— А ведь точно: я что-то увидел, посмотрел в сторону, а оказался там.
— Вот видишь, попасть в видение можно только не обращая на песню внимания, — заключила Дженни. — А может быть, то же самое требуется и чтобы его покинуть.
— Может, и так. Но как я не могу не обращать внимания на песню, когда мы проделываем это все специально?
— Надо отвлечься.
— Но отвлечь может только случайность.
— Да, до сих пор получалось так. Но раз это срабатывает именно таким способом, мы должны найти возможность использовать его.
— И то правда. Попробуем снова: проверка нашим догадкам не помешает.
Дженни запела. Че отвернулся, стукнул по стене так сильно, что руке стало больно, и — отвлекшись на боль! — вошел в песню. Там появился дракон. Теперь оставалось выяснить, может ли он выйти, пока звучит песня.
Только вот никакого желания выяснять это дракон не выказывал. Равно как и парочка объявившихся там в виде облаков гоблинов. Идиллическое видение продолжалось ровно столько, сколько пела Дженни. И рассеялось, когда она смолкла.
— Я знал, что должен попытаться выйти, но никак не мог. — смущенно пробормотал Че. — В твоей песне так славно.
— Но нам нужно выяснить…
— Думаю, главное уже ясно: никто не может ничего добиться не попробовав, а попадающие в твою песню ничего пробовать не станут. Потому что они просто наслаждаются видением. Покинуть песню слушатель не может.
— А как же я?
— Ты не просто находишься там, а выстраиваешь сцену своей песней. Умолкнешь — и все пропадет. В отличие от других, ты не пассивная участница.
Эти рассуждения показались Дженни слишком мудреными, но она уже успела оценить умение кентавра мыслить логично и согласилась с ним.
— Выходит, я могу затянуть в песню хоть всех гоблинов, но лишь в том случае, если они не будут обращать на мое пение внимания.
— Точно. А выдернуть их оттуда сможет лишь кто-то посторонний. Как тот гоблин Гротеска.
В том-то и заключалась сложность. В любой момент кто-то совершенно случайно мог пробудить любого соучастника действа. Да и трудно было подгадать момент, чтобы все гоблины отвлеклись и, услышав песню, ни один не обратил на нее внимания.
Когда девочка познакомила с этими соображениями Че, он кивнул.
— Да. Жаль, что мы не можем устроить все это, когда они спят, — я имею в виду, по-настоящему спят. Тогда услышавшие нас угодили бы в видение, а все прочие просто продолжали дрыхнуть.
— А почему мы не можем? — спросила она, чувствуя, как разгорается в сердце искорка надежды.
— Потому, что нам не выбраться из этой хижины.
Дверь закрыта снаружи на засов и слишком крепка, чтобы ее можно было сломать.
Едва вспыхнув, искорка потухла.
Дверь может открыть только гоблин, а он, скорее всего, придет, лишь когда настанет утро.
В конце концов, они решили попробовать сделать что-нибудь хотя бы утром — без особой надежды, но поскольку ничего лучшего никто предложить не мог. А потом Дженни запела, и они уснули. Так или иначе, но отдых им был необходим.
***
Разбудил их лязг отодвигаемого засова. Протирая спросонья глазки, Дженни не сразу сообразила, где находится. Но вспомнила это слишком быстро.
— Ну, будете лопать или нет? — спросил с порога Гротеск, тыча им под нос холодное мясо.
— Пой! — крикнул ей Че.
Но запеть Дженни не успела: ее схватили и заткнули ей рот кляпом.
— Я сразу смекнул, что ты наводишь голосом чары, но у меня этот номер не пройдет. Итак, условия прежние: либо едите, либо гоняетесь друг за дружкой. Прямо сейчас. Лопать первым будет кентавр.
Дженни знала: Че этого мяса есть не станет, и им придется принять участие в гнусной потехе, которая неминуемо кончится для обоих смертью в котле. Петь она не могла, но могла мурлыкать под нос, а поскольку ничего другого ей все равно не оставалось, так и поступила.
Замурлыкала, сначала тихонько, а потом все громче.
Чудесная сцена, с замком и цветами, возникла почти мгновенно. Возникла для нее, но могли ли попасть туда и другие?
— Эй, что происходит? — гаркнул, озираясь по сторонам, гоблинатор.
К сожалению, услышав мурлыканье Дженни, он обратил на него внимание, а потому не оказался затянутым в видение.
— А, эльфийская девчонка норовит петь! — смекнул он спустя мгновение. — Ну, ты у меня сейчас так запоешь…
Он занес огромный шишковатый кулак, но тут Че метнулся вперед и вытолкнул изо рта девочки кляп.
Дженни запела, но Гротеск тут же нацелил удар ей в лицо.
Девочка увернулась, кулак пролетел над головой, но другие гоблины схватили ее за руки и поставили перед вожаком.
— Держите ее крепче, — велел гоблинатор. — Во второй раз я не промахнусь.
Дженни поняла: на этот раз он точно не промахнется, и предприняла отчаянную попытку запеть, но жесткие лапы сдавили ей горло, позволяя издавать только хрип.
— Эй, гляньте-ка туда! — крикнул неожиданно один из гоблинов, покосившись в сторону.
Гоблины глянули. И отвлеклись! Хватка на горле ослабла, и Дженни, с трудом набрав воздуха, затянула свою песню. Надежда на то, что это поможет им спастись, была ничтожной. Но никакой другой не было вовсе.

Глава 7
ВРЕМЕННОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ

Взявшись за руки, девушки шагнули в огромный глазок исполинской тыквы. Нада, поскольку ей уже случалось бывать в гипнотыкве, шла первой.
Точнее сказать, Электра там тоже бывала, но после сотен лет сна это как бы и не считалось.
Когда Нада задумывалась о том, как стара была бы, Электра, исчисляйся ее возраст со дня рождения, ей становилось не по себе. Поэтому она предпочитала не размышлять на такие темы, а воспринимать Электру такой, какой та была: восемнадцатилетней девушкой, выглядевшей скорее на пятнадцать. В этом смысле она представляла неплохую пару для Дольфа, которому как раз шел шестнадцатый год. Конечно, лучше бы ей грудь иметь попышнее, а веснушек на мордашке поменьше. Электра девушка славная, но мужчин, вне зависимости от возраста, в женщинах больше интересует внешность, нежели внутреннее содержание. С одной стороны, это понятно, они — в отличие, скажем, от драконов и прочих хищников — внутрь своих избранниц не заглядывают, но с другой все равно обидно. «Может быть, — подумала Нада, — если бы я поработала над внешностью Электры и попробовала сделать попривлекательнее…»
Ее размышления прервались в связи с переменой окружающей обстановки: они оказались в центре целой деревни — довольно крупного селения, — где жили растения. Растения, шелестя листвой, разгуливали по улицам, поднимались по ступеням лестниц, а некоторые усердно поливали из леек росших в кадках или на газонах людей и животных.
— Знаю! — весело заявила Электра, когда они с Надой оказались внутри одной и той же картины, после чего смогли разнять руки. — Это Огород. В Обыкновении место, где живет много людей, называют город, а, где селятся растения — огород. Или наоборот. Во всяком случае, почему одно называется так, а другое иначе, и сами обыкновены не скажут. Но как забавно!
Нада невольно позавидовала способности подружки восхищаться всяческими диковинами: сама она предпочла бы вернуться в замок Ругна и провести время за чтением имевшихся в библиотеке замка любовных романов.
Одно из библиотечных привидений обнаружило полку с такого рода произведениями и познакомило с ними зомби Зору, а та поделилась открытием с Надой. Их обеих приводили в восторг эти истории, в которых — что Нада весьма одобряла — красавцы мужчины всегда были старше своих возлюбленных. Но Электру книжки не волновали: она решительно не могла сидеть на месте, всегда находилась в кругу друзей, вечно куда-то спешила и что-то затевала. Отчасти это было связано с тем, что не будучи принцессой, она не обязана была придерживаться строгих норм этикета, ограничивающих свободу поведения особ королевской крови. Ничто не мешало ей ходить в джинсах, завязывать волосы в конский хвост, играть в пятнашки с ровным чудовищем, носиться галопом по саду верхом на кентавре Осляте и использовать выражения, совершенно неприемлемые для принцесс. Она могла плюхнуться в грязь да еще и налепить из грязи пирожков, тогда как Наде приходилось делать вид, будто ее такие детские забавы совершенно не интересуют. Но самое главное, Электре не приходилось опасаться, как бы кто не увидел ее трусики: во-первых, под джинсами их не разглядишь, а во-вторых, никто особо и не старался. Короче говоря, жизнь у Электры была беззаботная и веселая. Решительно во всем, за исключением той мелочи, что на следующей неделе ей предстояло умереть, если она не получит то, что Нада отдала бы ей с радостью. Принца Дольфа. Глядя на Электру со стороны, никто бы не смог и предположить, что этой жизнерадостной девчушке грозит скорая гибель, но дело обстояло именно так. Нада даже жалела о том, что ей недостало смелости разорвать свою помолвку с Дольфом, когда предоставлялась возможность сделать это, не нарушив политических интересов. Но тогда она не знала, что Электра так ограничена во времени, и полагала, что существующее неопределенное положение может продолжаться сколь угодно долго, пока все как-нибудь не утрясется само собой. А не утряслось: теперь Дольфу предстояло сделать выбор между двумя девушками, ни одна из которых этому выбору не доверяла.
Конечно, они предпочли бы взять столь важное дело в свои руки, но это решительно не представлялось возможным. Пока они обе живы.
«Пока живы», — повторила про себя Нада и неожиданно ее осенило. Правда, сформироваться как следует мысль не успела, поскольку от размышлений ее вновь оторвала Электра.
— Глянь, вот и булочка! — воскликнула та. Как выяснилось, девчушка занималась тем, чем следовало бы заняться и Наде, — поисками указателя. — Видишь, — она указала на росшего в большущей кадке здоровенного барана с зеленой шерстью и завитыми желтыми рогами.
— Ну, баран, а что? — не поняла Нада.
— Да то, что рога у него из теста: это сорт булочек, которые обыкновены называют баранками. Указатель, тут и думать нечего.
Спорить не приходилось: скорее всего, Нада не заметила баранки потому, что избегала всякого рода булочек и прочей сдобы, опасаясь располнеть, тогда как Электра могла уплетать что угодно, оставаясь худенькой. Так или иначе, первый указатель был найден, и они направились к нему. С опаской, поскольку в тыкве всегда следовало ожидать подвоха. Скажем, тот же баран мог повести себя как его драчливые родичи раздолбаны: броситься бодаться. Конечно, бодаться баранками не больно сподручно, но если они черствые…
Ничего такого не произошло. Баран остался мирно стоять в своей кадке, но.., без баранок. Указатель исчез!
Девушки растерялись: им вовсе не улыбалось оказаться на односторонней тропе, сбиться с пути и сгинуть в гипнотыкве.
Сновавшие туда-сюда растения обращали на растерянных подружек не больше внимания, чем люди обычно обращают на придорожную траву. Спрашивать что-то у кустов и цветочков было бесполезно, и девушки осторожно двинулись вперед и вскоре оказались у перекрестка, над которым висело что-то вроде маленького домика с тремя расположенными одно над другим разноцветными окошками. Верхнее было красным, среднее желтым, нижнее зеленым. Стоило им приблизиться, и верхнее загорелось, обратившись в пламенеющую алую розу.
— Знаешь, что это такое? — задорно осведомилась Электра.
— Понятия не имею, — призналась Нада.
— А вот я, кажется, понимаю. Когда мы с Греем и Айви путешествовали по Обыкновении, то видели там уйму таких домиков: они развешаны над дорогами, чтобы мешать движению. Стоит тебе приблизиться к такой штуковине, как зажигается красный цвет, а это значит, нужно остановиться. Но рано или поздно, когда все как следует разозлятся, зажигается зеленый — и можно двигаться дальше. Наверное, эта висюлька действует так же.
— А что будет, если мы пойдем на красный?
— Без понятия, но, думаю, что-нибудь страшное.
Обыкновены при виде красного света ругались, скрежетали зубами, плевались, но никто не смел тронуться с места.
После недолгого раздумья Нада решила, что хоть обыкновены ей и не пример, осторожность не помешает, а потому она подождет. И даже не станет ругаться, ибо это недостойно принцессы.
Спустя некоторое (вполне достаточное для того, чтобы начать плеваться и скрежетать зубами) время роза потускнела, и вместо нее зажегся ярко-зеленый огурец.
Нада дернулась было вперед, но подружка ее удержала.
— Мы не видели указателя, — пояснила она, — огурец же не сойдет за булочку.
— А ты думаешь, здесь…
Загорелось желтое окошко, и в нем оказалась пышная ванильная булочка. Девушки рванулись вперед, пока изображение не исчезло.
Уже проскочив перекресток, Нада оглянулась — и ее догадка подтвердилась. Когда желтое окошко загорелось снова, в нем вместо булочки появился лимон. Тропа определенно являлась односторонней. Указатель исчез.
Теперь они оказались на извилистой — чего совершенно не было видно из-за перекрестка — дорожке, петлявшей вроде бы вокруг горы, но не твердой, а состоявшей из какой-то хлюпавшей под ногами трясущейся болотной хляби.
— Трясина, потому и трясется, — с довольным видом поднимая брызги, заявила Электра.
Но Нада, насквозь промочившая свои королевские туфельки, ее радости не разделяла и под конец решила, что пробираться топями ей сподручней в своем естественном облике. Оглядевшись по сторонам — не поглядывает ли кто, — она торопливо скинула и передала Электре одежду, после чего обернулась змеей с человеческой головой. Теперь ничто не мешало ей легко скользить по любой жиже. И тут совершенно неожиданно позади раздался крик:
— Я видел! Я видел! — орал невесть откуда взявшийся странный человечек со стоящими торчком волосами. — Я видел твои тру…
Нада превратилась в настоящую змею и нацелила удар змеиных зубов в противного дразнилу. Но зубы ухватили пустоту: Нада пролетела сквозь бесплотного человечка, увлекаемая инерцией броска слетела со спиральной дорожки и начала падать.
С криком ужаса Электра попыталась удержать Наду за хвост, но в результате слетела с тропы за ней следом.
— Не стоило тебе этого делать, — попеняла ей Нада, приняв на лету естественный облик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45