Государь, встреченный, как и всегда, на площадке лестницы генералом Алек
сеевым, прошел к нему, а я остался в соседнем помещении, ожидая обратного в
ыхода. Ко мне подошли некоторые из более мне знакомых офицеров штабе и, ве
роятно, понимая мое состояние, с чуткой сердечностью стали расспрашиват
ь о событиях последних дней. Видим и для них Ц для тех, с которыми я говори
л, Ц весть о отречении далеко не такая внезапная и ошеломляющая как для м
еня, была тем не менее мрачная и чреватая тяжелыми последствиями.
Ни радости, ни ликования или вообще какого-либо удовлетворения при мне в
ысказываемо не было, как в то день, так и потом во время дальнейшего пребыв
ания в ставке его величества.
Только изредка я мог чувствовать на себе какое-то ироническое злорадств
о немногих генералов: «кончилось ваше царство» Ц говорили их лица, но не
слова Ц теперь пришел наш черед.
Не помню, кто из говоривших отвел меня в сторону и озабоченно и, как мне по
казалось, даже сочувственно сказал: «знаете что, здесь в ставке царит сил
ьное всего буждение против Фредерикса и Воейкова, в особенности против В
оейкова, его считают виновником всего и мы опасаемся, как бы дело не кончи
лось очень и очень скверно; во всяком случае, арест его уже предрешен; посо
ветуйте ему возможно скорее уехать из Могилева, а то будет поздно и его не
спасет даже присутствие государя, а только вызовет излишнее раздражени
е здешней толпы против его величества»…
На этих словах государь вышел от Алексеева и, зайдя на несколько минут в г
убернаторский дом, сел вместе с графом Фредериксом в автомобиль, и мы нап
равились на вокзал для встречи прибывающей императрицы Марии Феодоров
ны. Я, как дежурный, ехал в автомобиле вместе с Воейковым.
Вспоминаю, как я волновался за него и как мне было тяжело передавать ему т
о, что я только что слышал. Но мое предупреждение могло его спасти и обереч
ь государя от многого излишне тяжелого. После некоторых колебаний, уже н
а середине дороги я начал: «Владимир Николаевич, только что в штабе люди, в
идимо искренне беспокоющиеся за вашу судьбу, просили предупредить вас, ч
то решено вас арестовать, и посоветовать вам возможно скорее уехать из с
тавки. Действительно, может быть, это и будет лучше: ведь арестованный, как
ую пользу принесете вы государю? Я знаю, что его величество заступится за
вас, но видите; что творится. Вам Алексеев ничего не намекал?»
Воейков был очень угнетен. Мое предупреждение, видимо, его не поразило. Он
ничего не ответил на последний вопрос и как-то задумчиво спросил: «уехат
ь… хорошо… но куда и как».
Ц Поезжайте пока к себе в Пензенскую губернию; я думаю, кружным путем туд
а еще можно пробраться… Ведь не везде творится Петроградский ад… погово
рите с его величеством и уезжайте… Ц Воейков задумался, и мы молча доеха
ли до вокзала.
Через несколько минут показался поезд, остановившийся на месте обычной
остановки императорских поездов.
Государь вошел в вагон и скоро вышел оттуда вместе с ее величеством.
Обойдя всех присутствующих, их величества прошли в деревянный пустой са
рай, находившийся напротив остановки поезда, где и оставались очень долг
о.
С государыней прибыли только великий князь Александр Михайлович, живши
й также в Киеве, и ее свита: графиня Менгден, князь Шервашидзе и князь Серг
ей Долгорукий.
Ожидавшийся мною с таким нетерпением и волнением лучший друг нашей семь
и, моя горячо любимая великая княгиня Ольга Александровна, с этим поездо
м не приехала; ее, кажется, не было в эти дни в Киеве. Отсутствие Ольги Алекс
андровны сказалось на мне самым тяжелым тоскливым разочарованием: я так
надеялся на ее приезд и для себя и для государя, зная ее искреннюю и горячу
ю привязанность к своему брату, любившему её, в свою очередь, не менее силь
но.
Князя Шервашидзе я знал долгие годы, еще с первого дня вступления его в до
лжность, состоявшего при императрице. Нас сближала не только совместная
служба под одной дворцовой кровлей (Михаил Александрович, при котором я
был адъютантом, жил до 1912 года совместно с матерью), но и наша общая страсть
к старине, к историческим исследованиям и собиранию портретов, миниатюр
и гравюр. Князь Шервашидзе был большой оригинал, очень начитанный, наблю
дательный, отличался находчивостью в затруднительных случаях и весьма
своеобразно мыслил и говорил о разных исторических событиях.
Графиню Менгден я тоже давно и хорошо знал, и приезд их обоих меня очень то
гда облегчил: я почувствовал себя менее одиноким; с ними я более успел сжи
ться, чем с обширной свитой государя, к которой я принадлежал всего неско
лько лет.
Великого князя Александра Михайловича я знал тоже довольно близко, так к
ак мне приходилось подолгу гостить у него в Ай-Тодоре. Ко мне он относился
всегда добродушно-иронически, и, вероятно, во многом меня не понимал.
Увидя меня, Шервашидзе сейчас же направился ко мне, и я как сейчас вижу его
растерянно удивленное лицо. Он отвел меня в сторону и недоумевающе, возб
ужденно спросил: «Что вы наделали?..»
Ц Мы ничего не наделали… Вы спросите лучше, что с нами наделали, Ц ответ
ил я и в кратких словах объяснил ему, с какой внезапностью обрушились на н
ас последние события. Он изумлялся все более и более и, как и я, не мог прими
риться с поспешностью отречения.
Государь и императрица оставались в бараке очень долго, как мне показало
сь, уже более получаса. Был сильный морозный ветер. Чтобы согреться, мы вош
ли в сколоченную из досок пристройку к бараку, где топилось подобие печк
и.
Вскоре их величества вышли из барака Ц государыня со своею обычною прив
етливо-доброй улыбкой Ц государь также наружно совершенно спокойный и
ровный.
Все разместились по автомобилям и поехали в губернаторский дом к завтра
ку. Я ехал вместе с Шервашидзе и гр. Менгден. Мои спутники сообщили, что у ни
х в Киеве было совершенно спокойно, и удивлялись, что улицы Могилева ниче
го не говорили о совершившемся перевороте.
Я не помню, как прошел этот завтрак не менее мучительный, чем предыдущие. В
се эти восемь дней марта я ничего не мог есть и, будучи физически здоров, н
е чувствовал голода.
Встав из-за стола, государь и императрица удалились в комнату государя и
долго оставались наедине, и лишь около четырех часов дня государыня уеха
ла к себе в поезд, в котором и оставалась до 9-го марта.
Насколько помню, вслед за отъездом императрицы, в кабинет к государю вош
ел Воейков. Он оставался там недолго и вышел, как мне показалось, очень рас
строенный. В то время, как мы сидели за чаем, он появился уже одетый в шинел
ь и стал с нами прощаться, говоря, что «сейчас уезжает». Тогда же стало изв
естно, что и граф Фредерике, по настоянию многих и Алексеева, также решил у
ехать, и милый инженер Ежов делал все возможное, чтобы ему устроить удобн
ый и скрытый проезд.
Я не знаю, каким образом В. Н. Воейкову не удалось добраться до своего имен
ия; помню только то, что бедный Фредерике направился поздно вечером из Мо
гилева на юг, кажется на Киев. Ночь прошла благополучно, но утром на одной
из станций его чиновник для поручений Петров, с усами немного похожими н
а усы графа, неосторожно вышел из вагона, чтобы отправить телеграммы гра
фине. Революционная волна успела докатиться и до этой станции: Петрова п
риняли за самого Фредерикса, затем арестовали обоих и отправили в Петрог
рад.
С отъездом Фредерикса и Воейкова их обязанности стал исполнять гофмарш
ал, князь Долгорукий.
После чая государь сообщил мне, что поедет обедать к своей матушке в поез
д и проведет с нею и вечер.
Мы выехали из губернаторского дома около семи часов вечера. До вокзала б
ыло не более десяти минут. Кроме меня, государя никто не сопровождал, даже
запасного автомобиля, следовавшего, по обыкновению, сзади, на этот раз не
было. Мы ехали совершенно частными людьми. На улицах было пустынно и тихо.
То же волнение, как и во время вчерашней прогулки, охватило меня и теперь,
но еще с боль-Шею силой.
Так хотелось опять высказать сердцем многое и так опять не хватало для э
того ни мысли, ни слов. Государь тоже был, видимо, подавлен и, вероятно, чувс
твовал и мое состояние. Он был бледен, и я невольно заметил, как Много он ус
пел похудеть за эти дни. Мы ехали некоторое время молча.
Ц Ваше величество, Ц начал опять первым я, Ц нет ли Известий из Царског
о. Когда вы думаете поехать туда?
Ц Я еще не знаю, Ц ответил государь, Ц думаю, что скоро. Он задумался и вд
руг спросил: «Что обо всем говорят, Мордвинов?»
Ц Ваше величество, Ц ответил опять бестолково, волнуясь я: «мы все так у
дручены, так встревожены… для нас это такое невыносимое горе… мы все еще
не можем придти в себя м. для нас все так непонятно и чересчур уж поспешно…
а в ставке, как я слышал, особенно не понимают, отчего вы отреклись в польз
у брата, а не законного наследника, Алексея Николаевича; говорят, что это с
овсем уже не по закону, и может вызвать новые волнения.
Государь еще глубже задумался, еще глубже ушел в себя, и, не сказав больше
ни слова, мы вскоре, доехали до вокзала…
Государь прошел в последнее большое отделение вагона, где находилась им
ператрица, а я остался в коридоре, выжидая указаний о нашем обратном отъе
зде.
Его величество скоро открыл дверь и сказал мне: «Мордвинов, матушка вас п
риглашает к обеду. Я потом вам скажу, когда поедем обратно», и снова закрыл
дверь.
Через вагон великого князя Александра Михаиловича, где находился и бывш
ий в ставке великий князь Сергей Михаилович, я прошел в вагон князя Шерва
шидзе и графини Менгден, а затем, после недолгого разговора с ними, мы прош
ли в столовую, куда вскоре вошли и их величества.
Государыня Мария Феодоровна была по виду почти, такая же, какою я привык е
е видеть и в обычные дни ее жизни, и с доброй и приветливой улыбкой поздоро
валась со мною. Но, зная ее хорошо, я чувствовал, каким нечеловеческим усил
ием было это наружное спокойствие и выдержка. Мое место за столом приход
илось напротив их величеств, а моей соседкой была графиня Менгден. Во вре
мя этого долгого обеда я силился поддерживать с нею обычный разговор. Он
а отвечала мне спокойно, как вспоминаю, оживленно, и я был несказанно пора
жен, когда уже в конце обеда Шервашидзе наклонился ко мне и, указывая на гр
афиню глазами, шепнул: «знаете, что она только что получила известие, что е
е старшего брата убили солдаты».
Этим изумительным самообладанием, которое мне, кроме императрицы матер
и, среди женщин еще ни разу не приходилось встречать, графиня Менгден вос
хитила меня и i дальнейшие дни, когда по улицам Могилева уже были раз вешен
ы красные тряпки и бродила вызывающая и уже раз нузданная толпа. Графиня
Менгден ни за что не хотела внять нашим настояниям и, решительно отказыв
аясь от сопутствования, с презрительной, но спокойной улыбкой от правила
сь в одиночестве гулять по возбужденному город Государь после обеда ещ
е долго оставался наедине с матерью. Великий князь Александр Михаилович
с великим князем Сергеем Михаиловичем разговаривали у себя в вагоне, а я
сидел у Шервашидзе в купэ вместе с ним и с князем Сергеем Долгоруким. Помн
ю, что к нам приходил полковник Шепель, комендант поезда императрицы, но о
чем шла тогда наша беседа, совершенно забыл. Вряд ли и было что-нибудь зна
чительное, что могло бы невольно сохраниться даже в моей притуплённой па
мяти. Все совершившееся было уже известно, а будущее, даже ближайшие часы,
совершенно неопределенно и не давало возможности строить какие-либо пр
едположения. Выяснилось лишь, что ее величество решила оставаться в Моги
леве до конца пребывания государя в ставке.
Весть об отказе Михаила Александровича принять власть до учредительно
го собрания к нам тогда еще не дошла.
Очень поздно вечером мы вернулись с его величеством домой. Государь, как
мне показалось по дороге, был немного более спокоен и очень заботливо от
зывался о поездке Фредерикса и Воейкова.
Я проводил его величество до верху и вернулся к себе, не заходя в столовую
, где остальные еще сидели за чаем.
5-го марта было воскресенье. Утром мы узнали, что великий князь Михаил Але
ксандрович отказался принять власть впредь до подтверждения его импер
атором учредительным собранием и что начались избиения офицеров в Гель
сингфорсе и во флоте.
Отказ Михаила Александровича от принятия престола меня лично не очень у
дивил.
Я знал хорошо скромную, непритязательную, совершенно нечестолюбивую на
туру великого князя, при котором долго был адъютантом и с которым меня св
язывали, когда-то, самые искренние, дружеские чувства. Меньше всего он жел
ал вступления на престол и еще будучи наследником, тяготился своим «особ
енным положением», и не скрывал своей радости, когда, с рождением у госуда
ря сына, он становился «менее заметным». Вспоминаю один из разговоров мо
их с ним тогда на эту тему: «Ах, Анатолий Александрович, Ц с волнующей иск
ренностью говорил он, Ц если бы вы знали, как я Рад, что больше не наследни
к. Я сознаю, что к этому совершенно не гожусь и был совершенно не подготовл
ен. Я этого никогда не любил и никогда не желал»…
В этот воскресный день государь был, как обычно, в штабной церкви у обедни
, куда мы на этот раз не пошли пешком, а поехали в автомобилях. Вскоре после
нас туда же прибыла и вдовствующая императрица. Протопресвитер отец Шав
ельский был в отсутствии на фронте, и службу совершали, кажется, настояте
ль московского Успенского собора, прибывший в ставку с чудотворной икон
ой Владимирской божией матери, и два других священника. Церковь была до т
есноты полна молящимися и многие были очень растроганы…
Вероятно не меня одного сильно взволновала невольная запинка дьякона в
о время произнесения привычных слов моления о царствующем императоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41