Он начал часто говорить
о событиях марта 1917 года, сначала рассказывая отдельные эпизоды, а затем, к
огда Ессентуки были уже заняты большевиками, однажды, в сумерках пришел
ко мне и спросил, согласен ли я взять на хранение важные документы, вывезе
нные им из Пскова. На другой день он принес эти документы, в течение нескол
ьких часов читал их, сопровождая своими комментариями, и, еще раз спросив,
согласен ли я их хранить, в виду того, что он ежечасно ожидал обысков и аре
ста, сказал: «Я знаю ваше отношение к государю и императрице и потому оста
влю вам ясе это только, если вы теперь верите мне, что я перед ними виноват,
не более, чем другие главнокомандующие и во всяком случае менее, чем Алек
сеев. Я знаю, что обо мне говорят и при этом ссылаются на слова самого госу
даря. Даю вам слово на этом кресте (он носил ленточку св. Георгия), что это гн
усная клевета и на меня и на государя».
27 февраля, в то время, когда в Петрограде, в здании Государственной Думы со
брался уже на организационное собрание Совет рабочих депутатов, в то вре
мя, когда председатель Думы передал, делегации солдат постановление ста
рейшин ее, в котором говорилось, что «основным лозунгом момента является
упразднение старой власти», в то время, когда под председательством Род
зянко по предложению Дзюбинского обсуждался вопрос об организации Вре
менного Комитета Государственной Думы Ц главнокомандующий Северным ф
ронтом получил от Родзянко первую телеграмму о том, что делается в Петро
граде (№ 1), а государь получил телеграмму, им же подписанную Ц «Положение
ухудшается. Надо принять немедленно меры, ибо завтра уже поздно. Настал п
оследний час, когда решается судьба родины и династии».
Петровская фраза: «промедление смерти подобно» так, повидимому, нравила
сь Родзянке, что он ею закончил и свою первую телеграмму государю и перву
ю телеграмму генералу Рузскому. Та же мысль о немедленном поручении сост
авить новое правительство (не названному лицу), «которому может верить в
ся страна» повторяется также в обеих телеграммах, но в той, которая посла
на государю и должна была вызвать немедленное его решение, нет тех подро
бностей, какие находим в телеграмме к генералу Рузскому, от коего решени
е, конечно, не зависело. Генерал Рузский берет на себя тяжелую задачу осве
домить государя о полученной им телеграмме и сопровождает ее текст свои
ми дополнениями. Рузский ни слова не говорит об «единственном выходе на
светлый путь», который навязывает государю Родзянко, уже вставший во гла
ве революционного движения. Рузский остается солдатом; он ясно и открове
нно доносит о положении вещей в армии; говорит о железнодорожной неуряди
це, рекомендует принять меры теперь же, ибо успокоение тыла даст бодрост
ь фронту, и предостерегает от репрессий, как от паллиатива, всегда, по его
мнению, недостаточного. Н. В. Рузский, как и все либеральные мыслящие люди,
считал, что репрессии только обостряют положение и полагал, что даровани
е ответственного министерства сразу и надолго успокоит Россию, отняв от
революционных партий могучее агитационное средство. Поэтому он был про
тив посылки отряда генерал-адъютанта Иванова.
Следующая телеграмма, полученная в тот же день в Пскове, была от военного
министра (№ 3). Это была копия одной из ряда противоречивых телеграмм, отпр
авленных им за эти дни в Ставку. Еще до получения ее в Могилеве, генерал Ал
ексеев вызвал по прямому проводу начальника штаба Северного фронта ген
ерала Данилова и лично говорил с ним, чтобы ориентировать Псков о назнач
ении, полученном генерал-адъютантом Ивановым, и чтобы дать соответствен
ное распоряжение о поддержке его. Растерянность генерала Хабалова была
уже ясна Алексееву. Но еще ни |р Ставке, ни в Пскове не понимали, что прошло у
же три дня, как столица была в анархии и Дума возглавляла революцию.
Как видно из документа № 5, в Ставке телеграмма Хабалова о беспорядках в Пе
трограде была получена еще 26 февраля около двух часов дня. В этой телеграм
ме доносилось о событиях 25-го февраля. Вечером, 26 февраля в Ставке была пол
учена телеграмма от Родзянки, сообщавшего о стихийном характере беспор
ядков. Напротив того, 27 февраля военный министр сначала телеграфировал, ч
то начавшиеся в некоторых частях волнения твердо и энергично подавляют
ся, и выражал уверенность в скором наступлении успокоения, а потом сообщ
ал изложенное в документе № 3. В то же время Родзянко извещал о военном бун
те, а Хаба-лов давал его подробности и просил поддержки с фронта.
Обо всем этом Ставка не уведомила генерала Рузского тотчас по получении
сведений, а лишь 28-го февраля разо-слала циркулярную телеграмму всем гла
внокомандующим, где говорится уже о получении частных сведений об отъез
де государя и о телеграммах, полученных от генералов Хабалова и Беляева
в течение дня 28-го февраля. В этих телеграммах от 28 февраляЦ Хабалов сообщ
ал, что он порядок восстановить не может, что верные части понесли огромн
ые потери, что их всего осталось около тысячи человек, а Беляев доносил, чт
о мятежниками занят Мариинский дворец; последняя телеграмма Хабалова г
оворила, что он на события «фактически влиять не может».
В это время государь был уже на пути в Царское Село. Все это Рузский узнал
лишь поздно вечером 28 февраля уже после того, что ему была доставлена теле
грамма Бубликова. В этой телеграмме от имени Родзянко говорилось, что ст
арая власть создала разруху и бессильна и Государственная Дума берет в с
вои руки создание новой власти. Телеграмма эта, обращенная к железнодоро
жникам, имела результатом остановку императорского поезда в Малой Више
ре.
В то же время телеграмма из Ставки (№ 6) говорила, как будто, о восстановлени
и порядка и трактовала петроградские события очень спокойно, а самоволь
но захватившие в руки власть люди именовались министрами нового кабине
та. Ставка, очевидно, признала «новый кабинет», тут же давалась и генералу
Иванову директива: «доложите его величеству убеждение, что дело можно пр
ивести мирно к хорошему концу». Эту директиву принял к сведению и Н. В. Руз
ский, но подчеркнул в телеграмме слова «это по желанию народа» и «если эт
и сведения верны, то изменятся способы наших действий». Мы увидим, что эта
телеграмма имела большое влияние и на государя и на Рузского. Последний
в это время, т. Ц е. в ночь с 28-го февраля на 1-е марта, считал себя еще соверше
нно в стороне от событий в Петрограде и ограничился распоряжениями по со
ставлению и посылке требовавшихся с его фронта войск для усиления отряд
а генерала Иванова.
Наступил день 1-го марта.
Утром Рузский получил телеграмму Родзянки, извещавшую о переходе прави
тельственной власти к Временному Комитету Государственной Думы (№ 7). Пос
ле завтрака была доставлена телеграмма дворцового коменданта Воейкова
о следовании императорского поезда в Псков.
Обстановка в глазах Н. В. Рузского складывалась так: в Петрограде образов
алось для восстановления государственного и общественного порядка нов
ое правительство в лице Временного Комитета Государственной Думы, о чем
сообщило официально телеграфное агентство; военный бунт приходит к кон
цу; очевидно, этот Комитет с ним справился и продвижение ртрядов генерал
а Иванова приобретало другой характер (№ 6); правительство это Ставкой при
знано; члены его известны из телеграммы того же те-легр. агентства, нескол
ько смущали лишь имена Чхеидзе и Керенского, но участие в кабинете Родзя
нко, князя Львова, Милюкова и Шульгина давало уверенность, что это правит
ельство будет популярно и не революционно.
Генерал Рузский не понимал только, отчего государь, выехав из Ставки в Ца
рское Село, повернул на Псков и потому телеграфировал в 13 ч. 45 м. 1-го марта в С
тавку, прося ориентировать его для доклада государю, в виду ожидавшегося
преследования через Псков поезда государя (№ 9).
В 17 ч. 15 м. генерал-квартирмейстер Ставки Лукомский ответил по прямому пров
оду (№ 10), и Рузский узнал, что БалтийскийЦ флот подчинился Временному Ком
итету Государственной Думы, что в Москве и в Кронштадте беспорядки и что
в Ставке допускают возможность порчи пути перед императорским поездом.

Генерал Рузский понял, что дело более серьезно, чем казалось до тех пор. Бы
ло очевидно, что оптимизм Ставки за сутки пропал и новое правительство с
военным бунтом не справилось. Через полчаса, т. Ц е. в 1 ч… 45 м. генерал Клемб
овский из Ставки передал по прямому проводу в Псков (№ 11), что великий князь
Сергей Михайлович просит доложить государю тотчас по его прибытии, что о
н вполне поддерживает мнение генерала Алексеева, изложенное в телеграм
ме государю, которая была еще Рузскому неизвестна, и указывает, как на лиц
о, могущее все благополучно Довести до конца, Ц на Родзянко. В это время и
мператорский поезд еще не прибывал, но Рузский из штаба, в городе, собирал
ся ехать на вокзал для встречи. Он подошел к аппарату и узнал, что в телегр
амме своей генерал Алексеев «умолял» государя согласиться на манифест
об ответственном министерстве, при чем представлял и его проект.
Рузский выразил свое согласие поддержать ходатайство Алексеева и вели
кого князя. Текст телеграммы был получен в Пскове лишь в 11 ч. 30 м. вечера, когд
а Рузский был уже в вагоне с докладом у государя, и был ему вручен во время
небольшого перерыва доклада, которым государь воспользовался, чтобы по
слать ее величеству телеграмму о своем прибытии в Псков, а Рузский, чтобы
передать приказание в штаб соединиться с Родзянко для разговора по прям
ому проводу с соизволения его величества.
Императорский поезд прибыл после семи часов вечера и стал рядом с поездо
м генерала Рузского, куда на все время пребывания государя он переехал и
з штаба, приказав при себе находиться либо генералу Саввичу, либо генера
лу Данилову. По словам Рузского, государь при встрече сохранял свое всег
дашнее спокойствие и пригласил его к обеду. Государь задавал обычные воп
росы о положении Северного фронта, о событиях в Петрограде. О пути своем д
о Вишеры и о повороте на Псков его величество лишь кратко рассказал, в мом
ент встречи, выслушав рапорт, и сказал, что надеется, наконец, узнать точно
от Родзянко, который вызван в Псков, ибо положение настолько серьезно, чт
о он выехал из Ставки, чтобы быть ближе к месту, где разыгрываются события
, и иметь возможность лично говорить с нужными людьми и выиграть время. По
сле этого Рузский испросил у государя аудиенцию для важного доклада по п
оручению Алексеева об общем положении вещей еще до приезда Родзянко, и г
осударь назначил ему время около девяти часов вечера.
Из разговоров перед обедом с лицами свиты государя Рузский вынес впечат
ление, что они не отдают себе отчета в серьезности положения. Видимо, все ж
дали, что генерал Иванов, прибыв в Царское Село, опираясь на верный гарниз
он Гатчины и Царского Села, усиленный за две недели гвардейским экипажем
, а также на спешившие с фронтов бригады, быстро справится с бунтом. Все об
суждали неспособность генерала Хабалова и градоначальника Балка. Обед
прошел быстро, и Н. В. Рузский ушел в свой поезд собрать нужные для доклада
бумаги и принять сам очередной доклад от своего штаба, ибо весь день не ви
дал поступивших с фронта телеграмм, занятый сначала вопросом о посылке п
оддержки генералу Иванову, а потом ожиданием прибытия императорского п
оезда и обдумыванием поступивших из Ставки и с тыла известий.
Через час Рузский вернулся в императорский поезд и, встретив дворцового
коменданта Воейкова, шедшего к государю, просил его доложить, что он ожид
ает доклада. Воейков оставил Рузского в коридоре и больше не возвращался
. Более получаса ген. Рузский ждал, в чрезвычайном волнении, ходя по коридо
ру двух смежных вагонов, и не понимая отчего, всегда столь точный в приеме
докладов, государь его не принимает в такое время, когда каждый час проме
дления грозил непоправимыми последствиями.
Рузский знал, что государь считает ответственное перед палатами минист
ерство неподходящим для России порядком управления и предвидел, что ему
не легко будет доложить государю о необходимости согласиться на предло
женный генералом Алексеевым манифест. Что думает делать государь в Пско
ве после приема Родзянко, долго ли он тут останется, куда поедет, Рузский н
е знал (№ 13). Он понимал только, что наступил весьма серьезный час его жизни,
когда из главнокомандующего фронтом он обращался в чисто политическог
о деятеля. Решение, действительно огромной исторической важности, завис
ело от того доклада, который предстоял ему сейчас. Один на один с государе
м, ему случайно и недостаточно осведомленному, приходилось теперь влият
ь на ход событий, уже не стратегических. Рузский сожалел, что не мог перед
докладом переговорить с кем-либо из свиты государя, чтобы узнать больше
подробностей о происходящем в Петрограде, что из Ставки не было новых те
леграмм: но попытка его перед обедом говорить с ген. Воейковым разбилась
об насмешливый тон, который ген. Воейков принимал, когда не хотел высказы
ваться, и Рузский понял, что, в эти важнейшие в его жизни минуты, он будет пе
ред государем один со своей совестью. Из Ставки тоже молчали. Генерал Але
ксеев был нездоров и лично к аппарату не подходил Ц он передал дело ему в
руки.
Долгое ожидание в корридорах поезда, где ничто казалось еще не говорило
о грозных событиях и где шли обычные приготовления к ночи, нервировали Р
узского. Он решил пойти в купэ Воейкова и узнать, чем занят государь и пред
упрежден ли о его приходе с докладом. Войдя в купэ Воейкова, Рузский заста
л его развешивающим на стенках какие-то фотографии. Воейков весело встр
етил его словами: «а, Ваше Высокопревосходительство, пожалуйте, садитесь
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41