А когда ему заметили
Полковник Немченко
передал мне это в Риме 7 мая (н. ст.) 1920 года.
, что это слишком серьезный исторический акт, чтобы его можно было с
оставлять так наспех, то Базили ответил, что медлить было нельзя и совето
ваться было не с кем и что ему ночью приходилось несколько раз ходить из с
воей канцелярии к генералу Алексееву, который и установил окончательно
текст манифеста и передал его в Псков генерал-адъютанту Рузскому для пр
едставления государю императору.
Весь день 2-го марта прошел в тяжелых ожиданиях окончательного решения в
еличайших событий.
Вся свита государя и все сопровождающие его величество переживали эти ч
асы напряженно и в глубокой грусти и волнении. Мы обсуждали вопрос, как пр
едотвратить назревающее событие.
Прежде всего мы мало верили, что великий князь Михаил Александрович прим
ет престол. Некоторые говорили об этом сдержанно, только намеками, но ген
ерал-адъютант Нилов определенно высказал: «Как можно этому верить. Ведь
знал же этот предатель Алексеев, зачем едет государь в Царское Село. Знал
и же все деятели и пособники происходящего переворота, что это будет 1 мар
та, и все-таки, спустя только одни сутки, т. Ц е. за одно 28 февраля, уже спелис
ь и сделали так, что его величеству приходится отрекаться от престола. Ми
хаил Александрович Ц человек слабый и безвольный и вряд ли он останется
на престоле. Эта измена давно подготовлялась и в Ставке и в Петрограде. Ду
мать теперь, что разными уступками можно помочь делу и спасти родину, по м
оему, безумие. Давно идет ясная борьба за свержение государя, огромная ма
сонская партия захватила власть и с ней можно только открыто бороться» а
не входить в компромиссы». Г Нилов говорил все это с убеждением, и я совер
шенно уверен, что К. Д. смело пошел бы лично на все решительные меры и конеч
но не постеснялся арестовать Рузского, если бы получил приказание его ве
личества.
Кое-кто возражал Константину Дмитриевичу и выражал надежду, что Михаил
Александрович останется, что, может быть, уладится дело. Но никто не выраж
ал сомнения-в необходимости конституционного строя, на который согласи
лся ныне государь.
Князь В. А. Долгорукий, как всегда, понуро ходил по вагону, наклонив голову,
и постоянно повторял, слегка грасируя, «главное, всякий из нас должен исп
олнить свой долг перед государем. Не нужно преследовать своих личных инт
ересов, а беречь его интересы».
Граф Фредерике узнал от генерала Рузского, что его дом сожгли, его жену, ст
арую больную графиню, еле оттуда вытащили. Бедный старик был потрясен, но
должен сказать, что свое глубокое горе он отодвинул на второй план. Все ег
о мысли, все его чувства были около царя и тех событий, которые происходил
и теперь. Долгие часы граф ходил по коридору вагона, не имея сил от волнени
я сидеть. Он был тщательно одет, в старших орденах, с жалованными портрета
ми трех императоров: Александра II, Александра III и Николая II. Он несколько ра
з говорил со мною.
«Государь страшно страдает, но ведь это такой человек, который никогда н
е покажет на людях свое горе. Государю глубоко грустно, что его считают по
мехой счастья России, что его нашли нужным просить оставить трон. Ведь вы
знаете, как он трудился за это время войны. Вы знаете, так как по службе обя
заны были ежедневно записывать труды его величества, как плохо было на ф
ронте осенью 1915 года и как твердо стоит наша армия сейчас накануне весенн
его наступления. Вы знаете, что государь сказал, что «для России я не тольк
о трон, но жизнь, все готов отдать». И это он делает теперь. А его волнует мыс
ль о семье, которая осталась в Царском одна, дети больны. Мне несколько раз
говорил государь: «я так боюсь за семью и императрицу. У меня надежда толь
ко на графа Бенкендорфа». Вы, ведь, знаете, как дружно живет наша царская с
емья… Государь беспокоится и о матери императрице Марии Федоровне, кото
рая в Киеве».
Граф был весь поглощен событиями. Часто бывал у государя и принимал само
е близкое участие во всех про явлениях этих страшных дней.
Надо сказать, что несмотря на очень преклонный возраст графа Фредерикса
, ему было 78 лет, он в дни серьезных событий вполне владел собой, и я искренн
е удивлялся его здравому суждению и особенно его всегда удивительному т
акту.
В. Н. Воейков в эти дни стремился быть бодрым, но видимо и его, как и других, в
олновали события. Никакой особой деятельности в пути Могилев Ц Вишера
Ц Псков дворцовый комендант проявить не мог. В самом Пскове В. Н. Воейков
тоже должен был остаться в стороне, так как его мало слушали, а Рузский отн
осился к нему явно враждебно. У государя он едва ли имел в эти тревожные ча
сы значение, прежде всего потому, что его величество, по моему личному мне
нию, никогда не считал Воейкова за человека широкого государственного у
ма и не интересовался его указаниями и советами.
К. А. Нарышкин был задумчив, обычно молчал и как-то стоял в стороне, мало уча
ствуя в наших переговорах.
Очень волновались и тревожились предстоящим будущим для себя граф Граб
бе и герцог Лейхтенбергский, особенно первый.
Флигель-адъютант полковник Мордвинов, этот искренно-религиозный челов
ек, бывший адъютант великого князя Михаила Александровича, от которого о
н ушел и сделан был флигель-адъютантом после брака великого князя с Бра-с
овой, очень серьезно и вдумчиво относился к переживаемым явлениям. О Мих
аиле Александровиче, которому он был предан и любил его, он старался не го
ворить и не высказывал никаких предположений о готовящейся для него рол
и регента наследника цесаревича.
В эти исторические дни много души и сердца проявил лейб-хирург профессо
р Сергей Петрович Федоров. Этот умный, талантливый и живой человек, он бли
зок царскому Дому, так как много лет лечит наследника, спас его от смерти,
и государь и императрица ценили Сергея Петровича и как превосходного вр
ача и отличного человека. В эти дни переворота Сергей Петрович принимал
близко к сердцу события.
2-го марта Сергей Петрович днем пошел к государю в вагон и говорил с ним, ук
азывая на опасность оставления трона для России, говорил о наследнике и
сказал, что Алексей Николаевич, хотя и может прожить долго, но все же по на
уке он неизлечим. Разговор этот очень знаменателен, так как после того, ка
к государь узнал, что наследник не излечим; его величество решил отказат
ься от престола не только за себя, но и за сына.
По этому вопросу государь сказал следующее:
«Мне и императрица тоже говорила, что у них в семье та болезнь, которою стр
адает Алексей, считается неизлечимой. В Гессенском доме болезнь эта идет
по мужской линии. Я не могу при таких обстоятельствах оставить одного бо
льного сына и расстаться с ним».
«Да, ваше величество, Алексей Николаевич может прожить долго, но его боле
знь неизлечима», ответил Сергей Петрович.
Затем разговор перешел на вопросы общего положения России после того, ка
к государь оставит царство.
«Я буду благодарить бога, если Россия без меня будет счастлива», сказал г
осударь. «Я останусь около своего сына и вместе с императрицей займусь е
го воспитанием, устраняясь от всякой политической жизни, но мне очень тя
жело оставлять родину, Россию», продолжал его величество.
«Да», ответил Федоров, «но вашему величеству никогда не разрешат жить в Р
оссии, как бывшему императору».
«Я это сознаю, но неужели могут думать, что я буду принимать когда-либо уч
астие в какой-либо политической деятельности после того, как оставлю тр
он. Надеюсь, вы, Сергей Петрович, этому верите».
После этого разговора Сергей Петрович вышел от государя.
Вот в таких беседах, разговорах, проходил у нас день 2-го марта в Пскове.
Утром после одиннадцати часов, чтобы немного рассеяться, мы с С. П. Федоров
ым поехали в город и осмотрели древний собор. В Пскове по внешности шла об
ычная провинциальная жизнь. Лавки открыты, на базаре идет торговля, движ
ение по улицам самое обычное. Солдат и офицеров встречается немного. Соб
ор был заперт и мы просили его открыть. Громадный, высокий, недавно рестав
рированный храм, освещенный яркими лучами солнца, величественнен, краси
в и оставляет большое впечатление. Только холодно внутри, так как собор н
е отапливается, и зимой там служба не происходила. Потом проехали к белым
Поганкиным палатам, типичным своей стариной. Чудные древние церкви попа
дались нам на пути.
К 12 часам мы вернулись в поезд и узнали, что Родзянко не может приехать на с
видание к государю императору а к вечеру в Псков прибудут член исполните
льного комитета Думы В. В. Шульгин и военный и морской министр временного
правительства А. И. Гучков.
Государь все время оставался у себя в вагоне после продолжительного раз
говора с Рузским. Чувствовалось, что решение оставить престол назревало
. Граф Фредерике бывал часто у его величества и после завтрака, т. Ц е. часо
в около 3-х, вошел в вагон, где мы все находились, и упавшим голосом сказал п
о-французски: «Все кончено, государь отказался от престола и за себя и за
наследника Алексея Николаевича в пользу брата своего Михаила Александ
ровича яЦ послал через Рузского об этом телеграмму». Когда мы услышали
все это, то невольный ужас охватил нас и мы Громко в один голос воскликнул
и, обращаясь к Воейкову: «Владимир Николаевич, ступайте сейчас, сию минут
у к его величеству и просите его остановить, вернуть эту телеграмму».
Дворцовый комендант побежал в вагон государя. Через очень короткое врем
я генерал Воейков вернулся и сказал генералу Нарышкину, чтобы он немедле
нно шел к генерал-адъютанту Рузскому и по повелению его величества потр
ебовал телеграмму назад для возвращения государю.
Нарышкин тотчас же вышел из вагона и направился к генералу Рузскому (его
вагон стоял на соседнем пути) исполнять возложенное на него высочайшее п
овеление. Прошло около У% часа и К. Д. Нарышкин вернулся от Рузского, сказав,
что Рузский телеграмму не возвратил и сообщил, что лично даст по этому по
воду объяснение государю.
Это был новый удар, новый решительный шаг со стороны Рузского для привед
ения в исполнение намеченных деяний по свержению императора Николая II с
трона.
Мы все печально разошлись по своим купэ около 5 часов дня. Я стоял у окна в с
овершенно подавленном настроении. Трудно было поймать даже мысль в голо
ве, так тяжело было на душе. Было то же самое, когда на ваших глазах скончае
тся близкий, дорогой вам человек, на которого были все упования и надежды.
Вдруг мимо нашего вагона по узкой деревянной платформе между путей я зам
етил идущего государя с дежурным флигель-адъютантом герцогом Лейхтенб
ергским. Его величество в форме кубанских пластунов в одной Черкесске и
башлыке не спеша шел, разговаривая с герцогом. Проходя мимо моего вагона,
государь взглянул на меня и приветливо кивнул головою. Лицо у его величе
ства было бледное, но спокойное. Я по-думал, сколько надо силы воли, чтобы п
оказываться на народе после величайшего события акта отречения от прес
тола…
Уже в 1918 году в июне я был в Петрограде у графа Бенкендорфа и вспоминал о те
х часах, которые пришлось пережить с государем в Пскове, и передал Павлу К
онстантиновичу свое впечатление о редкой сдержанности государя после
отречения. Граф задумался, потом сказал: «Весною в начале апреля 1917 года я к
ак-то гулял с его величеством по Царскосельскому парку и государь мне ск
азал, что только теперь, спустя 2 Ц 3 недели, он начинает приходить немного
в себя, во время же событий в Могилеве, в пути, а главное в Пскове он находил
ся как бы в забытии, тумане… Да, его величество очень страдал, но ведь он ни
когда не показывает своих волнений», добавил граф.
Около 8 часов вечера прибыл первый поезд из Петрограда после революционн
ых дней. Он был переполнен. Толпа из вагонов бросилась в вокзал к буфету. В
переди всех бежал какой-то полковник. Я обратился к нему, спросил его о Пе
трограде, волнениях, настроении города. Он ответил мне, что там теперь все
хорошо, город успокаивается и народ доволен, так как фунт хлеба стоит 5 коп
., масло 50 коп. Меня удивил этот ответ, определяющий суть революции,, народны
х бунтов, только такой материальной стороной и чисто будничным интересо
м.
«Что же говорят о государе, о всей перемене», спросил я опять полковника.

«Да о государе ничего не говорят, надеются, вероятно, что «временное прав
ительство» с новым царем Михаилом (ведь его хотят на царство) лучше справ
ится».
Мы разошлись и невольно приходится задумываться, Ц неужели общество та
к уже подготовлено к перевороту, к замене государя, что это уясняется все
ми так просто и без сомнений. Поезд ушел, на станции стало тихо и мы продол
жали ожидать экстренного прибытия из столицы депутатов Гучкова и Шульг
ина.
Часов около 10 вечера флигель-адъютант полковник Мордвинов, полковник ге
рцог Лейхтенбергский и я вышли на платформу, к которой должен был прибыт
ь депутатские поезд. Через несколько минут он подошел. Из ярко освещенно
го вагона салона выскочили два солдата с красными бантами и винтовками и
стали по бокам входной лестницы вагона. Повидимому, это были не солдаты, а
вероятно рабочие в солдатской форме, так неумело они держали ружья отда
вая честь «депутатам», так не похожи были также на молодых солдат. Затем и
з вагона стали спускаться сначала Гучков, за ним Шульгин, оба в зимних пал
ьто. Гучков обратился к нам с вопросом, как пройти к генералу Рузскому но е
му, кажется, полковник Мордвинов сказал, что им надлежит следовать прямо
в вагон его величества.
Мы все двинулись к царскому поезду, который находился тут же, шагах в 15 Ц 20.
Впереди шел, наклонив голову и косолапо ступая, Гучков, за ним, подняв голо
ву вверх, в котиковой шапочке Шульгин. Они поднялись в вагон государя, раз
делись и прошли в салон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41