А тут, когда на тебя смотрят с пониманием, когда не можешь каяться – и с чего, да и не требует никто, а история не терпит вопроса «А если бы?..», и ни к чему его задавать, и некому, разве – т-с-с! – потому что все они – в изгнании и в то же время взаперти, ни влево, ни вправо. Все, приехали.
Вдруг Манвэ протянул руку к мандолине:
– Сыграю что-нибудь, пожалуй…
Аллор внимательно взглянул на него и протянул инструмент, не выразив никакого удивления. «Умно с его стороны», – подумал Король.
Он провел по струнам кончиками пальцев, подкрутил колок, попробовал звук, словно сверяя его с внутренним камертоном, взял несколько аккордов. Мандолина зазвенела – странно, звуки были на грани того, что можно извлечь из струны: шелест, вздох – или всхлип, звон ледяной поземки… «Привет тебе, мой печальный дом», – слова падали, дробились. Песня была о том, невысказанном, что висело в прокуренном воздухе бывшей темницы, освещенной светом нездешних звезд. Ткалась паутина знаков и образов. Дом, которого больше нет. О ком и кому пел Повелитель Ветров? Обо всех и – всем. Песня прорастала горькими травами, промывала глаза дождем, сушила их ветром… Хотелось не быть, уйти вот так, как кровь, по капле… Будто лопались с тихим звоном кровеносные сосуды – почти на грани наслаждения свободой…
Слова смолкли, но музыка продолжалась, заполнив собой воздух, сплетаясь с нитями дыма, хотя тонкие пальцы Валы, казалось, едва трогали струны. Намо, скрывая изумление, незаметно всматривался в лицо Манвэ, сейчас отрешенное, почти беззащитное: полуопущенные веки приглушили холодный блеск глаз.
Владыка Судеб резко оборвал мысль – не пришло бы Королю в голову уловить это: не простит. Беззастенчиво проникая в чужое сознание, свое он огородил железной стеной. Надо не дорожить своей шкурой нисколько, чтобы попытаться влезть в душу Манвэ Сулимо. А какие там мороки бродят – лучше не гадать. Даже ему, Владыке Судеб. И все же – задумчивое лицо Короля было вдохновенно-красивым, – впрочем, может, и это – личина? Но зачем? Для кого? Для скорбных майар или для него, Намо? Он же ничего не делает просто так! А… Владыка ведь хотел расспросить про Хранителей… Для сбора информации ничего нет лучше доверительной беседы: дешевле обходится. Или – неужели (невероятно, но – вдруг?) это искренне… Но почему – с ними? Откуда доверие?
Намо не знал, что думать. Ирмо бы сюда, может, разобрался бы. И если Владыка и впрямь проникся, раскрылся хоть немного, – не припомнит ли он это майар – потом? А гнев Повелителя Ветров страшен.
Манвэ прикоснулся к струнам в последний раз – тихий, чуть надтреснутый звук растекся по комнате и исчез, словно просочившись сквозь каменную кладку, – и, открыв глаза, пристально посмотрел на присутствующих.
Аллор и Эльдин, сидевшие неподвижно, пока длилась песня, зашевелились, словно очнувшись от сна. Майа утвердительно кивнул головой, провел узкой ладонью по лбу, словно стряхивая что-то.
– Откуда эта песня? – севшим голосом прошептала Эльдин.
– Неважно. – Взгляд Короля обрел прежнюю жесткость, лицо вновь было бесстрастным. – Ветром занесло, – усмехнулся он. Затем встал, Намо последовал за ним. Аллор поднялся с кресла.
– Спасибо, – сказал он, глядя в глаза Манвэ, и наклонил голову. – И тебе спасибо, Намо.
– За что? – поднял брови Владыка Судеб.
– Хотя бы за то, что зашли.
Эльдин снова наполнила кубки и поднесла их Валар. Те выпили – стоя.
– Нам пора, – сказал Манвэ. Намо согласно кивнул.
– Уже? – протянула Эльдин. – Жаль. Майар слегка поклонились.
– Заходите еще, мы веселые будем, примем как подобает…
Манвэ усмехнулся, Намо кивнул, и Валар скрылись за дверью.
Подъем был бесконечней спуска. На одной из площадок они остановились, и Король, глядя в упор на Владыку Судеб, произнес:
– Удивляешься, Намо? Гадаешь, какие у меня мотивы?
– Отчего же? – попытался отделаться вопросом на вопрос Намо.
– Оттого, что тебе это свойственно – размышлять о причинно-следственных механизмах бытия.
– Да, это моя суть. Но есть вещи, о которых не стоит слишком много думать, – правда?
– Святая и истинная правда, Намо.
– Только один вопрос: это – твоя песня, Манвэ?
– Допустим. И что с того?
– Ничего. Не знаю. И размышлять не стану. А из моих Залов ничего не выходит, если нет на то указаний свыше, через тебя идущих. Ты это хотел услышать?
– Я это знаю, Владыка Судеб.
Манвэ снова зашагал вверх по лестнице, Намо двинулся следом.
Вскоре подъем закончился. В лица Валар дохнул по-рассветному терпковатый ветер, край неба уже еле заметно посветлел. Недалеко от чертогов различался силуэт огромного орла. Завидев господина, мощная птица встрепенулась и направилась навстречу Вале. Манвэ легко вскочил на широкую спину.
– До встречи, Намо. – Его светская улыбка была еле различима в темноте.
– До встречи, Ваше Величество.
Орел резко взмыл в небо, волной воздуха пригнув близлежащие кусты, и полетел в сторону Ойлоссэ.
Намо посмотрел ему вслед. Потом, нахмурившись, развернулся и направился к себе в чертоги.
Беспокойство нарастало. Странные события творятся в последнее время в Благословенной земле, и Владыка Судеб своим, как правило, безошибочным чутьем ощущал, что это еще только начало. Чего – каждый раз что-то мешало ему додумать. Подобие страха? Почему-то все это казалось ему связанным с появлением новых майар. Может, поэтому не хотелось пытаться раскручивать эту нить дальше.
«Будь что будет, – подумал Вала. – Не трогай грядущее, и оно тебя не тронет. Возможно».

* * *

Представители народа дун-эдайн лежали на кровати, тесно прижавшись друг к другу. Острое ощущение горечи уступило место опустошенности. Впрочем, занозой засело внутри чувство тревоги – хотя, наверное, оно было всегда, не давая особо о себе знать.
– Какая песня, – задумчиво сказала Эльдин, – все, что сказать хотелось… Откуда Манвэ ее взял и почему – спел?
– Дополнительный вопрос: кому – спел? Ощущение, что мы, наше сегодняшнее застолье – подходящие обстоятельства, не более.
– Вечно мы оказываемся этакими провокаторами… Но ведь не нарочно же: кто же знал, что их именно сегодня нелегкая занесет? И ведь это прекрасно было: казалось, рвется что-то, освобождает, отпускает, – всплакнула бы, да не вышло…
– А песня, похоже, его. Впрочем, неудивительно: он же поэт и музыкант. – Аллор поежился. – На две эпохи лишить себя самого необходимого. Души.
– Две эпохи? Это… с тех пор?
– Видимо, себя он тоже судил – сам. А пел он не нам… То есть нам, но… Гибель Нуменорэ все-таки сильно задела Аман. Выбила стихии из живого мира. Творцы – изгнанники…
– Нам еще Могущества Арды жалеть – дожили, – развела руками Эльдин. – Ну почему, действительно, всех их именно жалко? Никого нет с неискалеченной душой.
– Главное, чтобы они этого не заметили: тот же Манвэ голову оторвет – и я его, кстати, понимаю. Когда балансируешь на грани истерики, по плечу погладить достаточно, чтобы в эту истерику обрушиться – и надолго. А они в большинстве своем на пределе. Тут боль и надрыв в воздухе висят – я здесь действительно ощущаю себя как дома. Может, поэтому сегодня так и накрыло – особенно сильно. Сорвался – извини, кстати, выплеснул еще это на тебя.
– И ты туда же! – Майэ сердито тряхнула головой. – А на кого? Мне что, чужое все это, кстати? Да, между прочим, с тобой плакать веселее, чем с иными радоваться. Вот. А ну быстро мне тоже что-то хорошее скажи, – улыбнулась она.
– Все хорошее банально.
– А я заказывала не оригинальное, а именно хорошее.
– Я люблю тебя, Эльди. А еще не могу и не хочу без тебя не только плакать, а вообще что-либо делать.
– Знаешь, Аллор, удивительное дело, – с серьезной миной сказала Эльдин, – некоторые вещи не приедаются. Она расхохоталась: – Повтори еще!
– Лю-блю! – похлопал ресницами Аллор.
– Еще!
– Лю-блю! Люблю-люблю! Между прочим, есть еще много вещей и явлений, которые не приедаются.
– Ага, – усмехнулась Эльдин и принялась деловито расшнуровывать ворот его рубашки.
«Взгляд, конечно, очень варварский, но верный…» – ухмыльнулся майа, привлекая ее к себе.

* * *

Манвэ вгляделся в лицо спящей (выучилась в Лориэне!) в своем покое Варды – чуть грустное, с еле заметной складкой между бровями, но, как всегда, безупречно красивое. Ему захотелось поцеловать лучистые глаза, прикрытые словно бы полупрозрачными веками, но он подавил это желание. Он был неизменно любезен с ней и ровен, но чувствовать себя раскованно и открыто не мог уже нигде и никогда. Оберегая от неприятных разговоров, терял – но… Что же, они давно вместе и их браку ничто не угрожало и так – по определению. Да и куда они друг от друга денутся…
Манвэ вышел из покоев Королевы на балкон и, закурив (наконец-то!), уселся в углу прямо на пол. С востока наваливалось Солнце.
Заметив в другом углу недопитую бутылку (вардина, что ли? Только не хватало!), он открыл ее и глотнул, отсалютовав ею в сторону, где находились сейчас другие изгнанники, из-за которых он сегодня пел.


Но больше не будет. Все равно.
По серым камням бессильным вьюном
Как струйка дыма – горчащая грусть:
Прости меня, мой покинутый дом -
Тот дом, в который я не вернусь…


Солнце осветило стройную фигуру в синем плаще, застывшую на балконе, залило потоком слепящего сияния. Манвэ резко поднялся и широким, летящим шагом направился к себе.
«Можете начинать без меня», – обратился он мысленно не без ехидства к просыпающемуся Аману и закрыл тяжелую дверь, погрузив спальню в полумрак. В чем, собственно, дело? Все было как всегда, просто закончилась еще одна ночь.

Глава 9

Приняв в свои мутновато сияющие волны новичков, дивная по определению жизнь в Благословенной земле потекла своим чередом. Они заново учились жить – с отвычки, – и старались делать это со вкусом. При всей своей издерганности Валмар вполне к тому располагал. Но, как ни странно (вроде пристроились в Амане – чего ж еще?), бывший обитатель их жилища вызывал у Аллора и Эльдин живейший интерес. После пары мысленных переговоров майа захотел познакомиться поближе со столь неоднозначной личностью, как только представится случай. Эльдин затея показалась достаточно безумной, чтобы быть интересной. Обоих смущало (не слишком, впрочем) присутствие там же нежно любимого ими Гортхауэра, но – нет в мире совершенства…
– А еще меня волнует, есть ли вообще хоть какой-то шанс проникнуть туда. – Эльдин озабоченно покосилась на светильник-звезду.
– Мне сдается, что необратимых и единичных явлений и случаев в мире не так много, как может показаться. Если кого-нибудь куда-нибудь отправили и это место до сих пор существует, значит, оно достижимо повторно – при определенных условиях. Кстати, Гортхауэр оказался там совсем недавно.
– Канал, выбросивший его в Пустоту, был создан усилиями всего Круга? Или еще Творец добавил?
– Если только этот канал не существовал с сотворения Арды.
– А зачем он в те времена был – для тварей из Пустоты? – хмыкнула Эльдин.
– Может, именно для Мелькора он и предназначался. Возможно, так уже в Замысле было – и Эру сразу определил, что Мелькора с Арды выкинут.
– Значит, специально туда запустил, чтобы остальные четырнадцать с ним разобрались?..
– Делать нам больше нечего, как только в тонкостях Замысла разбираться: у нас цель поскромнее, – усмехнулся Аллор.
– За эту скромную цель тоже можно так схлопотать, что на все оставшиеся жизни хватит. Связь с Врагом – это не звездочки на потолке.
– Кстати, к звездам Манвэ тогда цепляться не стал, хотя, конечно, если что, то припомнит все.
– Ох, чувствую, достанется нам… – вздохнула Эльдин. – Но я с тобой! Мне тоже интересно – поспешно добавила она, увидев, что Аллор нахмурился.
– Хорошо. Что-нибудь придумаем. А то как подумаю, что он там один, точнее, с этим своим истеричным сокровищем…
– Ладно. А с чего или с кого начнем?
– Думаю, с Ниэнны. Во-первых, это ее чертоги, во-вторых, насколько я понял, она всегда сочувствовала Мелькору.
– А остальные Феантури?
– Возможно. Если до чего-то с ней договоримся, попробуем привлечь Намо.
– Да это прямо заговор какой-то. Еще поплатятся они…
– Не пойман – не вор. А они, полагаю, в состоянии утаить то, что им желательно утаить…
– Тогда первое – это Ниэнна. Собирайся, пойдем, – Эльдин решительно вскочила с постели.
Наскоро одевшись и приведя себя в порядок, они выбрались из Залов и направились к Ниэнне, жившей неподалеку.
Скорбящая Валиэ приняла их вполне радушно. Давно отойдя от придворной жизни и предпочитая проводить время в семейном кругу – у Намо или в Лориэне, она все же была рада гостям. Болтающаяся по всему Валинору парочка майар даже нравилась ей: несмотря на светскость и кажущееся легкомыслие, они могли быть серьезны и вдумчивы. Аллор и Эльдин с интересом слушали ее рассказы, а ехидность и даже цинизм их замечаний были вполне уместны и не смущали. История появления Эльдин в Благословенной земле также весьма впечатлила чувствительную Валиэ – будучи свидетельницей воплощения, она в какой-то степени ощущала себя причастной к тому, что происходит с новыми обитателями Амана.
Вот и сейчас, распорядившись подать угощение, Ниэнна указала майар на удобные кресла, оставшись возлежать на простой, но изящной кушетке. Поболтав о последних новостях – их было, как всегда, немного, Аллор навел разговор на воспоминания, благо это не составляло труда, и вскользь упомянул Гортхауэра. Эльдин мимоходом отпустила довольно едкое замечание по тому же адресу, выразив удовлетворение тем, что возможность встретиться с этой личностью вторично ей не грозит.
– Ведь так, госпожа Ниэнна?
Валиэ задумчиво провела рукой по лбу – кисть у нее была маленькая, какая-то полупрозрачная.
– Пожалуй. Оттуда не возвращаются.
– А если вернут? Такое возможно?
– Кто? И с какой радости?
– Мало ли. Допустим, еще что-то выяснить.
– Чего уж тут выяснять… – вздохнула Ниэнна. Аллор пожал плечами. Эльдин вопросительно посмотрела на Валиэ. Та слегка нахмурилась.
– Почему вы этим интересуетесь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75