Все это помещалось в скученном виде в казармах, где люд
и располагались для спанья в два-три и четыре яруса. Наблюдать за такими ч
астями становилось трудно, не хватало офицеров, и возможность пропаганд
ы существовала полная. В сущности эти запасные батальоны вовсе не были п
реобра-женцы, семеновцы, егеря и т. д. Никто из молодых солдат не был еще в п
олках, а только обучался, чтобы потом попасть в ряды того или другого гвар
дейского полка и получить дух, физиономию части и впитать ее традиции. Мн
огие из солдат запасных батальонов не были даже приведены к присяге. Вот
почему этот молодой контингент так называемых гвардейских солдат не мо
г быть стоек и, выйдя 24, 25 и 26 февраля на усмирение беспорядков, зашатался и з
атем начался бессмысленный и беспощадный солдатский бунт.
Вместе с тем, однако, получились известия, что некоторые роты, как наприме
р, Павловского, Волынского, Кекс-гольмского запасных батальонов, держал
ись в первые два дня стойко.
Удивлялись, что генерал Хабалов не воспользовался такими твердыми част
ями, как Петроградские юнкерские училища, в которых в это время сосредот
очивалось несколько тысяч юнкеров.
Мне передавал генерал Клембовский, что Родзянко прислал телеграмму гос
ударю, где он настойчиво просит образовать новое правительство из лиц, п
ользующихся доверием общества. Клембовский не знал, и потому не мог мне с
ообщить, какой ответ послан на эту телеграмму. Обо всем этом я узнал до зав
трака, к которому государь прибыл после обычного, но на этот раз коротког
о, доклада генерал-адъютанта Алексеева в генерал-квартирмейстерской ча
сти.
Государь сегодня заметно более сумрачен и очень мало разговорчив. Граф Ф
редерике, Нилов и другие не скрывают своих опасений и боятся революционн
ых переворотов.
К. Д. Нилов все повторял свою обычную фразу: «Все будем висеть на фонарях, у
нас будет такая революция, какой еще нигде не было».
Генерал Воейков держится бодро, но видимо все-таки волнуется, хотя все же
очень занят устройством своей новой квартиры.
После двух часов государь с дворцовым комендантом и другими лицами свит
ы ездил на прогулку по Оршанскому шоссе.
К вечеру мы узнали, что получена еше вторая телеграмма от Родзянко, в кото
рой он вновь настойчиво просит государя удовлетворить ходатайство об о
тветственном министерстве, при этом председатель Государственной Думы
указывает, что ответственное министерство необходимо во имя спасения р
одины и династии.
Я лично этой телеграммы не видал, но слышал о ней от многих лиц. На эту теле
грамму будто бы послан ответ через генерал-адъютанта Алексеева по прямо
му проводу в Петроград после совещания у государя, на котором присутство
вали граф Фредерике, генерал Алексеев и генерал Воейков. Ответ выражал с
огласие государя на образование ответственного министерства, при чем е
го величество, оставляя в своем непосредственном распоряжении министе
рства военное, морское, иностранных дел и императорского двора, поручал
сформирование кабинета князю Львову.
Безусловно все, и свита и чины щтаба, выражали радость по поводу ответа и н
адеялись, что это согласие царя на образование ответственного министер
ства внесет успокоение. Однако, все эти сведения появлялись отрывочно, и
никто не знал, насколько были верны эти слухи
Дубенский впадает в этом с
лучае в ошибку. В то время как порядком перетрухнувшие советчики царя ск
лонялись к мысли об ответственном министерстве, Николай II с удивительны
м упрямством настаивал на политике репрессий и «подавления». Ред.
.
Около 6 часов вечера я вместе с проф. С. П. Федоровым отправился на станцию в
вагон генерал-адъютанта Н. И. Иванова, который нас ожидал. В этом вагоне ге
нерал Иванов жил все время войны, начиная с 1914 года, когда он из Киева высту
пил на войну главнокомандующим Южного фронта. Все победоносные операци
и в Галиции, блестящего периода начала великой войны, обсуждались в этом
вагоне, небольшом, но уютном. В салоне стояло несколько столов, висели кар
тины.
Я лично давно знал Н. И. Иванова, с тех еще пор, когда он был полковником и сл
ужил в главном артиллерийском управлении, затем встречал его на Янонско
й войне, бывал у него в Киеве, а с 1914 года постоянно видел его, сначала на Южно
м фронте, а со времени назначения генерал-адъютанта Иванова состоять пр
и особе его величества, мы находились вместе в Ставке.
Николай Иудович был чисто русский человек незнатного происхождения, пр
обивший себе дорогу упорным трудом. Неглупый, осторожный, настойчивый, г
лубоко религиозный и честный генерал Иванов и по внешнему своему виду яв
лялся типичным великороссом, с большой, теперь уже поседевшей, бородой и
характерной русской речью.
Мы сели. Николай Иудович стал угощать нас чаем.
«Что-то будет от такой разрухи! Чем все это кончится?», сказал он.
«Вам необходимо придти на помощь государю. Он совершенно один и измучен.
Вам надо отправиться в Петроград, принять командование всеми войсками и
водворить порядок», ответили мы Иванову.
«Поздно теперь, части зашатались и верных мало осталось. Мне, конечно, сам
ому ничего не надо. Жизнь к концу. Я рад и счастлив помочь его величеству, н
о как это сделать. Необходимо иметь хоть небольшую, но твердую часть, чтоб
ы до Царского к императрице доехать и охранить семью, а там уже действова
ть как бог укажет», рассуждал Иванов.
«Вы сегодня за обедом переговорите с государем, скажите ему свои соображ
ения и доложите, что готовы принять на себя поручение его величества про
ехать в Петроград для водворения порядка. Государь так волнуется событи
ями и за императрицу и детей. Он наверное будет благодарен, что вы возьмет
е на себя умиротворение столицы и станете во главе этого тяжелого и серь
езного дела. Бог поможет вам. Вас знает вся Россия».
Мы оставались у Иванова больше часа, обсуждая то трудное и опасное дело, к
оторое он соглашался взять на себя. Должен отметить, что старый генерал-а
дъютант не поколебался ни одной минуты пойти на помощь царю и России в эт
и роковые дни. Он обсуждал только вопрос, как лучше сделать это, и ни разу д
аже не намекнул, что он не может и не хочет этого делать. Больше всего смущ
ало старика то, что «поздно хватились, надо бы раньше направиться туда в П
итер», и часто повторял «боюсь, поздно».
«Мы вам устроим сегодня за обедом место рядом с государем», сказал С. П. Фе
доров, «я скажу гофмаршалу князю Долгорукову об этом».
Мы распрощались и поехали во дворец. По пути на Днепровском проспекте у я
рко освещенного изнутри дома мы заметили автомобиль дворцового коменд
анта, и Сергей Петрович сказал мне: «Смотрите, это Воейков все хлопочет и у
страивает квартиру для своей жены. Он ждет ее на днях».
Я крайне удивился, услышав эти слова, и не мог себе представить, что в таки
е минуты, когда все страшились за судьбу всего нашего строя и царской сем
ьи, такой близкий ко двору человек мог быть так спокоен. Верно он не сомнев
ался, что все обойдется благополучно, иначе не стал бы он заниматься таки
ми пустяками. Ведь ему более чем кому-либо известно положение дел.
Этот последний обед, 27 февраля, у его величества в Ставке до отречения гос
ударя я ясно помню. Он врезался в память. Приглашены были генерал Кондзер
овский и какой-то полковой командир,, прибывший с фронта. Затем за столом
находились только те, кто постоянно обедали с государем, т. Ц е. вся свита
и иностранные военные представители.
Тяжелое настроение господствовало у всех. Молча ожи-дали мы выхода госу
даря из кабинета. Его величество в защитной рубахе появился за несколько
минут до 8 часов. Он был бледен. Государь обошел всех молча и только пригла
шенному командиру полка сказал несколько слов.
За столом рядом с государем сел генерал-адъютант Иванов, и они весь обед т
ихо разговаривали между собою.
Когда вышли из-за стола и направились в зал, государь подошел к дежурному
генералу Кондзеровскому и сказал: «Я вас прошу сделать, непременно сдела
ть распоряжение относительно того лица, о котором я говорил вам. Это пору
чение моей матушки, и я хочу непременно его срочно исполнить».
Генерал Кондзеровский сказал: «Слушаю, ваше величество, я немедленно отд
ам приказание».
Государь сделал общий поклон и ушел в кабинет.
Все стали расходиться. Ко мне подошел генерал-адъютант Иванов и сообщил,
что наше общее желание удовлетворено: государь повелел ему отправиться
с Георгиевским батальоном сегодня в ночь в Царское и затем в Петроград д
ля водворения порядка. Николай Иудович добавил: «Его величество приказа
л побывать у него еще раз для дополнительных директив». «Ведь вы уезжает
е сегодня ночью в Царское, где будете 1-го марта», говорил мне государь. Дае
тся ответственное министерство, послана об этом телеграмма в Петроград.
Государь надеется, что это внесет успокоение и восстание можно будет пот
ушить. А я все таки опасаюсь Ц не поздно ли. Да и сам государь, как вы видели
, сумрачен и очень тревожится. Я с Георгиёвцами поеду прямо через Дно на Ца
рское и Петроград, а императорские поезда пойдут через Смоленск Ц Лихос
лавль Ц Тосно на Царское».
Мы простились с Николаем Иудовичем, я пожелал ему успехов и сказал: «Бог д
аст, скоро встретимся в Петрограде».
«Дай бог», Ц ответил генерал Иванов и, наклонив голову, торопливо пошел в
кабинет государя.
Часов в 1.1 вечера, когда я сидел у себя в комнате, ко мне вошел барон Штакель
берг и взволнованным голосом сказал:
«Скорей собирайтесь. Мы сейчас уезжаем. Государь едет в Царское. Происхо
дят такие события, что нельзя сказать, чем все это кончится. Правда, ответс
твенное министерство, на которое согласился его величество, может попра
вить дело. На него только надежда, но все-таки очень тяжело».
Через полчаса мы уже переезжали в автомобилях в свой свитский поезд.
Вместе со мною в этом поезде ехали: командир собственного его величества
железнодорожного полка, генерал-майор Цабель, церемониймейстер барон Ш
такельберг, комендант поезда подполковник Таль, начальник дворцовой ох
раны полковник Невдахов, затем офицеры конвоя, сводного полка, собственн
ого жел. Ц дорожн. полка, чины канцелярии министерства двора. Наш поезд д
олжен был уйти раньше «собственного его величества» на час.
Весь этот вечер и почти всю ночь мы все не расходились и беседовали о наше
м срочном отъезде и хотя выражали надежду, что предуказанный парламентс
кий строй внесет успокоение в общество, но отошли мы из Могилева, после 2 ч
асов ночи 28 февраля, с большой тревогой.


Вторник, 28-го февраля.

Переезд Могилев Ц Орша Ц Смоленск Ц Лихославль Ц Бологое Ц Малая Ви
шера.
Вчера 27 февраля, в понедельник, после обеда государь ушел к себе в кабинет
и там беседовал сначала, с генерал-адъютантом Ивановым и указал ему еще р
аз притти к нему в вагон по переезде его в поезд, затем с генерал-адъютант
ом Алексеевым, потом с графом Фредериксом и генералом Воейковым. С генер
алом Алексеевым его величество говорил о том, что теперь, когда будет соз
даваться ответственное министерство, ему придется задержаться в Царск
ом, так как новые условия организации правительства потребуют его пребы
вания в столице. Государь расстался с своим начальником штаба в полной у
веренности, что генерал-адъютант Алексеев поведет дело так, как оно опре
делено его величеством.
«Теперь есть телефон между Ставкой и Царским и вы, Михаил Васильевич, буд
ете меня держать в курсе всех дел, и событий», сказал государь, расставаяс
ь с генералом Алексеевым. «Дай бог только наладить спокойствие в Петрогр
аде Николаю Иудовичу», добавил его величество.
После 12 часов ночи с понедельника на вторник государь переехал в поезд и к
его величеству тотчас прибыл генерал-адъютант Иванов и остался на ауди
енции почти 2 часа. Государь, как мне передал потом Николай Иудович, по душ
е, сердечно и глубоко искренне говорил с ним. Измученный, боящийся за учас
ть России и свою семью, взволнованный озлобленными требованиями бунтую
щей Государственной Думы, царь сказал генералу Иванову свои грустные и т
яжелые соображения.
«Я берег не самодержавную власть, а Россию. Я не убежден, что перемена форм
ы правления даст спокойствие и счастье народу». Так выразился государь о
своей сокровенной мысли, почему он упорно отказывался дать парламентск
ий строй. Затем государь указал, что теперь он считает необходимым согла
ситься на это требование Думы, так как волнения дошли до бунта и противод
ействовать он не в силах. Государь говорил о той упорной агитации, котора
я давно ведется против императрицы и его самого, и скорбел о том, что их лу
чшим стремлениям никогда не верили, и злобные слухи доходили до того, что
высказывались подозрения о возможности сношений между ними и врагом Ро
ссии императором Вильгельмом.
Слова царя трогали генерала Иванова, по его рассказу, настолько, что ему т
рудно было иногда отвечать от спазм в горле. Государь, расставаясь с Нико
лаем Иудовичем, поцеловался с ним, перекрестил его и в свою очередь Ивано
в перекрестил царя.
Его величество лег в эту ночь поздно, после трех часов, и встал на следующи
й день позже обычного времени, около 10 часов утра. Днем, во вторник, мы проех
али Смоленск, Вязьму. Всюду было полное спокойствие. Стоял яркий солнечн
ый, немного морозный день. Царские поезда шли обычным порядком. Нас сопро
вождали, каждый по своему участку, путевые инженеры. Вот от одного из таки
х инженеров в нашем свитском поезде, который шел, как я сказал, впереди имп
ераторского поезда, мы узнали, через нашего инженера Эртеля, после 4 часов
дня, что образовано какое-то новое «временное правительство»-, а старая в
ласть свергнута. Об этом оповещал телеграммой по железной дороге член Ду
мы Бубликов, назначенный комиссаром путей сообщения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41