровь в обмен на мир, память в обмен на кровь…
– Да сколько можно души наскоро латать? Впрочем, есть ли другой выход?
– Видимо, нет. Такова Предопределенность. По-иному еще хуже будет. Наверное, в нас какой-то изъян. Или, борясь с Тьмой, сами пропитались ей… Уничтожили, а семена прорастают. В Замысле же ничего такого не было… Замысел не мог быть несовершенен… И горе тем, кто попытается противостоять его выполнению…
– Так когда он, Замысел, будет исполнен?
– Это ведомо только Творцу. Мне Он открывает столько, сколько я в состоянии постичь, дабы я мог способствовать исполнению… – Голос Манвэ обрел привычную жесткость.
Ирмо с тоской взглянул на Владыку. Мелькнуло что-то – и вновь скрылось за железной завесой…
«А ты что думал, Ирмо? И так глубоко влез – из милосердия, конечно… Изящно, чистыми инструментами… Ничего, переживу. Неужели не ясно: собственное существование – не слишком большая цена за спокойную совесть и жизнь всех остальных, лишь вынужденных соглашаться с тобой – так или иначе…»
– Я постараюсь быть помягче с Эонвэ. – Владыка перевел разговор в прежнее русло. – Полагаю, он многое осознал, и нам обоим будет проще… договориться.
Владыка Грез понял, что аудиенция заканчивается, – видимо, Королю просто трудно сохранять спокойствие, а выказать боль или усталость он себе не позволит. А то, что он здоров и благополучен, «пусть в Лориэне рассказывает», как говорят в Валиноре. Только не придет он туда.
Ирмо встал, собираясь прощаться.
– Да, еще: тут объявились занятные создания, – проговорил, словно вспомнив только что, Манвэ, – ты, возможно, слышал о них?
– Об Аллоре? Конечно, Намо же мой брат. А кто еще? Ты сказал – создания?
– У него завелась еще и подруга. Тоже бывшая смертная.
– Ну так что? Приглядеться к ним повнимательней? – Ирмо выругал себя мысленно за то, что сам невольно проникся придворной манерой выражаться – нет чтобы напрямую спросить: «Покопаться в душе и памяти? Нужное привить, лишнее вычистить?..»
– Просто попытаться понять, что с ними происходило, – с усмешкой произнес Манвэ. – Там много загадочного, а мне не хотелось бы, чтобы у них начались неприятности. Право, жалко будет.
– А ты беседовал с ними?
– Да, вчера. – Манвэ в несколько штрихов-фраз описал визит недомайар.
– Они чем-то приглянулись тебе?
– Возможно, – высокомерно прищурившись, бросил Манвэ. – Ты осторожней с ними: они существа своеобразные, но достаточно гибкие… Словом, если выплывет что-то занятное, поделись, хорошо? – Это было равнозначно приказу – хоть и в расплывчатой форме: Манвэ оставлял Ирмо лазейку – на всякий случай. Так, по крайней мере, показалось Мастеру Грез.
– Хорошо, – проговорил он, чуть наклонив голову, – рад буду познакомиться. И все же – подумай о моих словах…
– Спасибо. Я подумаю. Когда-нибудь я, наверное, приду к тебе… – Манвэ улыбнулся. Ирмо стало немного не по себе от этой улыбки.
Он направился к двери, оглянулся напоследок и… увидел. Владыка не смотрел на Ирмо, словно забыв о нем. Лицо, обращенное к окну, страшно изменилось – тонкие, изысканные черты словно осыпались алмазным крошевом, и возникло – нечто, стеклянно-прозрачное, ломкое, как обугленный лист пергамента, сгорающий в страшном, холодном синем пламени… Казалось, облик скоро развеется колючим пеплом, а огонь долизывал, жадно и бесшумно, ниши глазниц…
Неужели это – тот яростный свет, приводящий в трепет всех в Благословенной земле? Беспощадный, отрешенный, как… как – Пустота? Выжигающий все, кроме ненависти и презрения… Уничтожающий…
Наверное, Ирмо вскрикнул, потому что Король обернулся, жестко глядя в лицо Владыки Грез, – от жуткого видения не осталось следа, только в глазах мелькали ледяные сполохи.
– Что это? – выдавил Лориэн. – Как…
– А-а, заметил… Моя ошибка. Ты же Видящий… Полагаю, ты понимаешь хотя бы теперь, что в твоих Садах мне делать нечего…
– И это тоже – Замысел? – выдохнул Ирмо.
– Это – плата. Замысел – цель, мы – лишь средства, орудия. А если орудие ломается, значит – не годится.
– Но кто заменит – нас?
Манвэ нехорошо рассмеялся:
– Никто, Ирмо, никто… А если Искажение победит, этот мир будет уничтожен – так открыл мне Единый.
– Так, значит, мы все выбираем – между гибелью и разрушением… – усмехнулся Ирмо. – Так мы все уже…
Манвэ устало откинулся в кресле:
– Мы ничего не можем менять в Предначертанном. Так что каждый пусть занимается своим делом. Я понимаю, тебе тяжело, Лориэн. Но ты не можешь иначе – так делай то, что свойственно тебе… Пока можешь… Иди, Ирмо. Ты ведь хотел поговорить? И мы поговорили, не правда ли?
– Да, – проговорил Ирмо. – Поговорили. – Он вздохнул. – Не бойся, от меня никто в Валмаре ничего не узнает – и так страшно. И все же… я буду ждать тебя. До встречи, Владыка.
Ирмо, чуть сгорбившись, медленно развернулся и вышел из комнаты, тихо-тихо прикрыв за собой дверь.
Манвэ уселся в кресле, подтянув колени к подбородку. Сколько еще он продержится? За все надо платить: за приговоры, за кровь, за страх – неважно, что иного не дано. Он уже почти ничто – но это ведомо лишь ему, Владыке. А Арда скоро выпьет его. Останется лишь стихия, никем не управляемая… Может, когда он совсем истощится, Единый смилуется над ним и возьмет к Себе, избавив от позора бессилия? Может, можно будет – уйти? Если на Арде все будет в порядке? Возможно, осталось немного. Выдержать… Вытерпеть – столько, сколько потребуется. Владыка нахмурился и нервно закурил, свернувшись в кресле. Его никто не видел – и на том спасибо.

* * *

Очнувшись от колдовского сна, Эонвэ огляделся. Сквозь кружева сумрака пробивались тонкие пряди закатных лучей. Майа потянулся, пытаясь сообразить, почему он оказался здесь и что произошло. Забвение рассеивалось, как лепестки утреннего тумана, обнажая память – цепкую и невеселую. Он вспомнил все – и гнев сотворившего, и наказание, и отправку в Сады Грез. «Но… я же помню все – подробно и точно. Значит, Ирмо ничего не сделал? И я остался собой?» – Эонвэ вздохнул с облегчением, по тут же озадаченно склонил голову. Если Манвэ и пожелал оставить своего герольда таким, как есть, пожелает ли он его видеть снова? Мало ли, что ждать обещал… Вряд ли ему, оступившемуся, будет оказано доверие… И все же надо идти – нельзя ослушаться приказа. Встав и расправив складки плаща, Эонвэ медленно пошел к выходу. Свет Валмара уже блеснул ему в лицо, когда подошедший сзади Ирмо тихо позвал его.
– Счастливого пути, – произнес Владыка Душ, – не унывай. Все устроится: ты нужен ему… – Улыбнувшись грустно и помахав рукой на прощание, Ирмо углубился в густые заросли – словно растворился в них.
Эонвэ приветственно поднял руку и шагнул в свет.
Дойдя до Ильмарин, он тихонько проскользнул в свои покои, ожидая, вызовет ли его Повелитель Ветров. Зажег свечу и устроился в резном кресле, глядя на дрожащий огонек. Тихий стук в дверь вывел майа из оцепенения. Кто бы это мог быть? Собственно, Эонвэ это было безразлично, и он тихо проговорил:
– Войдите…
Изящные створки приоткрылись, и на пороге возникли Аллор и Эльдин.
– Мы не помешали? – вежливо поинтересовался новый майа, стоя по ту сторону двери.
– Нет, что ты, заходите. Располагайтесь, – тускло сказал Эонвэ.
Майар проскользнули в комнату и уселись на стулья.
– А как вы в Ильмарин попали?
– Манвэ разрешил. Появляться.
– А-а… ну что же, я рад за вас… – проговорил герольд. Вышло нерадостно, и майар не могли этого не заметить.
– Что-нибудь случилось? – спросил Аллор.
Эонвэ, собравшись с мыслями и ругая себя за невольные проявления настроения, развел руками:
– С чего ты взял? Все в порядке.
– Прости, но у тебя на лице написано обратное. Впрочем, это твое дело, я не настаиваю на объяснении.
– Ну и что? Тебе-то до меня что за дело? – с досадой бросил Эонвэ.
– Мне? Ну как тебе сказать… Было же тебе до меня дело на Круге три дня назад. Ты же старался мне помочь… – Майа улыбнулся краем губ.
– Видно, меньше чужими делами интересоваться надо! – Герольд Манвэ махнул рукой.
Аллор пристально посмотрел на него:
– У тебя неприятности – из-за меня?! Тогда мы просто должны знать, что произошло.
– А то еще что-нибудь натворим, – добавила Эльдин. Не желая и не имея сил сдерживаться, Эонвэ, где вкратце, а где – подробно, изложил то, что произошло. Майар внимательно слушали, изредка переглядываясь.
– Вот так, – закончил Эонвэ. – Теперь, наверное, он мне доверять не будет. Он слабостей не прощает, ему же они несвойственны. Найдет или сотворит кого-нибудь другого. Ведь его только конечный итог интересует. Что же, орудие сломалось – можно добыть новое… Король не может руководствоваться чувствами…
– Но это не значит, что у него их нет, – парировал Аллор. – Знаешь, ранить могут сильнее всего – свои. Ощутить, насколько твой же сотворенный не верит тебе и боится, стремясь скрыться с глаз долой, – разве это не больно?
Эонвэ недоверчиво вскинул бровь. Аллор пожал плечами, продолжая:
– Кому как не тебе это знать? Ты же ближе всех к нему… Ну кроме Варды, конечно. Но ты – помощник. Конечно, это срыв…
– Срыв… – протянул Эонвэ недоверчиво.
– А что ему, истерику тебе закатывать?
Майа Манвэ покачал головой:
– Нет, вот еще…
«Нервы у Манвэ совсем никуда не годятся», – мысленно обратился к Эльдин нуменорец: направленной безмолвной речью они овладели на удивление легко.
– А что теперь делать? Я бы мог покаяться, но это будет очередное вранье. И вообще – треснувшая чаша…
– Так вы же не из глины, – улыбнулась Эльдин.
– Все утрясется – ни ты без него не сможешь, ни он… – Аллор не закончил фразу, глядя на дверь, в проеме которой словно парой росчерков нарисовалась фигура Манвэ. Оглядев собравшуюся компанию, Король усмехнулся. Все встали, приветствуя его. Эонвэ, не глядя по сторонам, опустил глаза.
– С возвращением, Эонвэ! – улыбнулся Манвэ одними губами, милостиво кивнув остальным.
– Благодарю, Владыка! – Герольд поклонился.
– Я, кажется, прервал вашу беседу? – светски осведомился Король. – Вы можете продолжать, – добавил он слегка насмешливо. Разумеется, конец разговора он слышал.
– Нет, что вы, – улыбнулся Аллор, – ничего особенного. Зашли вот в гости… зазвать, а он что-то грустит.
Осмелюсь пригласить и вас, Ваше Величество; и вас в первую очередь, если снизойдете…
– Воистину – снизойду, – усмехнулся Владыка. – Поход к вам в залы восхождением никак не назовешь. Впрочем, благодарю. – Он иронично наклонил голову.
– А вообще-то мы засиделись и, с позволения Владыки, откланяемся, – проговорила Эльдин. Аллор кивнул. Манвэ утвердительно махнул рукой:
– Ступайте. Можете приходить еще – побеседуем.
– Заходите. Я буду рад. И сам зайду, попозже, – подчеркнуто-непринужденно улыбнулся Эонвэ, подавая руку Аллору.
Еще раз поклонившись Владыке и церемонно попрощавшись, майар выскользнули за дверь.
Манвэ молча сидел в кресле, изучающе глядя на стоящего перед ним герольда.
– Садись, поговорим, – произнес он, указав на место рядом с собой.
Эонвэ медленно сел, сцепив пальцы на колене и бросая изредка взгляды на сотворившего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75